— И сколько таких агентов планируется к заброске? — сложил руки на груди Берия.
— Для начала по десятку с каждого фронта.
— Когда можно ожидать первых результатов?
— Месяца через три-четыре.
— Ну что же, принимается, — пожевал губами нарком и дополнил сказанное несколькими дельными указаниями, которые Абакумов тут же аккуратно записал в блокнот.
«Да. Что-что, а дело, в отличие от Ежова, он знает», — подумал Судоплатов, много раз убеждавшийся в этом, когда докладывал закордонные разработки и планы их реализации. Берия схватывал все на лету, всегда улавливал главное. Прежний же нарком, мстительный и злобный недомерок, оперативную работу знал слабо, компенсируя отсутствие опыта личной преданностью вождю, интригами и звериной жестокостью.
— Теперь послушаем разведку, — перевел на Судоплатова холодный взгляд хозяин кабинета.
— У нас, товарищ Берия, аналогичные предложения, направленные территориальным управлениям НКВД. А кроме того уже имеется разработка «Монастырь», имеющая целью внедрить агента сразу в Абвер, — коротко доложил старший майор.
— Вот как? — блеснули стекла пенсне. — Поподробнее, Павел Анатольевич, это интересно.
— Надеюсь, вы помните дела по монархическим организациям, группировавшимся в тридцатых вокруг Садовского?
— Как же, помню. Молодые фашисты, мы их всех выявили и расстреляли. А этого поэта «серебряного века» с женой-фрейлиной оставили на потом. Получается, пригодились?
— Именно, — кивнул Судоплатов и подробно доложил перспективы разработки.
— То есть сразу в дамки? — оживился нарком. — А почему не доложили раньше?
В отличие от большинства своих подчиненных, нарком всегда называл его на «вы», подчеркивая тем самым уважительное отношение.
— Подбирали агента для внедрения, чтобы мог заинтересовать немцев, — ответил старший майор.
— Когда планируете к заброске?
— Через месяц.
— Ну вот, Абакумов — учись, как надо, — взмахнув рукой, довольно изрек Берия. — Пока ты пишешь свои указания, Судоплатов уже действует.
— Я это учту, — налился краской контрразведчик.
— Значит так, — забарабанил пальцами по столу нарком. — Немедленно подготовьте мне по этому вопросу развернутую справку, буду докладывать Хозяину.
— Разрешите вопрос? — поворочал Абакумов шеей.
— Давай.
— Почему бы эту разработку не передать нам? По ней придется взаимодействовать с Генштабом, а его обслуживает военная контрразведка.
— Очень уж ты хитрый, Виктор Семенович. Хочешь и рыбку съесть и на х… сесть, — рассмеялся нарком. — Не выйдет. А вы, Павел Анатольевич, докладывайте мне результаты еженедельно, беру «Монастырь» на личный контроль. На этом всё. Больше не задерживаю.
Спустя час, приняв еще двух начальников и учинив одному разнос, Берия внимательно читал многостраничный документ с визами исполнителей на обороте. Завершив чтение, взял авторучку и поставил внизу последней страницы, где через два пробела значилось «Народный комиссар Внутренних дел СССР Берия», размашистую подпись.
Встав из кресла, запер справку в массивный сейф, а затем позвонил по «вертушке» Поскребышеву[19] в Кремль и записался на прием к Сталину на 23.00 вечера. Рабочий день вождя составлял пятнадцать-шестнадцать часов в сутки и заканчивался глубокой ночью. В таком же режиме трудились ЦК партии, Совет народных комиссаров, наркоматы и нижестоящие госструктуры. Ну а кто не выдерживал, от того освобождались, не взирая на прежние заслуги.
За десять минут до назначенного времени черный лаковый «паккард» Берии, тихо урча мотором, поднялся по брусчатке от ГУМа к Спасской башне. Охрана взяла под козырек, автомобиль въехал в темную арку ворот, повернул направо и, высветив сосновую аллею, остановился у Сенатского дворца с темными рядами окон.
Это парадное здание в Кремле, построенное известным архитектором Казаковым по воле императрицы Екатерины Великой, теперь использовалось как резиденция Совнаркома.
Нарком вышел из салона и потянул на себя дубовую, с начищенной бронзовой рукояткой дверь. В фойе из-за стола вскочил подтянутый лейтенант госбезопасности, вскинув к фуражке с синим околышем руку.
Берия молча кивнул, снял в раздевалке верхнюю одежду и, пригладив перед зеркалом волосы, поднялся мраморными ступенями на второй этаж. Здесь его приветствовал второй страж. Нарком снова кивнул и направился по алой ковровой дорожке в приемную. Там, сидя за обширным столом с телефонами и стопкой документов, что-то записывал в журнал приема средних лет лысый человек с одутловатым лицом, в темном габардиновом костюме.
— Кто сейчас у Хозяина? — пройдя к столу, пожал руку Поскребышеву нарком.
— Товарищ Калинин, — бесцветно ответил тот.
— Обождем, — Берия уселся на один из мягких стульев у боковой стены, положив на колени папку тисненой кожи. — Много записано на прием?
— Еще трое после вас, — поднял секретарь набрякшие глаза, оба замолчали.
