— О, тогда спрашивай, конечно, я всегда готов к диалогу и открыт для общения. Всему тебя приходится учить.
— Под каким именем ты записан в реестре акционеров?
— Под своим, конечно! У меня одно коротенькое, но славное имя. Юба Великий Каган Южного Аты Тау.
— Прямо так и записан, слово в слово? Это очень важно.
— У меня есть выписка из реестра акционеров, — задумавшись, моргнул Юба, полез куда-то под свой стул, с грохотом уронить какую-то стеклянную приблуду, напоминающую кальян, что-то пнул и извлек вполне обычную канцелярскую картонную папку, раскрыл, покопался и продемонстрировал мне один из документов, подшитых в ней.
Я попросил его не закрывать и переписал слово в слово.
В реестре он числился как Юба Гемпса Оглы Алы Тау. Оглы — это элемент отчества, Юба имя, а география была использована реестродержателем как фамилия. Мудро. По-видимому, остальные учредительные документы будут синхронизированы под реестр. Значит и доверенность нужно от него под таким его именем.
— Следующий вопрос.
— Что так много вопросов. Опять будешь деньги вымогать, да?
— Нет, по документам.
— Спрашивай конечно, чего молчишь, я перед тобой как открытая книга.
— А у тебя есть паспорт, Великий Каган Юба?
— Паспорт?
— Это такая книжка с фотографией, где написаны твои…
— Я знаю, что такое паспорт, барон, я же не в юрте родился. Ну, то есть, я, конечно, родился по традиции именно в юрте, но меня отец отправлял учится в город, я там даже почти три года учился, пока нас не арестовала полиция за массовую драку, а я бежал, отпросившись по нужде в кусты… У меня тогда был паспорт, но под вымышленной фамилией, чтобы меня не нашли враги отца и не зарезали. Короче, нет.
— Что нет?
— Нет у меня паспорта, барон. Я каган, за каким речных духом мне паспорт, кто его у меня спросит в степи? Тем более меня и так каждая мышь в степи знает.
— А как тебе документы по учреждению общества оформляли, реестр акционеров?
— Не знаю, чего пристал, вай вай! Записали со слов, я платил, они писали. Давай ты тоже так, но только деньги — потом.
— Мне понадобится от тебя нотариальная доверенность, а нотариусы так не работают. Ладно, я придумаю что-нибудь.
Я вытер лицо ладонями и на пару секунд задумался. Моя чашка стояла нетронутой, мало ли что мог плеснуть умелец-отравитель, но вне зоны видимости кагана, чтобы не обижать его гостеприимство.
— Итак, — подбил итог я, — договор, пожалуйста, подписывай, забирай свой экземпляр, клади в папочку. В понедельник жду тебя у нотариуса.
— Э, мне нельзя в город, вдруг меня арестуют. Я, конечно, никого и ничего не боюсь, но… Пусть нотариус приедет ко мне в ставку, я его чаем напою.
— Опять же, нотариусы так не работают. Оставь свою орду за городом, тебя никто не узнает, панику не поднимет. Адрес нотариуса напишу, это на краю города. Оденься неприметно. Я зарезервирую нам время чтобы не торчать в общей очереди. Спасибо за чай, мне пора. Да, вот ещё что, нужно фотография.
— Моя? Повесишь большой портрет у себя дома? Уважаю.
— Да, твоя. Есть.
— Ну, мало осталось. Я их иногда подчинённым дарю, по праздникам, но для тебя не жалко.
Он достал жуткого качестве чёрно-белое фото примерно двадцать на тридцать сантиметров, то есть такое, которое в паспорт не вклеишь ни при каком желании.
Я непроизвольно крякнул. Фото было портретным, крупным, «ан фас», его портила только кривая сабля, которую он показывал в направлении камеры.
— А поменьше размером нет? Даже можно в групповом?
— У мамы есть, детские.
— Ладно, беру такую. К нотариусу приезжай с деньгами на мероприятия, одиннадцать с половиной тысяч.
— Денег нет, барон, прости. Совсем нет.
— Не будет денег, не будет фабрики. До понедельника.
Глава 21
— Что-то вы ко мне зачастили, господин адвокат! — Канцлер сидел на крошечном заднем дворике своей лавки, за столь же крошечным столиком, почти полностью занятым закопчённой керамической кастрюлькой, откуда периодически подливал себе какой-то субстанции в крошечную мисочку и съедал за несколько взмахов ложки, только лишь затем, чтобы вздохнуть и снова эту мисочку наполнить.
Зрелище того, как он ест — обладало какой-то забавной притягательностью.
Я присел рядом на раскладном стуле и не мешал человеку вкушать свой поздний завтрак или ранний обед.
Только когда он поел и убрал посуду в небольшую уличную мойку, где тщательно вымыл руки, я озвучил ему свой новый заказ.
— Запрос у меня к вам, господин Канцлер, достаточно странный. Надо не подделать документ…
— Я таким не занимаюсь и не понимаю, о чём вы.
— Да, да. Так вот, документ надо изготовить.
— А именно? — приподнял бровь Канцлер.
