— Так он не то, чтобы просто не трезв, он вообще спит?
— А на кой ему бдеть? Дай малому поспать, чего пристал⁈
— Мне надо личность установить.
— Флаг в руки. В смысле, документ в руки и устанавливай, сколько влезет.
Пограничник взял в руки наши паспорта и выжидающе засопел.
— Хорошилов! — с нажимом сказал Митяй.
— Да-да?
— Денег не дам.
Пограничник возмущённо приподнял бровь.
— Денег не дам, — повторил Митяй. — Я сегодня пустой, ничего не везу.
— Я вообще не понимаю, о чём ты, — он покосился на меня и добавил шёпотом (а и всё равно я услышал). — Как ничего?
— Ну такой день, Хорошилов. Какое-то время ничего, кроме водки в моих жилах.
Пограничник разочаровано вздохнул и без энтузиазма помусолил документы.
— А вот он? — Хорошилов безошибочно показал на меня.
— Тоже не дам. Он не каторжанин. Неужто не видишь?
— А зачем же?
— Безбилетник, токма я его оформил, как помощника и в реестр вписал. Показать?
— А зачем ты его вписал?
— Зачем-зачем. Ты глупый что ли, Хорошилов? Он же деньги на билет пропил вместе со мной.
— А может всё же беглый? Или в розыске? А, отвечай, помощник?
— Я что? Я ничего. Я почти не пью, — привычно сделав глупое лицо, почтительно стал перед пограничником.
— А скинь-ка на секунду куртку от формы, я на тебя полюбуюсь.
Я оголился по пояс.
— Ну, видишь, Хорошилов, каторжанских татуировок нет.
— Вижу, не слепой. А зачем же ты, голубчик, в Кустовой пробираешься?
— Я же ей говорил, что не пью. А если пью, то не пьянею. И коня ейного папаши не я пропил. А она дрыном, стервь! Говорит, уходи из дома.
— От жены сбёг? — предположил пограничник.
— Нет, у нас крепкий брак, -убеждённо соврал я
— Точно, сбёг! Ещё и алкаш, — уверился Хорошилов.
— Денег не дам! — упрямо стоял на своём Митяй.
— Ну хоть налей, — просительно заворчал пограничник.
— Тебе ж нельзя, ты на службе, — хитро прищурился железнодорожник.
— Как и тебе, Митяй, как и тебе.
Глава 14Скрежет зубов
— Алло, Аркадий, это Константин. Вы мне днём звонили, не мог ответить.
— Добрый день, точнее ночь, — я уже давно попрощался с Митяем и покинул железнодорожную станцию «Товарная» через проходную, где никто не спросил у меня пропуск, потому что вахтёр спрашивал пропуска только «на вход», а на выход предполагалось, что он уже всех проверил.
Ну или ему было пофигу, такое тоже бывает.
— Что-то случилось, Аркадий?
— Ну, как что? Я с императором встретился или Вы забыли? Или для Вас — это ординарное событие?
— Нет, всё куда как проще, — меланхолично возразил он. — Я получил официальную инструкцию и из неё понял, что Вы, как это говорили раньше, «не впали в опалу». Кроме того, я ждал, что Вас привезут на самолёте. И даже собирался встречать.
— У них парашюты кончились, — ехидно огрызнулся я. — Забыли, что у нас нет ни единой полосы для летающих средств?
— Кому надо, те садятся, — многозначительно ответил агент, якобы ни на что не намекая.
— Вам удалось выяснить про того профессора? Я искренне надеялся, что расследование факта нападения на меня активизировалось.
Агент секретной имперской службы заразительно зевнул в трубку, мне немедленно захотелось сделать то же самое.
— Могу сообщить Вам про профессора Циффермана Гюнтера Мартина, где он, откуда…
— Давайте угадаю, он из челябинского магического училища?
— Не угадали, — невозмутимо прервал меня он. — Научно-исследовательский институт биорегуляции и геронтологии в Челябинске, он заведующий лаборатории. Пишет докторскую. Мы осторожно запросили, что там у него за исследования, проекты лаборатории и так далее. Но по всему видать, что человечек там не криминальный.
— А ларчик-то просто открывался, да, Константин?
— О чём Вы, поясните?
— Да я говорю, как раз, когда Вам звонил, был в Челябинске, мог бы в глаза тому профессору посмотреть, поговорить, разведать.
— Не надо, поговорить… разведать… — тяжело вздохнул он, — умерьте свой пыл, Вы же не часть следственной группы! Вы слишком ценны, особенно после встречи с самим… Мне не положено спрашивать, о чём Вы говорили…
— Встретимся, что смогу, расскажу. Тем более это и Вас касается.
— А почему Вы были в Челябинске? Улетали же в Москву…
— Летел обратно, погода в Кустовом по прогнозу была нелётная, приземлился в Челябе. Так получилось.
— А чьи были пилоты, я хотел бы разузнать? Какое ведомство, форма, как звали первого пилота? Тип самолёта?
— Не помню.
— У Вас память профессиональная и Вы вдруг не помните? Аркадий, что Вы скрываете?
— Может и помню, но не скажу. Может быть, я с теми лётчиками в запой ушёл, в кои-то веки расслабился, а Вы? Думаете, просто с самим императором…
— Не надо вслух по такой связи… Я понял, понял. Отстаю.
