Жизнь чаще похожа на роман, чем наши романы на жизнь.
Наша жизнь проходит в наше отсутствие: мы всегда пребываем между воспоминанием и надеждой.
Обманывать людей тем опасно, что в конце концов начинаешь обманывать себя.
Люди обзаводятся мнениями так же, как дети усваивают азбуку, – путём многократного повторения.
Стареешь с годами, однако не каждый день.
Кто не обучился в юности, того старость бывает скучна.
Люди всегда порицают то, чего не в состоянии сделать.
Большие горести и сильные страсти производят великие превращения в нашей душе.
Человек, не знающий, что ему делать со своим временем, бессовестно отнимает чужое.
Одна из вещей, которую люди прощают всего меньше, – это прямое противоречие их мнениям.
Человеку необходимо иметь человека, которому можно было бы всё высказать.
Одна половина мира не может понять удовольствий другой половины.
Человек с добрым сердцем старается обращать всякую вещь и дело в добро; человек с дурным сердцем старается в добре найти злое.
Люди как скрипки: когда рвётся последняя струна, становишься деревом.
Какое было счастье отказаться от себя так же, как мы отказываемся от других.
Человек может быть гордым, не будучи тщеславным. Гордость скорее связана с нашим собственным о себе мнением, тщеславие же – с мнением других людей, которое нам бы хотелось, чтобы они составили о нас.
Изменить свою сущность нельзя, можно лишь направить ко благу различные особенности характера, даже недостатки, – в этом и заключается великая тайна и великая задача воспитания.
Я не требую, чтобы люди были милы со мной; это избавляет меня от труда нравиться им.
Даже самые прекрасные свойства, доведённые до крайности, превращаются в недостатки или делают человека смешным.
Чтобы понять, как мы надоедливы, достаточно вспомнить, какими занудами бывают другие, когда говорят с нами.
Мы должны прощать эгоистов. Они неизлечимо больны.
Есть много людей, которые воображают, что они станут важнее, если будут оскорблять других, но немало и таких, которые считают, что, покровительствуя другим, они тем самым возвышают себя.
Мы всегда готовы стоически переносить несчастья ближнего.
Для чего мы живем, как не для того, чтобы потешать наших соседей и, в свою очередь, смеяться над ними?
Как ни сжигай семейные архивы и исторические документы, господин капеллан, как ни воспитывай детей в неведении минувшего, как ни заставляй молчать простодушных людей с помощью софизмов, а слабых – с помощью угроз, – ни страх пред деспотизмом, ни боязнь ада не могут заглушить тысячи голосов прошлого, они несутся отовсюду.
Не так уж трудно просветить и вразумить наиболее грубых людей, стоит только захотеть по-настоящему. Чтобы улучшить их положение и научить уважать самих себя, мы должны прежде всего научиться уважать и любить их, а для того требуется только одно – искреннее сострадание к ним и уважение к человеческому достоинству в целом.
Даже самые блестящие человеческие качества становятся бесполезными, когда они не поддерживаются твёрдым характером.
Мало найдётся таких людей, для которых правда не звучала бы обидою.
Жизнь часто кажется чем-то вроде долгого кораблекрушения, обломки которого – дружба, слава, любовь: ими усеяны берега нашего существования.
Людьми невежественными и развращенными невозможно управлять по справедливости, прибегая к доводам разума: они восстают не столько против зла, которое им делают, сколько против добра, которое им хотят сделать.
Эгоизм записывает чернилами сделанное ему зло и карандашом – сделанное ему добро.
Странные люди: они восстают не столько против причиненного им зла, сколько против добра, которое хотят им сделать.
Мимолетность человеческой любви и делает её столь драгоценной. Потому что мы знаем: невозможно удержать её, или друг друга, или что угодно.
Человек твердый приписывает всё воле; человек восторженный – воображению; человек чувствительный – любви.
Сила человека часто заключается в том, чего он не может сделать, а не в том, что может. Моё «не могу» – главная мощь. Значит, есть что-то, что вопреки всем моим хотениям всё-таки не хочет. Говорю об исконном «не могу», о смертном, о том, ради которого даёшь себя на части рвать…
В вас существуют две части: одна – сильная, другая – слабая. Если ваша сила возрастает, то ваша слабость также будет возрастать и станет негативной силой, если вы только не научились её останавливать.
Строительство того, что называется характером, – процесс столь же медленный и тяжёлый, как возведение египетских пирамид.
Жизнь повсюду одинакова: грязь, мерзость, постыдные тайны, тёмные закоулки! Но жизнь есть жизнь – и надо брать от неё всё, что можно.
Человек легко переходит от одного мнения к другому, когда этого требует его выгода.
Познай самого себя! – Познала. – И это нисколько не облегчает мне познания другого. Наоборот, как только я начинаю судить человека по себе, получается недоразумение за недоразумением.
Без других ты ничто. Самый ожесточенный мизантроп нуждается в людях, хотя бы для того, чтобы их презирать.
В молодости учишься – к старости понимаешь.
Что я любила в людях? Их наружность. Остальное – подгоняла. Когда я без человека, он во мне целей – и цельней. Жизненные и житейские подробности, вся жизненная дробь (жить – дробить) мне в любви непереносна, мне стыдно за неё, точно я позвала человека в неубранную комнату, которую он считает моей.
Абсурдное и неправдоподобное случается в жизни так же часто, как в плохих романах.
Даже самый простой человек всё ещё остается существом необычайно сложным.
Составляя свое впечатление о человеке за первые 10 секунд, я редко меняю его.
Есть тысяча способов быть очень дурным человеком, не нарушая ни одного закона.
Жизнь – это не ряд симметрично расположенных светильников, жизнь – это сияющий ореол, полупрозрачная оболочка, окружающая нас с момента зарождения нашего сознания до его исчезновения.
Долгая жизнь не всегда есть лучшая жизнь.
Чему только не поверят люди, когда им этого очень хочется.
Сей добрые дела, и ты пожнёшь их плоды. Бездействие в деле милосердия преобразуется в действие смертоносного греха.