— Ладно.
Мы стали расходится, когда странная активность в районе центра потревожила моё магическое чутьё.
Проверив заряжение кольта, я заспешил туда.
Я так привык к постоянному действию артефакта подавления, что любая магия меня сейчас напрягала, потому что никакой помощи я со стороны не ждал, только вред.
Однако на месте меня ждали не английские маги или ещё какие враги, а потрёпанные боевики «четвёртого отряда».
— Ыыы-тряд! Стройся! — скомандовал их старшина, поправляя подпаленный головной убор.
Одновременно с этим он тыкал пальцем в своих и шипел сквозь зубы как змея, которой наступили на хвост.
— Господин граф-командующий, отряд специального назначения «Сурки» по Вашему приказанию построен.
— Эээээ. Сырки? Сырники?
— Сурки. А что мы, хуже единорогов, что ли? Мы сабэ название выбрали.
— Ну, я, в общем-то, не против. И приказа на построение не отдавал. Старшина, хватит вот это… изображать официоз, говори толком, что у вас там?
— У нас там… — он стянул с себя шапку и растрепал с трудом собранную седую и со следами огня шевелюру. — Ну, значится, пошли мы на дело… То есть, при выполнении боевого задания.
— Давай без этого, батенька, говори, как есть, можно с матом, я пойму, чай не барышня кисейная. Контору обнесли?
— Обнесли и подпалили, людёв там не было, всё чики-брики.
— Таааак.
— Со складом тоже сначала хорошо пошло, выманили двоих охранников, дали в дюньдель, повязали, сложили у мусорки. Чётенько. Обыскали здание. Нашли, значит, вход в их потайную сокровищницу, вскрыли и её, машинку подогнали, погрузили. Три сейфа вышло. Выворотили из стены, толпой отнести, погрузили. И барахла ценного, тканей, макров, оружия. В общем, красота.
— Но что-то пошло не так?
— Ага, пошло. В выгребную яму пошло, погремело, повалилось. Оно же как… Откуда не возьмись, нарисовались шесть полицейских. Выходит, кто-то предупредил?
— Сигнализация.
— Вот та модная штука? Мы редко сталкиваемся, как работать, пока не поняли.
— Но шесть штук — это много.
— Не знаю, барин. Много, но появились. Принялись палить. А мы уже подготовили поджог здания. В общем… Мы теперь и сами вроде как официальные лица, должностные. Не стали на поражение бить по полицейским, но ответили огнём над головами, заставили отступить, залечь.
— И они как, сбежали?
— Как же, держи карман шире… То есть, я хочу сказать, так не случилось, они, напротив, подмогу вызвали. Мы порешили так. Самое ценное в машине. Мы прикрыли Черкеса, он сиганул в машину, и они с китайцем тем умчались, а мы отвлекали, чтобы полиция не погналась, машине ихней колеса прострелили. А тем временем пожар разгорелся. Но только пока горело, полицейские нас штурмом решили взять, а мы принялись убегать через окно. Несподручно бой в горящем здании вести. И вот они нашего Малого в суматохе по темечку и вырубили.
— Убили?
— Да кто знает? Черепуха у дурного пацана крепкая, они его из здания выволокли, как дохлую лошадь, а мы это самое… В общем, не обессудь, не отбились, запустили портальную эвакуацию.
— Свитки отменные, ну это я уже говорил. И то, что эвакуировались, тоже хвалю.
— Нам это… Как его? Лестно, что Вам не наплевать на наши жизни.
— Как ни странно, не наплевать. Ну, так вот. Получается, машина уехала, куда — мы не знаем?
— Не знаем. Но время удрать мы ей дали. А вот Малой, живой или мёртвый, у них.
— Ладно, — глаза чесались и слезились от недосыпа.
— Что, ладно?
— Отдыхайте, идите на свою базу, приходите в себя. Если нужен врач… То с этим у нас напряжёнка, пока докторов нет в городе.
— Лёгкие ранения есть, но такие-то мы сами перевяжемся, промоем. Опыт есть.
— Короче, подводя итог. Да, операция не прошла без шероховатостей, но главные задачи решены.
— А Малой? Машина?
Я достал мобилет и при нём набрал Танлу-Же.
— Да, господин посол.
— Доброе утро, господин посол.
— Что-то голос у Вас, коллега, усталый, — сочувственно спросил Танлу-Же. — Не выспались?
— Вообще не спал. Я хотел спросить… Мы тут машину одну нанимали для ночной погрузки.
— Не вернулась, на связь не выходила, — уверенно и без раздумий ответил он.
— Там не всё пошло гладко да складно.
— Да, мои наблюдатели доложили, что в городе неспокойно, но, и чтобы у нашей машины были какие-то проблемы, что её задержали, арестовали, такой информации тоже нет.
— Но… Получается, что и в квартал грузовик не вернулся? А кто водитель, я его знаю?
— Хуань-ди, тот который вас возил в какой-то момент.
— Ааа… Помню такого. Что-то непруха ему. В смысле, преследует его невезение.
— Посмотрим, как он вывернулся их конкретно этой ситуации, ведь если он не попал в гости к синим мундирам, и в критической ситуации не поехал в общину, чем не стал подвергать её опасности, то его поведение нельзя назвать глупым.
