Утром встал и оценил, что спать в кровати в квартире намного комфортнее и приятнее для тела, чем в офисе.
Всё задеревенело, морда лица сальная, поясница болит и не выспался.
Тем не менее умылся и, пока дожидался товарищей китайцев, пребывал в хорошем расположении духа, колдуя с чайников на макрах, который грел мне воду.
Растворимого кофе я не нашёл, зато был отменный китайский чёрный чай, который я наверняка заваривал против всех правил и церемоний.
Когда они приехали, то напомнили, что сегодня надо ехать на Изнанку и на доклад к Танлу-Же.
Ну, надо так надо.
Я попросил их подождать, и написал заранее продуманное мной письмо-заявление, подготовил договор и решительно встал, разминая затёкшие даже от короткого сидения на стуле — суставы.
— Сначала по этому адресу, потом в фискальную службу и тогда уже на Изнанку.
— К кому мы? — осведомился Игорь.
— Да мужик один, с паровозом просил помочь.
— С паровозом? Ничего себе, — присвистнул китаец. — Общины тоже хотели бы иметь в собственности паровоз… Наверное.
— На кой ляд китайцам паровоз? Если только в Китай продать?
— Ну, возили бы грузы.
— Гражданин Чен и, как недавно выяснилось, Цзизу, эксплуатация железнодорожного транспорта и составов это целая наука. Не факт, что это выгодно, иметь в собственности свой паровоз. К гадалке не ходить — это очень специфическое занятие с миллионом нюансов, выяснять которые я не горю желанием. Поэтому… Поостерегись паровоза. Посозерцал красоту и отдал специально обученным людям. А с железной дорогой у нас и так есть договор, скоро первый груз отправим.
…
— Вот договор, господин Скоморошинский, вот заявление в фискальную службу. Прошу ознакомиться и подписать.
Мой заказчик по делу с паровозом внимательно и неторопливо прочел договор, потом заявление, но подписывать не спешил.
— А можно мне их оставить на изучение?
— Без подписанного договора никаких документов я вам не дам. Фактически я на вас пока бесплатно работаю, а это против моих жизненных принципов. Вот ответ фискальной службы, который, опять-таки на руки не отдаю. Кроме того, я проверил что паровоз на месте, в безопасности, хотя у него и подтекает масло из колесных пар.
— Где? Почему подтекает? Я прошу вас это устранить.
— Я не механик, а юрист. Подписывайте договор, аванс я с вас пока что не беру, но как вы видели, имею право затребовать до сорока процентов, уже на начальном этапе.
Скоморошинского с его суммой гонорара в сто тысяч никто за язык не тянул, но сейчас он мялся и сокращался как отличница перед сигаретой.
— А вы точно заберете у них мой паровоз?
— Стопроцентную гарантию даёт только вскрытие. А я считаю свой путь эффективным и сравнительно быстрым. Тот, кто даст вам гарантию это или чиновник фискальной службы, который провернёт дело не вполне законно, или лжец, который врёт вам в глаза. Потому что может произойти всякое.
— Гарантий нет, сто тысяч подавай! — Скоморошинский, тем не менее, подписал договор, приложения и заявку.
Мы пожали друг другу руки, и я поехал в саму фискальную службу сдавать заявление.
…
В фискальной службе уже знакомые мне тетки внимательно перечитали моё заявление, хотя им и положено только принять и поставить штамп. Я пребывал в самом благодушном настроении, поэтому не возражал.
— Мы опять распишем Пистунову. Пёс его знает, что с вашим письмом делать, никогда про никакой зачёт не слыхала, — беззлобно пояснила мне тётка.
— Меня устраивает. И устраивает отказ, который по такому запросу они должны дать в течение десяти дней.
— Вопрос уже не к нам, — тётка поставила штамп о принятии документа так громко, словно пыталась убить на нём муху.
— Знаю, знаю, к Алефтине, — кивнул я.
…
Дела на прииске шли своим чередом, территорию расчистили, появились первые отвалы с отработанной рудой, камнем проложены дорожки, основное здание стало как-то прямее, сожженное почти разобрано, везде суетился инженер, который ухитрялся не кричать на рабочих, а коротко и по делу объяснять и нарезать задачи.
— Господин инженер Ли, — обратился я к нему.
Инженер пока что плохо говорил по-русски, кое-где мне помогал с коммуникацией Чен.
— Да, господин директор Аркад Ий.
Китайцы ставили фамилию в начала обращения, многие из них искренне считали, что Аркадий, причем в их варианте звучания, это моя фамилия. Объяснять нюансы я не видел смысла, пусть хоть горшком называют, лишь бы в печь на совали.
— Вот тот холм, скорее всего получится его купить.
Чен дополнительно перевёл, инженер кивнул и ответил ему на китайском.
— Это радостное событие, — перевёл мне Чен. — Он будет рассчитывать схему добычи и необходимые мероприятия.
Ну и чудненько.
— Степняки появлялись?
— Да, видели их пару раз, но не общались.
— Как думаешь, идёт у них охота?
