— Арра! — завопил пьяница. — Он оскорбил меня! Американец уже всадил бы вам пулю в лоб за упрямство! Но я человек терпеливый… Выпьете со мной?
— Нет! — ответил Франсуа со спокойствием, удивительным для его возраста.
— Во второй раз спрашиваю: выпьете? — произнес ирландец, и тон его внезапно стал угрожающим.
— Не стоит усердствовать.
— В последний раз спрашиваю!
— Вы стойте на своем, не так ли? Ну и я также. У меня нет никакого желания глотать всякую дрянь ради вашего каприза. Не стану пить, и не просите!
— Бедарра! — взвыл ирландец, хватаясь за кобуру. — Я тебе голову проломлю, желторотый!
Франсуа, стремительно протянул руку через стол, ухватил ирландца за бороду в тот самый момент, когда пьяница выхватил кольт. Взревев от боли и унижения, Патрик наставил револьвер на Франсуа, но тот свободной рукой перехватил ствол и спокойно произнес:
— Я часто слышал, что во хмелю люди делают глупости… Нечего баловаться с оружием в таком состоянии. Дайте сюда пистолет. Я верну вам его завтра, когда проспитесь.
Клокоча от ярости, глубоко уязвленный, Патрик О’Брайен пытался вырваться, с пеной на губах изрыгая кельтские[65] ругательства:
— Бедарра! Я сниму скальп с этого молокососа! Щенок от белого кобеля и краснокожей суки!
Услышав это, Франсуа изменился в лице, побледнел.
— Скажи, младший, — вмешался Жан, такой же бледный и спокойный, как Франсуа, — может, мне выкинуть этого пэдди вон?
— Нет, позволь, я сам разберусь с ним.
— Будь по-твоему, младший, — уступил Жан. — Но я пригляжу, чтобы никто не сунулся к тебе сзади.
Столкновение привлекло внимание присутствующих, и шум вдруг затих. Все взоры обратились на Франсуа, а тот, по-прежнему держа правой рукой за бороду потомка ирландских королей, левой легко обезоружил его.
Более рассудительные одобряли действия юноши, восхищаясь его хладнокровием и силой. Другие осуждали за отказ от предложенной выпивки — любой американец счел бы подобный поступок серьезным оскорблением. И, естественно, всюду уже заключались пари на исход схватки.
— Отпусти меня, мер-р-р-завец! — рычал ирландец.
Но юноша, не обращая внимания на эти вопли, лишь сильнее сжал бороду противника, приподнял его без всяких усилий на вытянутой руке, как держат напакостившую кошку, и подержал несколько секунд в этом смешном положении, а затем отвесил пару увесистых оплеух.
— Вот так! — проговорил он под бурное одобрение публики. — Если вам мало, приходите завтра. Получите вдвойне. Вы назвали меня молокососом… Мне и вправду всего шестнадцать лет, и я не обиделся на это… Но иногда молокососы имеют преимущество, мистер бородач. И если вы еще раз посмеете оскорбить меня, я сниму с вас скальп.
Эти слова, встреченные громовой овацией, Франсуа произнес со спокойствием и достоинством, не лишенным некоторого лукавства, — удивительными для мальчика. Впрочем, по силе и решимости он ничем не уступал мужчинам.
Протрезвевший ирландец обвел блуждающим взором смеющиеся лица и понял, что потерял всех своих сторонников. Однако ему хотелось, чтобы последнее слово осталось за ним.
— Мальчишка заплатит мне за это! — крикнул он, пятясь к дверям. — Посмотрим, так ли он ловок в обращении с пистолетом или карабином.
— Дуэль? Это мне подходит! — воскликнул Франсуа. — Можно прямо сейчас, если желаете… Почтенные джентльмены посторонятся направо и налево. Я верну вам револьвер, но постарайтесь никого не задеть.
— Завтра… когда будет светло, — пробурчал Патрик, припертый к стенке предложениями Франсуа.
— Друзья, — вмешался Боб, выныривая из толпы, — оставьте ирландского ублюдка и послушайте меня. Человек, о котором вы говорили, еще утром был в Гелл-Гэпе.
— Это точно, Боб?
— Я совершенно уверен. Трое джентльменов из моих знакомых видели его и перекинулись с ним парой слов. Он здесь по делам, связанным с приисками. Никто не знает, покинул ли он город, но в любом случае далеко уйти не мог.
…Воспользовавшись паузой, ирландец трусливо выскользнул из салуна и побрел по улице, осыпая грязными ругательствами своего молодого, но опасного противника.
Неожиданно перед ним вырос какой-то высокий человек и положил ему руку на плечо. Незнакомец стоял у самой стены, слившись с темнотой, и отсюда мог видеть и слышать все, что происходит в салуне.
Приняв его за вора, Патрик О’Брайен уже готов был завопить, призывая на помощь.
— Тихо! — прошипел незнакомец, догадавшись о намерениях ирландца. — Я — ваш друг.
— Но кто вы?
— Еще раз говорю, друг! Потому что смертельно ненавижу тех, кто посмеялся над вами.
— Правда?
— Сомневаетесь? Идемте со мной, и вы все узнаете.
ГЛАВА 5
Два негодяя. — Клевета. — Двести долларов! — Человека убивают за грош. — Негостеприимная встреча. — О глупости черни. — Наследник ирландского престола принимается за работу. — Добровольное отступление. — На берегах озера. — Лок-хаус. — Боб возвращается в Гелл-Гэп.
