— Это я слышал. Похвально. Война — это хорошо. Мир — это тоже хорошо. А лучше всего подарки. Но Курултай, сбор вождей на новом месте — это не по традиции.
— И тем не менее…
— А какова причина для сбора?
— Поприветствовать мир в Степи, мирный договор с ногайцами, и новое Казино.
— Что? Казино?
— Новый город Николай. Торговый порт, речного типа, с железной дорогой, двумя трактами, аэропортом для воздушной торговли, казино и двумя оружейными магазинами. Один от Мотла, мировые производители, второй при заводе, продажа обновлённых Энфилдов и патронов к ним.
— Патроны дефицит, мне советник говорил. Почем патроны?
— Вам сделаем скидку.
— А я слышал… Ну, слухи ходят. У вас есть стрелковый автомобиль?
— «Козлик». Есть и не один.
— А продаёшь?
— Только для друзей. Друзьям изготовлю на заказ. Это не дёшево, но всё же мобильный пулемёт на проходимой основе — это серьёзный аргумент для Степи. Чтобы был, разумеется, ведь никто не собирается устраивать войны.
— Сладко говоришь, Бугуйхан. С тобой, вероятно, выгодно дружить. А почему ты везде говоришь «я». Это разве не «козлики» твоего названного отца? Город не его?
— Город мой, чего скромничать? Пулемёты мои, как и патронный завод. Стены мои, казаки и казино.
— Казино. Что там за казино такое? Слово слышал, но слабо себе представляю.
— Казино — место, где можно играть в азартные игры, проиграть или выиграть.
— Как на войне?
— Да, но без пролития крови. И барыш сразу. Рулетка, покер, кости, игровые автоматы. Плюс музыка и отличный бар. К тому же там красиво и будут висеть картины. Казино — это развлечение для людей, облечённых деньгами и властью.
— Бедняков не пускают?
— В казино дресс-код. Если человек может купить костюм и имеет денег на одну ставку, его пустят. Но на время Курултая туда будут допущены только ханы, каганы и их ближайшее окружение, без оружия, это традиция для казино. ВИП-обслуживание.
— Любопытно было бы посмотреть. Но, знаешь, возраст, всё такое…
— Уверен, что Вы согласитесь посмотреть, уважаемый хан Маджит Третий. Всем ханам и каганам, кто приедет на Курултай в Казино будут вручены сто золотых игровых фишек с номиналом тысячу рублей за фишку. Фишки, кстати и правда покрыты золотом, но на куда меньшую сумму. Так же магазины будут дарить образцы оружия и патронов.
— Сто тысяч за то, чтобы я приехал на Курултай? Лично мне? Почти ни за что, даром?
— Ну, получается, что так. Вы отлично считаете. Преклоняюсь перед Вашей мудростью.
— Ты и мёртвого уговоришь, тигэн Бугуйхан. Хотел через тебя привет передать Юбе. Но видимо, придётся лично посмотреть на старого жмота.
Глава 22Суд. Сибирь
— А англичане, что характерно, всё ещё не прилетели с мирным договором. Ублюдки с Альбиона, — проворчал Фёдор Иванович, как самый переживающий за внешнюю политику.
За сегодня мы закрыли трёх правителей, пригласив их на Великий курултай. А к вечеру мы сели на полосе аэропорта в Николае и готовились к выгрузке.
— Наверняка это чудесным образом взаимосвязано.
— С чем?
— С завтрашним судебным заседанием в Бийске, конечно.
— Мальчики, я устала, ухожу к себе. Кто-нибудь выкатит мне мотоцикл? Аркадий мне любезно согласился дать его в пользование.
Представители лёгкого колёсного транспорта стояли в салоне и бойцы четвёртого отряда, весьма преисполненные гордостью за то, что выполняют важную для каганата дипломатическую миссию, вытащили один из мотоциклов на улицу.
Никакого согласия я, конечно же, на использования нашего дип-транспорта не давал. Но поскольку, уходя, китаянка прижалась ко мне и поцеловала в щёку со словами «пока, дорогой», возразить я не смог.
Мой мобилет ожил. Номер незнакомый.
— Это Вы, мистер Палмер?
— Что? Нет. Аркадий, здравствуйте. Это прокурор Кустового барон Павел Андреевич Губачинский.
— Эээээ… Добрый день, рад слышать. Что-то случилось? Не каждый день мне звонит аж прокурор республики.
— Скромность, Аркадий Ефимович, она украшает людей. Я приму Ваши слова как выражение уважения к моей скромной персоне.
— Не передать словами, как я Вас уважаю.
— Радуете старика, радуете, — протянул старый крокодил, сожравший несколько десятков чиновников всех рангов в Кустовом, включая главу фискального ведомства и буквально один из самых опасных людей в городе.
— Чем могу быть полезен? — спросил я.
— Можете. Две просьбы, завёрнутые в одно мероприятие.
— Так, Вы меня заинтриговали, Павел Андреевич.
— Первое. Там вся та процедура, помните, по Мещерякову, она состоялась. Вам полагается… пакет с документами, билетами, если точнее.
— Помню, — привычно соврал я.
Ну, то есть, что мы такую аферу с его племянником запилили, я не забыл. Там была отнята недвижимость, от продажи которой мне полагалась доля. Сам прокурор технично понизил эту долю во время судьбоносного Совета Владетелей. Но отслеживать судьбу этого дела я перестал совершенно.
