— А есть наркотики или демоны?
— Демонов у меня всегда полно, а в последнее время и с наркотиками проблемы нарисовались.
— Босс, завязывайте срочно, виски намного лучше этой дряни!
— Да я не в этом смысле, Тайлер!
Глава 19
— Представь, что у меня есть вопрос, который я хочу обсудить с тайной службой сыска. Как мне его агентов искать?
Тайлер искренне усмехнулся, без проявления какого-либо интереса рассматривая кружку кофе в своих руках. Ко всем безалкогольным напиткам он не питал особого уважения.
— На то они и секретные, босс. Нет, в Самаре есть Управление, можно официально постучать в их двери. За сто рублей могу найти их адрес.
— Далеко и долго. Нужна местная география. Давай от обратного. Ты вроде бы там работал?
— Я честный старый кладовщик, никогда ни в каких секретных службах не состоял, — не моргнув глазом, нагло соврал он. — Но даже если предположить, что я бывший сотрудник, то живу в Кустовом не просто так и ни за что не захочу с ними встречаться и вообще искать встречи. Потому что… скажем так, я не просто так от них убежал… теоретически, убежал. И у них ко мне, теоретически, могут быть вопросы, на которые я не хочу отвечать.
— За которые ты не хочешь отвечать, — перефразировал его мысль, потому что мне показалось что это точнее.
— Осуждаете, босс?
— Нет, ничуть, я тебе не судья. Ты и сам в курсе, что я в паре мест закон незначительно преступил.
— Маскарад.
— Что?
— Принцип цивилизованного общества, — лицо Тайлера посерьёзнело. — Маскарад. То, что человек думает, его поступки и то, какой делает вид, это разные вещи. Это касается сапожника, который хочет тебе набить морду, но вежливо здоровается. И касается князя, который мечтает, как в старые времена, спустить с тебя шкуру кнутом за то, что не падаешь оземь, целуя землю. И чтобы все кругом были крепостными. Но — делает вид. Вы делаете вид, я делаю вид. А лучше всего делает вид секретная служба, которая делает вид, что её нет. Так хорошо делает, что большинство даже не знает о её существовании. И уж точно её не должно быть в Кустовом.
— Мысль твою понял и даже согласен с ней. Как думаешь, они всё-таки тут есть? Трудно искать чёрную кошку в чёрной комнате, если её там нет.
Тайлер надолго задумался и по въевшейся привычке напустил на себя придурковатый вид.
— Я старался жить, как будто их тут нет. Не хочется снова бежать, сломя голову, ещё дальше, на чужбину. С другой стороны, всё-таки годы уже прошли с тех пор, кому я нахрен нужен? Думаю, что они тут есть. Неофициально, само собой. Но только они умеют прятаться так хорошо, что Вы их не найдёте.
— А ты? — спросил его в лоб, потому что именно такова была моя идея.
— А я умный, я их даже и искать-то вообще не возьмусь. У меня не так много табу, босс. Надеюсь, Вы отнесётесь к моему отказу с уважением.
— Отнесусь.
— А как насчёт сдать ту банду прокуратуре? В прошлый раз неплохо получилось.
— Неплохо в целом, но прокуратура работает чересчур прямолинейно. Арестовали рядовых исполнителей, одного специалиста по логистике, который так толком ничего и не сказал. Все указали на Кремера. То есть боссы мафии остались в тени, сам факт их существования даже не изучается. Следователя всё устраивает, вот ему громкое раскрытое дело, а я понимаю, что Кремер был арендодатель преступного бизнеса, но куда ему до роли лидера!
…
Встреча оставила меня в смешанных чувствах. С одной стороны, Тайлер подтвердил, что спецура где-то тут есть. С другой — помогать искать их он не станет.
Ладно. Загрузив в голову важную проблему, можно заняться второстепенными. Сознание будет возвращаться к ней время от времени, искать неочевидные пути решения и сопоставляя факты.
А пока что — надо кое-что проделать. Помнится, Юба просил (денег при этом жопил, но просил) освободить одного своего родственника, которого безвинно укатали в каталажку. И у меня даже, после накладных расходов на захват фабрики осталось пять тысяч девятьсот рублей под эту процедуру. Если сэкономлю, то оставлю излишки себе.
Я взял мобилет и блокнот, где были записаны номера телефонов и набрал городской номер кабинета Ангелины.
— Да, — ответил грубый мужской голос.
— Добрый день. Мне бы Колонкову услышать.
— Секунду, — буркнула трубка.
А что, слышимость неплохая. Работает эта магия, вполне себе работает.
— Алло, кто это?
— Аркадий.
— Что-то случилось? — озадаченно спросила Ангелина.
— Да. Нет. Я забыл кое-что спросить при нашей последней встрече.
— О чём?
— Да, понимаешь… Наркоши немного отвлекли… Помнишь, я спрашивал, и ты обещала человечка поискать?
— Какого ещё человечка? А, ну да, того степняка?
— Ну да. Он же всё ещё сидит, потерянный в системе наказания вольного города. Плачет по ночам, степь свою вспоминает.
— Никто у нас не потерян, глупости, — я почти видел, как она хмурится. — Погоди минутку…
Я покорно ждал. Судя по звукам, она копалась в документах у себя на столе.