— Получается, что так, — согласился я. — Ладно, спасибо за информацию, будем искать.
Проводив «четвёртый отряд», я направился к Фёдору, чтобы просить его отвезти меня за пределы зоны действия артефакта подавления.
По дороге, буквально завернув за угол одного из сотни здания, я наткнулся на старика в балахоне. Если бы в этом мире была церковь, то я бы подумал, что он монах.
— Здравия Вам, здравия, — растянул он. — Здравия графу, сеньору этих земель.
Слова были вежливыми, а взгляд как у коршуна, готового кинуться с небес в смертельном броске.
— Эээээ… А Вы, стесняюсь спросить, кто? — моргнул я.
— Вы хотели сказать, с кем имею честь?
— Ну… Времена военные, посторонних у меня в городе, как правило — нет.
— Уж так и нет, — улыбнулся дед.
— Я чего-то не знаю? Ну, то есть, принято уважать старших, что я делаю сейчас, когда не зову казаков. Серьёзно, Вы знаете меня, а я не знаю Вас.
— Меня зовут Никосий.
— Грек?
— Да, как Вы догадались?
— Выдающийся нос, — я сдержался, чтобы сказать, что он слишком длинный и что он его сует неизвестно куда. — Изучаете греческую культуру и влияние оной на мировую?
— Греческая культура породила всю европейскую, всю античность, — наставительно выдал мне Никосий. — Но нет, я исследую тут природную аномалию, послан из императорской академии наук.
Он продемонстрировал мне большой развесистый приказ академии наук и удостоверение члена-корреспондента этой академии. Удостоверение мне, как большому специалисту по подделкам и использованию оных, показалось слишком «новым», а имя странного деда — не настоящим.
— Какую ещё аномалию?
Задав вопрос, сделал усилие, чтобы запомнить имя — Никосий Гекторович Крюзов.
— А как же. У Вас тут видели дельфинов.
— Впервые об этом слышу. И о том, что Вы тут каким-то чудесным образом нарисовались, тоже впервые слышу.
— Ну вот, — улыбнулся старик, — вот и услышали, увидели. Как бы нам с Вами основательно пообщаться, поговорить?
— Не имею времени, уж простите. Тем более что дельфинов не видел, сам на одного из них не похож. И мне надо бежать, у меня куча организационных дел.
Не дав старику себя сдержать, поспешил в авиаотряд.
Фёдор, который был давно готов к полёту, выкатил и завел самолёт, загнал меня, зверски зевающего, в гнездо второго пилота и достаточно шустро перевёз на хутор к чалдонам.
По приземлению, а надо сказать, что чалдоны уже привыкли к нашим странным манёврам, нас встречала целая делегация деревенских, от которых немедленно отделился старейшина.
— Приветствую! — я сделал усилие, чтобы улыбнуться.
— И я Вас, пришлый господин. Тут промеж нашего брата сказывают, что надыть с врагом-захватчиком бороться?
— Верно сказывают. Мы со своей стороны боремся.
— Врёте, небось, барин?
— Как тебя зовут, отец?
— Василий Лукич.
— А я Аркадий. Скажу, что да, надо бороться.
— Дык никто не зовёт.
— Я зову, — выдал со всей серьёзностью, на которую был способен после всего пережитого.
— Хто — я? Аркадий из самолёта? — прищурился дед.
— Нет, я, граф-найом Бугуйхан, он же Филинов, министр иностранных дел каганата.
— Это не тот Бугуйхан, что владыка речного города?
— Я. Зову всех чалдонов, степняков и алтайцев, любого рода, возраста и достатка прийти ко мне, в Речной город и вступить в ополчение.
— У нас только охотничье оружие, но четырёх мужиков можем выдать.
— Оружие выдадим. Сможете передать «призыв» всем?
— Из уст в уста. Передадим.
— Тогда ещё раз, чтобы складно. Я, граф-найом Бугуйхан, он же Филинов, властью своей и именем призываю всех на защиту родной земли, прошу явиться в Речной город, вступить в ряды ополчения. В ополчении будут кормить, поить, научат военному делу, вооружат за мой счёт, снарядят и помогут. Это не приказ, это просьба, это зов о помощи в трудную минуту. И да, денежное довольствие участникам ополчения тоже будет, как и премирование за каждого пленённого или убитого ворога.
— А почём платят? — фраза про деньги зацепила старика больше, чем рассуждения про защиту родной земли.
Тут его можно понять. Юба и все степняки на этой земле были потомками старых захватчиков, им приходилось платить ясак, новые степняки тоже были захватчиками. Да, «в моменте» они убивали, сжигали и насиловали всех, кого поймают, а детей и подростков уводили в рабство, но в целом понятие патриотизма для местных жителей, в том числе и самих степняков, было чуждо, поскольку «патриа» не особо заботилась о них самих.
— Нормально платят. Кто хорошо себя проявит, тот разбогатеет. Посылайте людей, увидите прайс-лист.
— Какой лист?
— Расценки. Они пока не оглашены, но за месяц службы ополченец получит сто рублей, за каждого убитого и подтверждённого степняка из врагов, ещё полсотни, это за простого.
— А за десятника, за сотника, за англичанина?
У меня позвонил мобилет. Это была Гадюкина, но я не спешил брать трубку.
— Приходите и всё узнаете.