— Я хочу его передать Вам. Из рук в руки. Но не своими руками, а послать доверенного человека.
— Ну хорошо. Самолёты летают регулярно, скажите кто и его посадят, привезут, разместят, покормят.
— Её.
— Что?
— Не его. Её. И это моя вторая просьба.
Я моргнул от того, что Фёдор Иванович гасил свет в салоне, недвусмысленно намекая, чтобы я тоже валил, потому что он самолёт скрупулёзно запирал, в отличие от самонадеянного итальянца де Мантичелло.
Вышел на воздух, помахав пилоту на прощание.
— Так что там за вторая просьба, Павел Андреевич? Для Вас всё, что угодно.
— Это приятно, приятно. И всё же я перечислю свои аргументы.
— Слушаю.
— У Вас в Кустовом остались бизнесы и интересы. По моим ощущениям, Ваше пребывание сократилось в нашем городе до минимума. И всё же Вы не продали статус и земли.
— А что, разве статус можно продать?
— А Вы думаете, как в Кустовом появились англичане и поляки? Статус можно продать, но я призываю Вас этого не делать. В том числе ради сохранения баланса сил. Только ведь всё уложилось.
— Ну, хорошо. Я и не собирался. К чему Вы тогда про статус?
— У Вас осталась доля в нефтяном бизнесе, медном, транспорт водного типа, прииск с китайцами, бизнес-центр, земли, недвижимость, которую Вы сдаёте в аренду, пара особняков, фирма по торговле на бирже, плюс посольство, но оно пользуется дипломатической неприкосновенностью.
— Вы очень хорошо осведомлены, — прокурор города скрупулёзно перечислял мои откровенно уязвимые места.
— Вы за все эти бизнесы не переживайте, я присмотрю, никто не обидит.
До того, как он это сказал, я и не переживал.
— Как скажете. Мне стало спокойнее, — это была ложь, его слова меня здорово напрягли.
— Но, соответственно, у меня к Вам, Аркадий, просьба.
— Весь внимание.
— Я направляю Вам свою ученицу, Колонкову Ангелину Родионовну. В порядке перевода с повышением. Я сейчас объясню.
— Да-да, слушаю.
— Вы формируете органы власти своей республики? Пардон, каганата, монархии?
— Есть такое дело. Война повлияла на события, но мы это делаем.
— Вот я рекомендую и прошу Вас принять на должность прокурора каганата и города Николай, он же так называется?
— Да.
— Колонкову. Она же везёт Вам запечатанный пакет с деньгами. Что внутри, она не знает. Мне будет приятно, что моя протеже станет у вас прокурором. Вы с ней знакомы лично, вели дела, она у нас отличается кристальной честностью и уважением к закону.
Кажется, я начал что-то понимать. В отличие от других работников прокуратуры, она реально верила в закон и была честной как идеалист.
Она даже верила, что Губачинский борется с коррупцией, а не то, чтобы он давит чиновников, как пиратский корабль более мелких пиратов, чтобы выпотрошить их, параллельно продвигая свой бизнес.
— Знаете, если такой уважаемый человек, как Павел Андреевич так говорит, то я соглашусь.
— Вот и ладненько.
— Предупрежу французов.
— Она будет с вещами. Всё же у девушки переезд. Вы уж встретьте, разместите. Уважьте меня.
Я, несмотря на то, что собеседник меня не видел, кивнул.
Это Губачинский ловко придумал. Наверное, она что-то как прокурорский работник нарыла не то, что надо. Он её перекидывает ко мне под благовидным предлогом, в результате у него знакомый генпрокурор и одним излишне честным человеком в прокуратуре меньше.
— Всё сделаю и доложусь.
— Спасибо. Тогда до связи.
Я выдохнул. Вот оно как. Ладно, мне надо готовиться к судебному. Для этого, как ни странно, пришлось катить в Патронный завод и ловить Игоря, подписывать доверенность, после чего перечитывать, что мне там англичане выкатили.
— Всем встать, суд идёт!
Судья Митрофанов прошествовал в зал заседаний, шурша полами мантии, как хищная птица перьями крыльев.
Он встал «на позицию», то есть за свой стол и осмотрелся.
— Слушается дело по иску Королевского завода стрелкового оружия «Энфилд» из Соединенного королевства, Лондон… к Патронному заводу в городе Николай о нарушении патентных прав. Прошу садиться.
От англичан было сразу трое представителей, которые поблёскивали в мою сторону очками и строили самоуверенные выражения лиц.
Набирали как из команды «Умники и умницы». Хотя один, с надменной неискренней улыбкой выделялся иностранной бледностью.
— Дело слушается в составе судьи Митрофанова, при секретаре Сазоновой. Отводы?
— Доверяем, отводов нет, — я был один, но говорил про себя многозначительное «мы».
Британская делегация тоже что-то проблеяла.
— Так, что там у нас по явке? От гостей из-за Ла-Манша у нас господин Яков Кнашевский, Иссак Ананьевич Берштейн и сэр Уильям Бэрри Ронстайн. Всех перечислил? Встаньте, пожалуйста.
Они послушно встали.
— Как добрались?
— Ээээ. Что?
— Языками не владеете? — с жалостью спросил судья. — Я могу из школы напротив привести вам учительницу английского, если переводчик нужен. Но учтите, Марфа Галактионовна будет вас ругать за произношение и неверное спряжение. Наверняка. Она у нас женщина учёная, но строгая. Она даже меня будет ругать.