— А что мой «самый большой друг»? Такой, рыжебородый?
Он лишь в очередной раз тяжко вздохнул.
— Аркадий, мы да, подтвердили Ваши, назовём их так, опасения, касательно Вашего друга.
— И?
— Что — «и»?
— Вы будете его арестовывать?
— А Вы считаете, что мы можем по щелчку пальцев, без санкции самого высокого уровня арестовать политическую фигуру из древнего рода из-за незначительных для такого лица предъявленных обвинений?
— Понятно всё с Вами. Вляпались в бюрократию, как пьяная муха в банку мёда. А что он сам? Наблюдение над ним хотя бы есть?
— Не всё могу говорить, Аркадий, да и Вы не всё должны спрашивать. Но да, присматриваем. Дома он, если Вам интересно.
— А как часто он мотается в Челябинск к старичку профессору?
— Наблюдение установлено несколько дней, статистику пока не собрали. Всё, мне пора идти, Аркадий.
— Тогда до завтра! — подвёл итог я.
Китайцы меня встречали. Пригнали за мной экипаж с парочкой боевиков прикрытия, которых я обнял как родных и попросил отвезти меня к моему дому на улице Вестминстерской.
Не так давно тут полегло какое-то количество боевиков Вьюрковского, новых он пока что не пригнал, так что я уверенно забурился в дом и немедленно переместился на Изнанку в своё надёжное убежище.
Как же давно я тут не был!
Я включил систему отопления и, раздевшись, смело полез в воду, в озерцо. Оно было бодряще холодным, чистым и каким-то пронзительным.
Несмотря на сковывающий меня холод, лёг на мелководье и пару минут наслаждался тишиной и уютом пещеры. Тишина. Я — снова я, хаотичные мысли пытаются успокоиться, улечься. Внутренняя собранность — путь к победе и выживанию.
Конечно, трудолюбивые башкиры не успели закончить все работы и была куча недоделок, в пещере без меня было холодно (отопление было погашено до уровня «тлеющий минимум»), на громадной остеклённой стене щедро выступали капли конденсата, но в пещере больше не дуло, дверь в туннель установлена и заперта, дом готов, мебель в массе своей стоит. И вообще — красота.
После холодного, хотя и бодрящего озера, я залез в ванну, она у меня стояла на отдельной площадке под стенами домика и была пуста.
Для водоснабжения башкиры установили здоровенный, на полтора кубометра круглый бак чуть в стороне от моего домика, на металлических массивных стойках. Оттуда по трубам шла вода, в процессе перетекания нагревалась, с шумом лилась в округлую керамическую ванну, неся умиротворяющее тепло моим щедро покрытым гусиной кожей бокам.
Тело постепенно согрелось, я расслабился и стал отдыхать, неспешно собирая в кучу мысли и прокручивая события последних дней.
Любой альпинист, даже с минимальным опытом, скажет, что подъём на вершину не есть финал похода.
Да, попасть к императору — это круто. Выйти от него живым и здоровым (а во время разговора я, несмотря на обилие блокирующих артефактов во дворце, чувствовал за дверью сразу четверых боевых магов-охранников) — тоже здорово.
Получить немагический артефакт, который сейчас помещён в тайник-сейф, небольшой, о котором даже башкиры не знают. Здорово.
Получил доброе напутствие и согласование по крайней мере по части моих планов.
Круто!
Что ж, вершина достигнута, осталась лишь малость, спуститься с этих поднебесных высот и не свернуть себе шею. Считать, что, поговорив с императором, ты уже схватил Бога за бороду, было бы не только чрезмерно тщеславно, но и опасно для самого себя.
Итак, нужен план. Старый не то, чтобы провалился, но раздражающе сильно тормозил. Учитывая частоту покушений на меня, недалёк момент, когда одно из них будет успешным. Маловероятно, что я так же дьявольски везуч, как Фидель Кастро, который пережил пять сотен самых разных покушений на свою жизнь и умер в глубокой старости. Не с моей удачей.
Итак. Старик-профессор и его специализация… Секретная служба, бюрократия, согласование возможности арестовать Вьюрковского как политика. Из-за чего тупят? Да потому что он для них кто? Наркоторговец и организатор ОПГ. То есть обвинения для его статуса «жидковаты». Ладно. Что у меня ещё за проблемы на горизонте?
Что ещё? Обычно я записываю, тут использую память. Медный завод, который пока что не дал никакой отдачи, но скоро начнёт. Турки — наследники старинного особняка. Стройка идёт стахановскими методами, надо её посетить. Прииск работает штатно, Мещеряков не отдаёт долги, самолёт пристроен (надо бы ещё полетать!).
Было тепло, как-то разом навалилась усталость, но я всё же нашёл в себе силы помыться. Разморенный, завалился спать в не застеленную, вкусно пахнущую свежим деревом кровать.
— Цветлан! — вопреки старшинству и крутости, сначала я пошёл к риелтору, просто потому, что он был на месте.
— Да, Ваша милость! — приветливо улыбнулся он.
— Слушай, что там с турками?
— Турками? — заметно напрягся он.
А потом, почти сразу же и я. Забыл, что ли, собака Калин?
— Ааа…. Которые… неприветливые наследники? — протянул он.