На свежем воздухе Патрик О’Брайен протрезвел окончательно. Таинственный спутник повел его в сторону долины, по течению реки. Прибрежные пески несли на себе следы деятельности золотоискателей.
Было пустынно. В эти часы жители города либо разбредались по салунам, либо запирались дома, пытаясь заснуть, несмотря на крики подгулявших пьянчуг и духоту жаркого лета.
— Нас никто не услышит? — спросил незнакомец, чья высокая фигура четко выделялась на фоне звездного неба.
— Мы одни, — ответил ирландец, стараясь разглядеть лицо собеседника.
— Что вы делаете в Гелл-Гэпе?
— Работаю на приисках за неимением лучшего. Когда удается намыть золота, пью. Когда не везет, берусь за любое дело.
— Словом, любите хорошо выпить и не любите много работать?
— Похоже, что вы знаете меня с колыбели.
— Прекрасно! Думаю, мы договоримся. Судя по вашим жизненным принципам, вы именно тот человек, который мне нужен. Готовы вы взяться за нетрудную и прибыльную работу?
— Еще бы!
— Сколько вы зарабатываете промывкой песка?
— От шести до восьми долларов в день. Каторжный труд: на солнцепеке, кожа воспаляется, ноги кровоточат, горло забито пылью…
— Вы получите столько же, но за гораздо более легкую работу.
— Что надо делать?
— Прежде всего подчиняться моим приказам.
— Это зависит от того, что вы прикажете.
— Верно! Вас зовут Патрик О’Брайен… так вы сказали этому молодому негодяю, который обошелся с вами… э… несколько невежливо, да еще при большом стечении народа.
— Я дал клятву, что сниму с него скальп! И пусть мне придется всю жизнь пить только воду, если я не сделаю его черепушку гладкой, как тыква!
— Вы — тщеславный хвастун и враль, как все ирландцы!
— Джентльмен!
— Не валяйте дурака! Этот юнец положит вас одной левой. Уж я-то знаю канадцев.
— Что дальше?
— Не ищите с ним ссоры… от вас мокрое место останется. В разобранном виде вы мне не нужны.
— Но такое оскорбление можно смыть только кровью!
— Вы смоете, а заодно выполните мое поручение. Моя ненависть сильнее и имеет давнюю историю. Не знаю, каковы планы этой троицы и подозрительного типа, с которым они снюхались, но я не желаю, чтобы они задерживались в Гелл-Гэпе. Нужно скомпрометировать их и сделать невозможным дальнейшее пребывание здесь. Кража лошадей или что-нибудь в этом роде… Вряд ли удастся подвести их под петлю, для этого нужно застукать на месте преступления… Но пусть они будут изгнаны отсюда вместе с этим проклятым ковбоем. Вот этим вы и должны заняться, дражайший мистер О’Брайен!
— По правде говоря, это проще пареной репы, джентльмен. Достаточно пройтись по салунам и щедрой рукой заплатить за выпивку всем жаждущим…
— Для этого нужны деньги, не так ли?
— В высшей степени справедливо замечено. И… это все?
— Это только начало.
— В самом деле?
— Вас все еще мучит жажда?
— Ваша милость изволит смеяться надо мной?
— Ничуть. Идите по салунам и наймите шестерых или семерых лихих ребят… головорезов, которым все нипочем. У вас должны быть приятели такого сорта.
— За полчаса я могу собрать двадцать человек.
— Остановимся на семи. Вы, их начальник, будете восьмым. Заманите канадцев в ловушку… желательно подальше от города, чтобы шериф не смог вмешаться.
— И?
— Убейте их. Вот вам две пачки — каждая по сто долларов. Получите столько же, когда представите несомненные доказательства, что с молодыми мерзавцами покончено.
— Двести долларов! Дьявольщина! Вы удивительно щедры, хозяин. В этих местах человека могут убить за грош.
— Я поручаю вам трудное дело и хочу, чтобы оно было хорошо выполнено.
— Поработаем на совесть, хозяин, не сомневайтесь.
— И не вздумай обмануть меня. Мои люди умеют идти по следу, а скальпировальным ножом владеют виртуозно.
— Будьте спокойны. Здесь в дело вступают две мощные силы: ненависть и деньги. Где я смогу найти вас в случае надобности?
— На двери вашей халупы нарисуйте голову быка[66] и тем же вечером приходите к телеграфному столбу, на котором повесили Боба Кеннеди. Там вас будут ждать — или я сам, или человек от меня. Можете ему смело доверять. Равным образом, если вы понадобитесь мне, я нарисую голову быка на ваших дверях, и встреча состоится там же.
— Договорились.
— А теперь прощайте. Ждите новых распоряжений. Идите направо, а я сверну налево, и, если вы дорожите своей шкурой, не пытайтесь выяснять, кто я такой.
Пока ирландец и незнакомец плели заговор против канадцев и их друга Боба Кеннеди, в салуне завершалась грандиозная попойка, устроенная в честь последнего.
Поздно вечером вся компания отправилась к шерифу, причем юноши не смогли скрыть вздоха облегчения. Они были совершенно измучены и, проведав лошадей, улеглись спать в деревянной пристройке наподобие крытой веранды.