— Не поверил ты напрасно, — возразил ему Владимир. — Дениска свой единственный звонок сделал Меркулову, а в итоге спецназовцы, да и сам он, появились там с опозданием…
— При чем тут Константин Дмитриевич? Ты что, сомневаешься, что все, что в его силах, он сделал?
— Я не сомневаюсь. Но Денискиным товарищам ты это не втолкуешь никогда… Лучше бы Динька тогда им позвонил… Но, видимо, так сложилась ситуация, что звонить надо было представителям официальных органов… Не знаю, показаний свидетелей я, как ты понимаешь, еще не читал. Как бы там ни было, но в сухом остатке у нас малоприятная ситуация: я почти уверен, что «Глория», кто бы ее после Дениса ни возглавил, начнет собственное расследование, до которого нас с тобой не допустят.
Валерий немного подумал над словами Поремского и не согласился с ним:
— Не думаю, что ты прав. Ты с кладбища уехал в числе первых, а я еще какое-то время там пробыл. И видел, как Денисовы ребята разговаривали с Вячеславом Ивановичем… Там были кроме них и Кротов, и Юра Гордеев… Потом они уехали все вместе, прихватив с собой Яковлева и Романову: то ли на двух, то ли на трех машинах. Надо полагать, Первый департамент в стороне от следствия тоже не останется, верно? Вячеслав Иванович вряд ли это допустит!
— Не забывай, — напомнил Валерию Поремский, — что самому Вячеславу Ивановичу вести это следствие точно не дадут: все знают, что они с Дениской отнюдь не однофамильцы, а близкие родственники! А по закону это не положено…
— Зато Романова с Яковлевым — люди якобы посторонние, а значит, вполне объективные — все по тому же, как ты выразился, закону — и никаких оснований отстранять их от следствия нет! А они в департаменте лучшие!.. Короче, я не сомневаюсь в том, что «Глория» будет работать с ними, а значит, и с нами. Иного и представить нельзя, Вячеслав Иванович все сделает для того, чтобы они негласно сотрудничали, как это было всегда, когда возникала необходимость.
— Мне бы твою уверенность, — буркнул Володя Поремский, с сомнением поглядев на Валерия.
— Вот увидишь, прав буду я!
Валерию Померанцеву действительно и в голову не приходило, до какой степени он на этот раз заблуждается: он искренне не понимал всей глубины возмущения, сплотившего в тот момент обезглавленный ЧОП, всей силы стремления боевых товарищей погибшего Дениса ответить за его гибель. Даже в том случае, если их действия будут в итоге расцениваться законом как самосуд…
4
Петру Щеткину, майору милиции, большую часть жизни прослужившему в уютной и относительно спокойной Коломне, а ныне переведенному в МУР, Москва и теперь не нравилась — как не нравилась она ему в далекие студенческие годы, когда они с Сашей Турецким учились в одной группе, на одном курсе крупнейшего столичного вуза. Именно в те далекие годы будущий майор милиции получил забавную кличку — Сэр Генри, между прочим, как раз с подачи Турецкого.
В общем, маленькая и неторопливая Коломна была куда больше по сердцу спокойному и вдумчивому Щеткину, чем этот мегаполис с его неизбывной суетой, бензиновыми выхлопами вместо нормального воздуха и не поддающимися измерению расстояниями от точки А до точки Б. С расстояниями, на взгляд Петра Ильича, в Москве вообще была какая-то мистика: вот дом, который тебе нужен, кажется, до него рукой подать. А начинаешь шагать в заданном направлении, и оказывается, что он куда дальше, чем думал, и тратишь на продвижение к цели вместо прикинутых пяти минут хорошо, если десять… Точно мистика!
Ничего, однако, не поделаешь: в МУР он попал как лучший следователь Коломенского утро, не заваливший за все годы ни единого расследования, и, будучи человеком служивым, а следовательно, глубоко уважавшим дисциплину, отправился в столицу беззвучно. Но помимо множества достоинств, главным образом профессиональных, у Петра Щеткина имелся один существенный недостаток, вроде бы и не имевший прямого отношения к профессии сыщика: он не был дипломатом. И его правда-матка, скорее всего, и была причиной того, что он до сих пор носил майорские погоны.
Сейчас, стоя возле приемной Константина Дмитриевича Меркулова, расположенной в самом конце длинного коридора, Сэр Генри не только не жалел об этом, но, скорее, был рад: узнай он в своей Коломне о взорвавшей себя юной террористке, о том, что при этом пострадал Саня Турецкий, которого Щеткин и сейчас считал своим близким другом, майор прилетел бы в Москву без всяких способствующих этому обстоятельств — даже если б для этого пришлось вовсе уйти в отставку. Разве мог он остаться в стороне, когда речь идет о жизни Турецкого?..