— Если к лесостепи в полусотне километров есть зверь, они его изведут. Расстояния их не пугают, следопыты они хорошие. Только это для нас особо уже и не важно, Аркад Ий.
— Создали видимость добычи макров животного происхождения и ладно?
— Да.
— А нашу первую партию фасуют?
— Да, полностью перекладываем. Коробки с типографской надписью прииск Филинова, маркировка только на русском, цифры, цветные точки по цветам макров. Заклеим, опечатаем печатью, послезавтра можно подавать заявку в железные дороги на отправку спецконтейнерами.
— Справишься?
— Надеюсь, — вздохнул он.
— Возьми с собой бутылку коньяка. Положи в тонкую сумку.
— Зачем?
— Надо. Заявка подаётся в окошко приема заявок, но потом тебя гонят в службу погрузки, завизировать, там мужики простые, их всего там пара человек в кабинете, я узнавал.
— И?
— Заходишь в кабинет, видишь, что посторонних там нет…
— Как я это пойму? — озадачился китаец.
— Очень просто, если мужики сидят в расслабленных позах и анекдоты травят, значит только «свои». А если кто-то стоит, все бумажками размахивают, умные речи ведут, значит начальство в наличии, тогда ничего не давай.
— Что давай?
— Чен, не включай тупого. Заходишь, видишь, что там только хозяева кабинета. Подаёшь заявку, а сумку с бутылкой ставишь сбоку от стола и не смотришь на неё. Они тебе заявку визируют, ты выходишь и всё. Если чужие, то ничего не оставляй. Понял?
— А если они спросят, что за сумка, зачем ставишь?
— Ты такой — какая сумка? Это же ваша! Только своё коронное «по-русски не понимать», не выкатывай, ладно. Просто делай круглые глаза и говори, что это их сумка и ты не понял вопроса. Вот там можешь «тупого» включать.
— А если они не возьмут?
— Я понимаю, что тебе страшно. Магарыч давать это не такая простая наука. Но это нужно.
— Они по договору и по закону наш груз и так отправят. Зачем этот коньяк?
— Отправят. Но наш груз они отправят первым. И если он застрянет, подтолкнут. И следующую заявку тоже примут с радостью. Учись давать мелкий подарок, особенно алкоголь, это не тянет на уголовку, а мужикам радость.
— Что они, сами не могут купить себе коньяк? У них же зарплата есть?
— Могут, конечно, но у магарыча другой вкус, он приятнее. К тому же это часть национальной традиции.
Глава 19
Канцлер сидел в полутьме своей каморки, перед столом, освещенным единственной настольной лампой и что-то терпеливо писал. Ругался сквозь зубы, зачеркивал и писал снова.
Канцлер, которого на самом деле звали Ильшат Оскарович, о чём он предпочитал лишний раз не распространяться, подделывал подпись нотариуса Кобякова из славного города Магнитогорска. Подлый Кобяков расписывался очень быстро, делая ряд росчерков под одним углом, потом мастерски поворачивал руку примерно на сорок пять градусов, и совершая ещё ряд росчерков.
В результате его подпись существовала как будто в двух плоскостях и подделать её было крайне трудно.
Канцлер был увлечен как человек, которому бросили вызов на пределе его возможности, отчего он перестал замечать всё вокруг.
— Даже такое? — услышал он вежливый голос за спиной.
Матюкнувшись на русском и татарском, Канцлер, который любил напустить тумана о своём якобы немецком происхождении, а если быть точнее, то о саксонском, обернулся.
На входе стоял и осторожно закрывал двери молодой адвокат Филинов.
— Дело ваше, господин Канцлер, но я спешу высказать огромное уважение мастерству… Я, знаете ли, в силу профессии часто сталкиваюсь с не совсем оригинальными подписями и печатями. Тут — снимаю шляпу. Кстати, если мне для личных нужд понадобится проверить, нет ли следов подделки в каком-то документе, могу ли я обращаться к вам за советом и мнением?
— Только если негласно. Не переношу официальности, — пробурчал в смятении Канцлер.
— Отчего же, вы можете показать какие угодно документы о своем имени и профессиональном знании?
Канцлер ничего не ответил, потому что не смог для себя решить, подкалывает его Филинов или нет. По лицу тоже было трудно что-то понять.
— Ваши заказы готов, сейчас принесу.
Хозяин лавки убрал все свои труды, осторожно заложив в коробку, которую отнёс в подсобку, расстелил белую скатерть, переставил лампу и вынес конверт из желтоватой бумаги.
…
Ну да, если бы я не знал, что эти документы были подделаны, то никогда бы не догадался. Работа вполне себе как типографская. Хотя почему «как»?
Диплом из Владивостока. Все названия, гербы, символика, угловые штампы, росчерки декана и заместителя по учебной части, печать — всё было или оригинальным или неотличимым от оригинала.
То же самое касается и китайского диплома, причем там ещё сложнее понять подлог, документ-то не содержал ни одного русского слова. Правда, он имел дублирование по тексту на английском, с большим намёком на международный уровень, хотя мы с Канцлером и обговорили что конкретно это заведение далеко от звания престижного. Скорее для тех, кому не хватило ума или денег на что-то более достойное.