— У одного из степных каганатов нет такого понятия, как паспорт…
— У всех эти… нет, как и письменности. Ну так пусть официально обратятся по дипломатическим каналам в типографию, а ещё лучше в императорскую фабрику Гознак, оплатят, им изготовят партию защищённых бланков.
— Во-первых, времени на всю эту историю попросту нет. А во-вторых, задачи на локальную паспортизацию кочевых жителей у микрогосударства не стоит.
— А какая стоит? — плюхнувшись на потрёпанное и неимоверно разбитое кресло, добродушно спросил он.
— А такая что скупой правитель этого каганата не может сходить к нотариусу, потому что тот требует паспорт, причём, что характерно — на русском языке.
— Сделаем ему паспорт, какие проблемы, любое имя, фамилия. Фотография его есть?
— Стоп, давай проблему разберём по частям. Ему не нужен имперский паспорт, а свой, степняковый, каганатский, но не сказать, чтобы это просто, документ должен быть снабжён печатью, символикой, названиями выдавшего органа и так далее. Чтобы нотариус даже не задумался что паспортов у этих степняков нет в природе.
— То есть мне предстоит придумать формат паспорта и изготовить таковой?
— В точку.
— Творческая задача, хотя и без элемента преодоления, профессионального вызова. Нужны полные данные субъекта, дата рождения, место рождения и так далее. Ну и фотография. На каком языке будем делать документ?
— А на каком, если у большинства степняков нет письменности?
— Ну, здесь подойдёт русская транскрипция степняковских слов, у меня есть несколько словарей. Они по такому методу заключают между собой договоры. И второй вариант сразу на русском, достаточно много государств делает документы сразу на двух языках. Какой у нас с вами народ Степи?
— О, а вы разбираетесь?
— Думаете, раз я немец, то равнодушен к этническому вопросу? Вы знали, что немцев называют германцы, алеманны, самоназвание дойч, итальянцы нас зовут — теудо, скандинавы — туск, чухонцы называют ватцы. Само слово немцы собирательное, означает немые, то есть не знающие русского языка.
— Круто. Вы меня впечатлили.
— Ещё бы, Geduld bringt Huld! Так что там по народности?
— Регион Южный Алтай, то есть алтайцы.
— Собирательное… и алфавита у них нет. Мне придётся разработать для них письменность на основе кириллицы. Вы меня удивили, очень амбициозная задача для одного документа. Даже не знаю сколько с вас просить.
— Теперь перейдём к фотографии.
Я достал портрет Великого Кагана, и Канцлер прыснул от смеха.
— А ваш заказчик большой оригинал, — тихонько ржал он.
— Да, да, знаю, это называется юридическим термином — трындец. Но другого фото нет. Размер не тот, сабля эта дурацкая. Не представляю, насколько это сложны в работе материал.
Я не мог объяснить ему, что в моём времени портрет можно было бы отсканировать и обработать в фотошопе. То есть по местным меркам это всё равно как в космос полететь.
Канцлер деловито взял фотопортрет в руки и покрутил, рассматриваю под разным углом.
— Ну, мне вполне по силам. Фотокопирование на другой масштаб и лёгкая ретушь. Не слышали о таком?
— Всецело доверяю вам как профессионалу.
— Оставляете установочные данные нашего хана.
— Кагана.
— Да какая разница? И портрет.
— Можете сразу оценить, сколько будет стоить такой заказ?
— Меня иной раз просят изготовить деньги, кроме имперских, тут есть свои специалисты, что, по сути, высший пилотаж. Ваша история похожа. Сто восемьдесят рублей. Не было бы так интересно, загнул бы пятьсот.
— Спасибо, что экономите мои скромные денежные средства.
— Ой, такие уж и скромные?
— Заказчик жмот и ещё не дал мне ни копейки.
— Знакомо, — подал мне руку Канцлер для и символического скрепления сделки
— Как вы сказали, ностри… что? — директор продолжал растерянно жать мне руку, одновременно теребя другой рукой мою визитки.
— Давайте присядем, для начала.
Я отпустил его руку и прикрыл дверь кабинета с табличкой «директор профессионально-гуманитарного училища Мостовой С. А.».
— Итак, вы директор прииска…
— Небольшого такого…
— И адвокат?
— Да, все верно.
— И каким ветром занесло такого неординарного человека? Где вы учились, голубчик?
— В Серпухово.
— Ого, да вы из самой столицы?
— Практически. Так вот, есть у меня помощник, а у него диплом, но диплом у него китайский.
Я достал и передал директору нотариально заверенный перевод китайского диплома. После того как с него сняли копию и пришили листы с переводом, да ещё и с двух языков, бланк с удостоверением этого перевода — понять, что диплом не вполне настоящий, было не реально.
Директор рассеянно полистал, в паре мест останавливался, рассеянно бормоча — «Они даже это учат? Какие молодцы».
— В области образования в законодательстве Кустового пробелы.
— Да, не жалует нас заксобрание, что и говорить, — покачал головой директор, — а финансово-бюджетное управление не жалует ещё больше. Совсем мы обнищали…
— Вот этом тоже, кстати, важный момент… Так вот. Диплом у него есть, но имеет ли он силу в условиях пробелов законодательства, очень спорно. Тут подходит принцип международного заимствования. При недостатках законов вольного города, принято негласно подсматривать за зако