Этот неприметной внешности человек много лет бывший помощником Сталина являлся ходячей энциклопедией и мог ответить на любой вопрос, который ему задавали. К тому же имел феноменальную память, пользовался доверием вождя, и нарком лелеял тайную мечту сделать его своим осведомителем. Но пока опасался.
В трубах отопления чуть потрескивал пар, маятник старинных каминных часов в углу размеренно отстукивал течение времени, навевая дрему и покой. На пятнадцатой минуте ожидания дверь, ведущая в кабинет Сталина, бесшумно отворилась, оттуда появился сухощавый старичок в очках и с козлиной бородкой.
— Здравствуйте, Михаил Иванович, — встав, приветствовал Всесоюзного старосту нарком.
Официально тот был вторым после Сталина руководителем государства, но мало что решал. В революцию Калинин пришел вместе с Лениным, считался хорошим организатором и пропагандистом, но силой характера не отличался. Еще в 38-м его жена была арестована по подозрению в участии в террористическом заговоре и находилась в тюрьме, но муж никаких мер к ее освобождению не принимал.
— Рад видеть, Лаврентий, — сунул ему Калинин худую руку и засеменил начищенными штиблетами к выходу.
На столе у Поскребышева брякнул телефон.
— Заходите, товарищ Берия, — сняв трубку, секретарь взглянул на наркома.
Тот встал, пробежал пальцами по мундиру с гербованными пуговицами и решительно вошел в кабинет Верховного.
— Здравия желаю, товарищ Сталин! — вытянулся у входа.
— И тебе не хворать, проходи, присаживайся, — послышался в ответ гортанный голос.
Кабинет вождя был просторным, с хрустальной под потолком люстрой, отделанными мореным дубом стенами, портретом Ленина над рабочим местом, цветной картой боевых действий в простенке и длинным столом для совещаний под зашторенными бархатными портьерами окнами.
— С чем пожаловал? — шевельнул усами вождь, ломая над коробкой папиросы «Герцеговина Флор» и набивая душистым табаком трубку.
— Доложить о перестройке работы наркомата в борьбе с немецкой агентурой, диверсантами и вредителями.
Присев за приставной стол, Берия извлек из папки машинописные листы справки.
— Слушаю, — Хозяин чиркнул спичкой и зачмокал губами, раскуривая трубку.
Доклад длился ровно час, и всё это время отец народов молчал, время от времени окутываясь синеватым дымом. Лицо оставалось беспристрастным, рысьи глаза с прищуром ничего не выражали.
Закончив, нарком вернул справку в папку и закрыл ее, в кабинете наступила напряженная тишина. А затем Верховный пожевал губами:
— Годится для начала. Кстати, а почему этот Садовской жив? Помнится, он проходил у вас по нескольким делам, где всех участников расстреляли.
«Ну и память», — мелькнуло в голове наркома. А вслух ответил:
— Оставили для возможного оперативного использования, товарищ Сталин, и теперь он очень пригодился.
— Выходит так, — раздумчиво сказал вождь. — Но почему только одно дело, да и то по линии Судоплатова, где военная контрразведка? У тебя Абакумов что, вообще мышей не ловит? В таком случае подбери другого заместителя. Мне нужен результат. Результат, ты понял? — И сдвинул густые брови.
— Понял, — нервно дернул щекой нарком. — Результат обязательно будет.
— Хорошо, иди, а справку оставь, я почитаю. И еще… доклад о проделанной работе на этом участке ежемесячно, — похлопал по столу ладонью.
Сталин Иосиф Виссарионович (настоящая фамилия Джугашвили, (9 декабря 1879, Гори, Российская империя — 5 марта 1953, Московская область, СССР)
— Слушаюсь, товарищ Сталин. Разрешите идти?
— Иди, — последовал кивок. — Желаю удачи.
Когда за наркомом закрылась дверь, Сталин встал, подошел к окну, чуть отодвинул штору и стал задумчиво глядеть на прыгающих за стеклом по веткам снегирей, празднично смотревшихся на фоне снега.
И в памяти всплыла довоенная пора, Закавказье. В тот год он отдыхал на правительственной даче в Абхазии и решил устроить в резиденции праздник. Помимо руководителя республики Лакобы, туда были приглашены Ворошилов с Калининым, Берия и ближайшее окружение, многие с женами.
Накрытый в главном зале стол ломился от яств и горячительных напитков, выступал ансамбль местных танцоров, было весело и непринужденно. Гости поочередно произносили за здоровье вождя тосты, изощряясь в красноречии. Когда очередь дошла до наркома Обороны, тот произнеся здравницу, выпил свой бокал, после чего в восторге и под винными парами, дважды пальнул из револьвера в висевшую над столом зала люстру.
Кто-то из женщин взвизгнул, вниз посыпались мелкие осколки хрусталя, вино в бокалах припорошила штукатурка. Все, глядя на вождя, замерли.
— Да, Клим, — невозмутимо разгладил он усы, — хоть ты и главный «Ворошиловский стрелок», а мазила. Попал в белый свет, как в копейку.
Маршал, покраснев как рак, сунул револьвер в кобуру и молча сел, а Сталин повернулся к сидевшему рядом Лакобе.
— Нестор, покажи, как надо стрелять. Пусть учится.