Сумма, которую они держали в руках, составляла примерно годовую их зарплату. И да, я заготовил эти документы и деньги заранее.
— Си, — буркнул один из полицейских.
Я выдохнул. Сейчас, на узенькой ночной улице старых кварталов Рима, седея и потея, я покупал за эту сумму жизнь этих патрульных, потому что противостоять семерым вооруженным автоматами боевикам они бы при всём желании не смогли бы.
Глава 16Из огня да в полымя
Грузовик был старым. Времени на подготовку, на то, чтобы немного подкрутить его гайки в прямом и переносном смысле — не было. То есть, купили как в песне, из того, что было.
Он заглох. Я бы даже сказал: «Он, падла, заглох!».
И чтобы совсем было весело, он заглох на перекрёстке улицы Табуртина и Тор Червара. Не то, чтобы я весь из себя гид, просто пока наш пекарный грузовик пыхтел по улицам ночного Рима, я отслеживал передвижение по карте, а Старшина сидел на рулях.
И тут движок заглох.
И чёрт бы с ним, заглох и заглох. Однако на перекрёстке стояла «Polizia» и флегматично жевала какой-то национальный итальянский пирожок. И от того, что на пустом перекрёстке заглох наш грузовик, этот пирожок они уронили и не нашли ничего лучше, чем включить дважды сирену, затем высунуться в окно и прокричать в нашем направлении что-то грозное и, вероятно, властно-грубоватое.
Может быть, они хотели нас простебать, но… Два полицейских синхронно открыли двери и ленивой походкой хозяев направились к нам.
Я убрал карту и посмотрел на Старшину. Он был такой себе водитель, просто другого не было. Больший, чем у него, навык водителя был только у меня.
— Меняемся.
— Что? — не понял он.
— Перелазь на пассажирское, — я дёрнул его из водительского кресла, чтобы поменяться местами.
Полицейские вальяжно топали к грузовику, я шустро ввинтился на место водителя.
Возле руля была ручка, полностью убранная. Не знаю, насколько это точная аналогия, но когда много-много лет назад мой батя учил меня управляться «Жигулями», там тоже был такой рычажок и при запуске двигателя, особенно такого капризного, как у детища Тольятти, надо вытянуть на себя, а только когда обороты выровняются, убрать.
Я вытянул ручку и завёл двигатель.
Полицейские уже почти дошли до кузова, причём шли посмотреть именно туда. А ведь у меня, говоря метафорически, полный кузов дембелей.
Мотор загрохотал, я отжал сцепление и воткнул первую скорость, стартовав как можно скорее.
Полиция в лице двух патрульных возмущённо орала что-то на итальянском, но для меня было существенно, что мои басмачи проявили моральную стойкость и не стали напропалую палить в полицейских из автоматов (а ведь они были у каждого).
А ведь начнись пальба, местные позвонят в полицию, те подтянут подкрепление и трындец.
А пока что я давил педаль газа, шустро переключая через двойной выжим сцепления скорости, чтобы разогнать долбанную хлебовозку, доверху гружёную документами.
— Босс, не хочу тебя расстраивать, но они скоро заведут свою колымагу и догонят нас. Может, я попрошу парней в кузове дать пару очередей? — спросил Старшина.
— Старшина, ты же понимаешь, что мы половину Рима так разбудим. Это не стиль тайной операции.
Бывший каторжник недовольно закряхтел.
— Посмотри по карте, — я сто раз проклял отсутствие навигаторов в этом мире. Во всяком случае, мне о таких не было известно. — Куда ведёт вот та улица?
— Анти… Анто… Не понятно в темноте…
— Да шут с ним, с названием. Она ведёт куда-то?
Позади раздался азартный вой полицейской машины.
— Да, ведёт. Узкая ниточка, к сходящемуся проспекту.
— То, что надо…
Я рванул руль влево и нырнул в узость исторических улиц. Само собой, этот манёвр не остался незамеченным для преследующих нас полицейских.
Я гнал и гнал, а итальянцы, все из себя азартные и эмоциональные, догнали, дотянулись до нас уже к середине улицы. Не удивительно, они же в легковой, а не в перегруженном грузовике.
Я открыл в окно и проорал в направлении кузова.
— Бойцы, вы меня слышите?
Кузов ответил мне нечленораздельным воем.
— Держитесь, сейчас мощно тряхнёт.
Полиция догнала нас до самого фаркопа, обогнать не могла, улица слишком узкая. Конечно, когда мы выскочим на более широкую улицу, они нас попытаются обогнать и затем оттормозить.
Но доводить до этого я не стал. После моего предупреждения прошло секунды три. Итальянцы орут, а кто не спрятался, я не виноват.
Я нажал на тормоза и вцепился в руль, совершив экстренное торможение сопровождаемое истошным визгом покрышек, одновременно подруливая, чтобы не войти в кирпичный забор слева.
Из кузова послышался русский мат, грохот, а Старшина распластался на лобовом стекле. Но, к счастью, он его не выбил.
Машину тряхнуло, мы получили мощный удар в корму и остановились.
Я выскочил из кабины и удостоверился, что машина полиции врезалась в нас сзади.
Оба полицейских были в отключке, потому что в азарте погони дружненько не пристегнулись и ударились своими героическими лицами о панель и руль. Передок их машины разбит в гармошку.
Кое-где кровь из разбитых носов, но ничего, жить будут.
— Четвёртый отряд, как вы там?
— Михась ухо сломал.
— Я же сказал, чтобы держались! Ладно, снова держитесь, мы топим дальше.
Двигатель не глушил, так что тронулся сразу. Справа постанывал Старшина, за спиной бойцы, но никто не жаловался. В принципе лёгкие ушибы — это небольшая плата за то, что мы избежали общения с полицией.
…
По плану мы должны были доехать до старинной башни на Марко-Симоне и, несмотря на происшествие, это нам удалось. В башне жили только вороны и больше никого, тут нас должны были ждать нанятые перевозчики из местных бандюков, чей лидер умел говорить по-русски.
Должны были ждать…
Мы стояли и смотрели в пустой римский горизонт и травку, которая росла на громадном пустыре.
— Можно курить? — Малой посмотрел на меня, на Старшину, нос которого постепенно становился слегка лиловым.
— Кури, только это… Стань в ту яму, чтобы огонёк сигареты не был виден.
Мы укрыли машину большим куском тента и теперь ждали. А это уже не норма. По плану перевозчик должен был быть уже тут. А их нет. Шайсе!
Я набрал на мобилете номер, записанный в блокноте и мне, что характерно, никто не ответил.
— Есть одна вещь, которая меня смущает, Старшина.
— Да-да, — он тоже озирался по сторонам. Ни на трассе, которая была рядом, нигде вокруг не было никакого движения.
Время четыре часа утра или ночи… Чёрт его разберёт. Скоро будет светать.
— Так вот. Однажды итальянская мафия захотела устроить политическое убийство тогдашнего премьера, — начал я.
— Так. Серьёзные ребята, — закивал Старшина.
— Да черта с два, — не согласился я с ним. — Так вот. В Италии популярен футбол. Они знали, что на какой-то важный матч пойдёт премьер. И заложили бомбу в машине на парковке внутри стадиона под трибуной для важных гостей.
— Пока логично. Получилось?
— Разгильдяйство номер один. Кто-то из организаторов сдал их полиции. Весь план и про бомбу. Разгильдяйство номер два, полиция стала искать бомбу и не нашла, хотя она там была.
— И чем закончилось?
— Разгильдяйство номер три. Бомбу они не нашли, матч состоялся, но бомба не взорвалась. Её тоже делали итальянцы.
— Кхе.
— Разгильдяйство номер четыре. Она взорвалась ровно через двенадцать часов. Тот, кто ставил часовой механизм перепутал время «ночь/день». И разгильдяйство номер пять, пострадал только ночной охранник, который бродил между машин на парковке. Мощность бомбы была крайне низкой.
— Ну, забавно. Сейчас обстановка не такая, чтобы смеяться, я как-нибудь потом.
— Это я к тому, Старшина, что итальянцы мне очень нравятся, они весёлые, смешные, эмоциональные, обаятельные, поют красиво…
— Вино делают и пасту свою, — подсказал бывший каторжник, который если бы не я, хрена с два увидел бы Рим.
— Да… Но простит меня Предок, они разгильдяи.
Я снова набрал номер, трубку взял заспанный местный:
— Пронто.
— Херонто! Марко, какого шницеля происходит?
— А, это Вы, сеньор Аркадий⁈
— Да, кто же ещё? Почему твоих людей нет на месте?
— Вы знаете, сеньор Аркадий, на улицах сегодня вот прямо очень опасно. Мой друг в полиции вообще сказал, что сегодня дороги перекрыты и всюду рыщут патрули. Перестрелка и пожар в районе площади Республики. Мы решили отложить всё на завтра. И Вы тоже ложитесь спать.
— Марко, тебе никто не говорил, что ты дегенерат?
— Ке?
— Ты болван, Марко. Я же говорил тебе, что это часть плана. Что будет шумно. Я плачу тебе за то, чтобы твои парни приехали и забрали всё, потому что это — опасная история. Да мать твоя германский конь, если бы всё было просто, на кой чёрт я бы тебя нанимал?
— Не ругайтесь, Аркадий! Ну, что мне сделать, чтобы Вы не злились? Приходите завтра ко мне, я приготовлю Вам любимую лазанью по рецепту бабушки Лауры. Разопьём вино, я сыграю на гитаре, а послезавтра как-нибудь придумаем, что делать.
— Грыыыы….
Я бросил трубку.
— Что, не приедут? — Старшина слышал только ту часть разговора, где говорил я, однако прекрасно всё домыслил.
— Нет, — мрачно констатировал я. Мобилет был всё ещё у меня в руках, я на пробу набрал Доктора.
— Да? — он ответил почти сразу же.
— Док. Это я, Аркадий. Как хорошо, что Вы немец.
— Польщён. Вы же именно это хотели сказать в пятом часу ночи по римско-берлинскому времени?
Я пару секунд молчал, переваривая непостижимый уровень немецкого сарказма.
— Нет. Собственно… Вы ещё в Риме? У меня тут груз…
— Аркадий, я конечно же уже давно не в Риме, — перебил он меня. — Через час рейс в Шецин из Дрездена, а оттуда я лечу в Белфаст. Ближайшую неделю я и моя птичка заняты. График.
— Гм. Тут о таких больших промежутках времени речь не идет. А не подскажете случайно аэропорты в районе Рима, а конкретно Марко-Симоне?