Генерал Грязнов, потерявший во время взрыва единственного племянника, наслышанный в свое время от Александра Борисовича о Сэре Генри, включил майора в следственно-оперативную бригаду без малейших сомнений и колебаний. Но прежде чем самому включиться в официальное расследование, Щеткину необходимо было представиться руководителю бригады — Константину Дмитриевичу Меркулову. А вот с этим-то как раз и была напряженка…
Петр Ильич прекрасно понимал ситуацию: во-первых, бригада и без него наверняка неплохо укомплектована, в том числе сотрудниками ФСБ. Во-вторых, поскольку взрыв московский и по протоколу участие МУРа неизбежно, его появление будет воспринято как формальность: серьезных сыщиков тут и так хватает. В-третьих, легко представить, сколько дел одновременно свалилось на голову Меркулова, так что удивляться тому, что возле приемной майор милиции толчется уже не меньше часа, а вызовом в кабинет по-прежнему и не пахнет, не приходится! На глазах Сэра Генри за означенное время в кабинете Константина Дмитриевича побывало никак не менее дюжины человек.
Майор вздохнул и решил еще раз прогуляться по коридору — на этот раз вполне целенаправленно: совсем недавно, когда из кабинета Меркулова вывалилось сразу несколько человек, пробывших там около получаса, ему показалось, что среди них мелькнуло знакомое лицо: еще один бывший сокурсник, Димка Колокатов. С ним Сэр Генри, правда, не виделся с момента выпуска, так что мог и ошибиться, как-никак годиков прошло немало…
Стоило, однако, майору двинуться в сторону двери, за которой тот скрылся, как за его спиной хлопнула другая дверь: та самая, заветная! И, резко повернувшись, Щеткин с облегчением вздохнул — в зоне его видимости появился сам Константин Дмитриевич со стопкой папок в руках и отсутствующим выражением на лице… Неважно!.. Главное — вот он! Петр Ильич решительно преградил заместителю генпрокурора дорогу:
— Здравствуйте! — И, увидев, как вздрогнул от неожиданности Меркулов, тут же смутился: — Извините… Но дело в том, что я Щеткин…
— Что?.. — Константин Дмитриевич глядел на него с искренним недоумением. — Какой Щеткин?
— Майор Щеткин из МУРа. Было назначено, вам звонили…
— Ах да!.. — Меркулов тяжело вздохнул и, немного поколебавшись, повернул назад к своему кабинету, на ходу бросив не самым приветливым голосом то ли «войдите», то ли «проходите».
Что ж… Другого Петр Ильич и не ожидал и прекрасно понимал, что сейчас его воспринимают как человека в данных обстоятельствах лишнего и непременно постараются отшить…
— Присаживайтесь, — буркнул Константин Дмитриевич, возвращаясь обратно за стол, заваленный бумагами. И добавил совершенно неискренним голосом: — Слушаю вас очень внимательно!
Петр Ильич Щеткин из неловких ситуаций всегда выкарабкивался с немалым трудом, поскольку дипломат он был, прямо скажем, никакой. Вот и сейчас…
— Я… — Он закашлялся и смешался окончательно. — Как бы… Словом, я хотел бы каким-то образом посодействовать в деле о взрыве в детском доме… Вячеслав Иванович включил меня в это дело и… так сказать, благословил… и я хотел бы поподробнее…
— Генерал Грязнов включил вас в бригаду?! — Теперь на лице Меркулова уже читалось не желание немедленно отделаться от посетителя, а искреннее изумление. — Он мне об этом ничего не сказал… Странно.
Они немного помолчали, разглядывая друг друга. Наконец Константин Дмитриевич слегка пожал плечами:
— Что ж, товарищ майор, если нам понадобится помощь вашего ведомства, мы обязательно к вам обратимся…
В ответ щеки Петра Ильича начали медленно, но верно наливаться румянцем. Последнюю фразу Меркулова и тупой бы расценил однозначно, переведя на доступный пониманию язык как просьбу проваливать ко всем чертям и не путаться под ногами у серьезных людей. Однако майор отлично знал: прояви он сейчас это самое «понимание», к материалам следствия его не допустят никогда, ни за что и ни под каким видом… А посему с некоторым усилием все-таки взял себя в руки.
— И все-таки я бы очень хотел ознакомиться с делом… У нас слишком мало материалов, а соображений и вопросов, наоборот, много… Хотелось бы обсудить, поделиться…
— Что ж… — Меркулов обреченно вздохнул. — Делитесь… Только, если можно, сжато… Меня генеральный ожидает, так что…
— Во-первых, — почти перебил его посетитель, — девчонка, которая устроила этот взрыв в детском доме, наверняка имела сообщника. Я посмотрел наши материалы: от момента, когда Саша, эта самая Майя и Денис Грязнов выбросились из окна детдома, и до момента взрыва прошло около трех минут… Денис как раз успел добежать до Сани и оттащить его, иначе погибли бы оба. Но он — Денис, я имею в виду — это сделал, значит, видел, что девчонка в тот момент была неопасна, иначе обезвредил бы поначалу взрывное устройство…
— Погодите-ка! — Константин Дмитриевич вновь смотрел на Щеткина с удивлением. — Вы что же, знакомы с Турецким?
— Мы однокурсники по юрфаку, были друзьями… Я вообще-то Сэр Генри, если он рассказывал… Да, так я вот о чем: взрыв произошел не оттого, что она соединила контакты! Где-то рядом находился ее сообщник с дистанционкой, — скорее всего, в машине на парковке… Там большая парковка рядом, я ездил, посмотрел: спрятаться на ней проще простого… Когда он увидел, как все трое вылетели из окна, и понял, что операция провалилась, нажал кнопку. Скорее всего, с мобильного телефона…
Меркулов внезапно усмехнулся и откинулся на спинку стула: