Кто-то пробовал нападать на Юзефа-людоеда, как меня зовут в Крае? Да, такие идиоты находятся. При этом опасным было только одно, когда местный помещик и, по совместительству, большой любитель охоты, решил совершить благородное деяние. В предыдущих случаях мы сразу накрывали покушающихся. Свою роль играла неграмотная организация засады и помощь крестьян. Последние давно решили, что я — вернейшая возможность добиться справедливости.
Не подумайте, что другие чиновники манкируют своими обязанностями или берут мзду. Всякое бывает, но сейчас происходит самая натуральная люстрация, и все следят друг за другом. По жалобе какого-нибудь коллежского регистратора, может, какого-нибудь чиновника в ранге генерала и не уволят. Но что касается начальства низшего и среднего уровня — тот тут всё обстоит весьма строго. Особенно в двух подведомственных областях, где я решал не только земельные вопросы. Пришлось устанавливать порядок в онлайн-режиме и, причём жёсткими методами. Думаю, что в Гродно и Минске чиновники никогда не работали так оперативно, при этом соблюдая часы приёма. А то привычка уже новых хозяев жизни приходить на работу, когда хочу, затем предобеденный час и, конечно, сам обед часа на два.
С высшим начальством сейчас работают жандармы совместно с ревизорами, и «крапивному племени» очень тяжело. Я бы сказал, что некоторую тяжесть добавляют кандалы. Пользуясь отмашкой Петербурга, Муравьёв затянул гайки. А так как условных тайных советников сажать за взятки не принято, то они шли по политической статье — за помощь мятежникам. Вой стоял до самого неба. Надолго ли? Думаю, что нет.
Коля Смирнов, который настрадался от «крапивного семени» в своей жизни, не собирался смотреть, как повторно разлагается государственная машина. Поэтому сложившуюся ситуацию я полностью поддерживал и максимально использовал испуг чинуш для налаживания работы госаппарата. Главным откровением для меня послужило фактическое отсутствие нормальной полиции и судебной системы. Во-первых, до недавних пор она была выборной и формировалась из земского исправника с губернским становым приставом. Во-вторых, высшее полицейское и судебное руководство губернии состояло из дворян. Думаю, не стоит вам рассказывать, кем по происхождению является эта публика в Крае. Полное неумение и несоответствие к занимаемым должностям, накладывалось на национальный состав и открытый национализм со стороны поляков.
Только это было ещё полбеды. Здесь, вообще-то, недавно шли боевые действия, а часть публики ждёт жестоких картельных мер или беззаконного изъятия земель с имуществом. Хорошо, что подоспел указ от 26 декабря 1863 года об объединение уездной и городской полиции. С появлением судебных следователей, полиция была отстранена от производства уголовных следствий, её роль была ограничена производством дознаний. Это стало весьма положительным фактором в оперативности и качестве ведения дел.
Да и судебная реформа 1861–1863 годов должна привести в ближайшее время много пользы. Но меня сейчас касаются не гражданские суды. Пусть сами разбираются с налаживанием делопроизводства. Пока в Крае действует военное положение, с преступниками никто не церемонится. Несколько отрядов пришлось разыскивать и добивать. Часть задержанных, из особо отмороженных, мы спокойно повесили. Остальных отправили в фильтрационные лагеря, где трибунал вынесет им приговор.
Другой вопрос, как налаживать мирную жизнь? Украденный скот, захваченное поле и взломанная лавка — тоже преступления, требующие раскрытия. А у меня просто катастрофически не хватает людей. Здесь ещё последовал временный указ о полиции, который якобы должен помочь, но получилось всё наоборот. Первый пункт бумаги гласил следующее: «На полицейскую службу должны приниматься русские подданные православного вероисповедания, достигшие 25-летнего возраста, обладающие здоровым телосложением и хорошим здоровьем, имеющие достаточное образование».
То есть ни один умник не мог добавить пару исключений, исходя из оценки состояния дел в губернии? Где я им в нынешнем Белостоке найду образованного православного? Они нарасхват, потому их практически нет. Евреев, поляков, униатов и лютеран хватает — я сейчас про грамотность. Ну нет здесь школ с преподаванием на великорусском. Про белорусский вообще молчу. Нравится это кому или нет, но пока даже такого народа нет — уж очень большой разброд по говорам и диалектам. И на всё это оказывает влияние религиозный фактор.
Но порядок наводить надо, поэтому пришлось пойти своим путём. Обратился к армейцам, на предмет выделить справных унтеров, у которых подошёл срок службы к концу. Из наиболее толковых православных и униатов сформировал две губернские школы, где их экстренно обучали делопроизводству, розыскной деятельности, умению вести допрос, сбору информации и много всего, что вспомнил из прочитанных детективов. Кто бы знал, чего мне это стоило морально и физически. Мне ведь приходилось не просто писать инструкции, но и заниматься бесконечными делами. Забавным фактором было то, что литератору своего мира я читал на немного ином русском языке, а инструкции приходилось писать на другом.
А споры за землю и имущество были в самом разгаре. И участвовали в нём буквально все. Крестьяне, мещане, иудеи и, конечно, дворяне — не могли пройти мимо. Благо, что ещё в Вильне я озаботился рекрутингом грамотных людей и профессионалами ещё старой школы, которые помогали мне рассматривать спорные вопросы. Буквально за пару месяцев мне удалось структуризировать процесс. В Гродно, Минске и Брест-Литовске заработали комиссии по разбору спорных вопросов. Я оттого и ворчу, что приходится постоянно мотаться между этими городами. Грязный, невыспавшийся, худой и раздражительный — именно так можно назвать некогда блестящего юношу, встреть его на дороге знакомые из прежней жизни. И вдруг, когда всё начало налаживаться, и ты понимаешь, что затраченные силы дают эффект, прилетает удар, откуда его точно не ждёшь.
Приглашение о встрече пришло в августе, когда наш отряд находился в Бельске. И тут приходит вызов по телеграфу. Но сразу в дорогу мы не двинулись, так как были дела. В принципе, ничего необычного — просто я взял за правило проверять подведомственные организации. Предварительно я просмотрел основные документы, большую часть передал на доследование. Переговорил с новым пополнением и с радостью осознал, что есть заметные сдвиги. Ребята весьма серьёзно приступили к выполнению своих обязанностей. Думаю, ещё несколько месяцев, и можно быть спокойным за соблюдение законности в губерниях, где мы наводили порядок.
Поэтому наш отряд пылил по стандартному бездорожью без каких-то опасений. По большому счёту, давно уже стало безопасно даже в самой глуши. Ну, может, по болотам и лесам бегает несколько групп, состоящих из совершенно упоротых фанатиков. При этом мы, в любом случае, соблюдали осторожность и маскировку. Тот самый охотник-стрелок показал, что в человека можно попасть и с трехсот метров, был бы хороший штуцер. Меня же не убило только чудом. Пан Микульский просто перепутал и пальнул в яркий мундир драгунского полковника, с кем мы выдвигались на акцию. Террориста мы взяли, допросили и быстро повесили. Целью был именно я, так как решение о моём уничтожении принято группой польских патриотов. Странно, но многие из лидеров мятежников почему-то предпочитают действовать из-за границы, посылая на смерть таких идеалистов, как достопамятный охотник.
По итогу проведённого анализа мы просто изменили порядок следования, переоделись в более простые мундиры и немного изменили оружие. Что касается новой формы, то заартачились только казачки, но удалось договориться. В первую очередь я запретил сабли и пики, которые бесполезны в лесу. Далее купил всему отряду револьверы и кинжалы. За образец формы взяли зелёные мундиры и шинели — типа, это временная форма специального отряда самого генерал-губернатора. Мне вообще всё равно, что носить. Но если быть честным, то пришло письмо от князя Барятинского, командующего Кавалергардского полка. Если вкратце, то до Питера дошли новости о моих художествах. В общем, меня ждут на суд чести, и временно отправили в отпуск. Чистоплюи хреновы. В итоге, белый мундир я надеваю крайне редко, вернее, он пылится в чемодане. Поэтому по дороге в Гродно, одолевали меня мысли, что тучи сгущаются.
-Рад видеть вас, поручик, — приветствовал меня Красников, как только я зашёл в кабинет помощника губернатора Гродно.
Нет, меня не потащили сразу на встречу. Для начала я банально вымылся, наелся от пуза и проспал более двух часов. Вернувшийся из дворца Янка сообщил, что меня с нетерпением ждут. Специально не надеваю мундир полка и являюсь на приём в эдакой полувоенной куртке, галифе и высоких ботинках на шнуровке. Надо сказать, что некоторые военные при встрече посматривают на меня достаточно странно. Даже не скажешь, чего в них было больше — возмущения или зависти. Что касается рекламы, то этот невинный мир пока просто беззащитен перед грамотным подходом жителя моего времени. Вот я и начал постепенно запускать среди полевых офицеров некоторые мысли. И в первую очередь аккуратно, но планомерно, делал акцент на функционале и дешевизне.
-Павел Павлович, рад, что ваши заслуги оценены по достоинству, — киваю на новые подполковничьи погоны адъютанта Муравьёва, и перевожу взгляд на второго присутствующего, — Александр Михайлович, надеюсь, что вы прибыли сюда не по делам ОКЖ, дабы арестовать меня?
Лосев, в отличие Красникова, не улыбался. Он вообще редко показывает свои чувства. Но его слова меня удивили, так как отношения с жандармом у нас складывались сложно.
-Ноги бы моей здесь не было, но приказ, — мне показалось, что подполковник тихо ругнулся, — Я сам весь в заботах и не нахожу свободной минуты. Здесь ещё надо отправляться за другим человеком, который сам погружён в дела. Вы, кстати, очень похудели, поручик, ещё в глазах появился нездоровый блеск. Сходите к врачу, не относитесь к этому несерьёзно.