— Сделала запрос и нашла по твоим параметрам. Вот. У. Д. лица без гражданства Озочы Айгыр Оглы Дьяшкакудай.
— Как? — не смог разобрать я. — На то имя, что я искал — не очень-то похоже.
— Твой чудик и не назвал свою имя. Или объяснить не смог, — деловым тоном парировала девушка. — Но по параметрам сходится. Пойман с небольшой партией наркотиков возле нефтеперерабатывающей фабрики. Языка не знает, степняк до мозга костей, оказывал сопротивление при аресте. Явка с повинной, вину признал, просил о снисхождении.
— А как он, стесняюсь спросить, вину признал и явку сделал, если языка не знает?
— Погоди, мне прислали дело… — отмахнулась она и мне пришлось смиренно ждать.
— Странная история. Задержали его оперативники по указанию следователя Крыжовникова, тому информатор сообщил. Так. Рапорт об аресте, первичный допрос, акт осмотра. Короче взяли его с английским порошком, доза небольшая, но на статью хватило.
— Ангелин, ты меня прости, но на кой хер степняку был бы порошок?
— Ты хочешь сказать, что степняки невинные овечки?
— Я хочу сказать, что степняки убийцы и грабители. Если бы у него голову дворянина обнаружили, я бы не удивился. Но порошок, это слишком сложно для них. По натуре своей они не наркоманят…
— Взяли с поличным при двух понятых.
— А что он показал при первичном допросе?
— Секунду… Да ничего не показал, он языка не знает. Совсем.
— А потом у тебя в деле волшебным образом появляется явка с повинной?
— Так бывает, раскололи.
— Человека, не знающего язык? А сколько дней между допросами?
— Погоди… Тринадцать дней.
— А общая длительность уголовного дела по срокам?
— Да что там расследовать, в месяц уложились. На втором допросе был переводчик. Он и зафиксировал чистосердечное признание.
— Мандюлей ему дали, он посидел в каземате, кровью пописал, плюс там в камерах были ещё пацаны со степи. Они ему насоветовали признать вину и не брыкаться. А подпись?
— Стоит тут каракуль… Вообще-то это одна из разновидностей тамги, родового знака степняков.
— То есть чувак не умеет говорить по-русски, а читать и писать не умеет вообще на любом языке. Вместо подписи поставил тамгу. В суде сидел со скорбной рожей и просил его отпустить пораньше?
— Не надо мне тут тень бросать на правосудие и работу следствия!
— Ангелин, ты сама в эту туфту веришь?
На «том конце провода» задумалась красивая и умная девушка, которая разрывалась между здравым смыслом и профессиональной этикой.
— Ну, ситуация подозрительная. Но во время суда он просил о снисхождении. Причём, через другого переводчика.
— С его точки зрения он попал в плен к русским и просил, чтобы его надолго на каторгу не посылали. Он смирился.
— Кто там ему в голову залазил? А ещё следствие установило, что он участник войны в Степи. Само собой, со стороны последней. Он военный враг вольного города, головорез и мародёр.
— И сколько ему наш самый гуманный суд в мире нарезал лет каторги?
— Семь лет.
— Почти по полной, по этой статье максимум восемь дают. Небось судья ему факт участия в войне тоже негласно учёл.
— Что ты от меня хочешь? — устало вздохнула она.
— Ещё раз. Твоё личное мнение. Не официальное. Туфта?
— Никогда такого не признаю. Но к делу у меня есть вопросы.
— Пусть так. Ты можешь подать прошение о пересмотре и попробовать отмотать дело на доследование и прекратить за отсутствием состава?
— Ну… Аркадий Ефимович.
— Мне знакомо понятие цеховой сплоченности. И в то же время ты самый честный прокурорский работник. А ещё самый сексуально привлекательный.
— Аркадий Ефимович, что Вы себе позволяете!
— Арестуешь меня?
Она звонко засмеялась.
— Ну серьёзно, — дав ей выдохнуть, вернулся к основному вопросу я. — Ты можешь мне по этому делу посодействовать, отмотать, помочь отпустить парня?
— Ты понимаешь о чём просишь, Аркадий?
— Понимаю.
Она замолчала.
— Не хочу на тебя давить, Ангелина Родионовна. Не требую невозможного…
— Это же не только перечеркнуть работу оперативников и следователя, работу по обвинительному заключению. Это сказать, что все были не правы, — натужно выдала она.
— Скажи, что не можешь. Я приму такой твой ответ и буду иначе решать вопрос, но мне нужно понимать.
— Прости. На такое решение потребовалась бы санкция Губачевского. Проще говоря, мне такое не под силу, — с некоторым трудом, выдала девушка.
— Услышал тебя. Скажи тогда, хотя бы, на какой каторге он сидит. Есть пометка в деле?
— Это могу. Озёрный острог, каторга третьего уровня строгости.
— Портал, добыча макров на Изнанке?
— Да, всё, как всегда. Адрес продиктовать? Это Чанакский тракт, почти сотня километров.
— Да, диктуй.
Накрапывал мелкий мерзкий дождик. На тракте, то есть по сути — узкой, но зато твердого покрытия дороге, которая осчастливила меня тем, кто не раскисла от осадков, было совершенно безлюдно, ни встречных, ни попутных машин, телег, путников.