— Суки, — утерев рукавом кровь с лица, присел рядом на нары новенький. — Тоже пленный? — Взглянул на Александра. Тот молча кивнул.
— Давно здесь?
— Со вчерашнего вечера. А ты?
— Вторые сутки. Знаешь, куда попали?
— Нет.
— В немецкую военную разведку. Отсюда два пути — или работать на них, или расстреляют. Меня, например, точно шлепнут, — харкнул на пол, — отказался стать предателем. Ну, а как ты?
— Тоже не буду, — шевельнул губами Демьянов.
— Слушай, — приблизив лицо зашептал. — Давай подорвем отсюда?
— Легко сказать, — вздохнул Александр. — Камера заперта и опять же охранник.
— Херня. Постучим в дверь, мол, просимся на допрос, а когда зайдет, оглушим и завладеем пистолетом. Подсменный ушел, сам видел, когда вели. На улице мороз под тридцать, все немцы в доме, а перед ним бронетранспортер с работающим мотором, чтобы не застыл. Прыгаем туда, выносим ворота и вперёд. Ну как? — заблестел глазами старший лейтенант.
Когда он всё это внушал, Александр почувствовал знакомый запах табака. Такой курил один из абверовцев.
— А бронетранспортер ты умеешь водить? — Демьянов скосил на соседа глаза.
— Не вопрос, я ж танкист. Был командиром роты.
Пошептались ещё, распределяя роли, а потом приступили к действиям.
Тихо отодрали ножку от стола, Демьянов стал с нею сбоку двери, а танкист, подойдя к проему, загремел в нее кулаком:
— Открывай, начальник!
Вскоре снаружи лязгнул запор, створка распахнулась, и в тот же миг «Гейне» саданул ножкой старлея по затылку.
Тот хрюкнул и с раскинутыми руками опрокинулся на спину.
— Цурюк[49]! — ворвались в камеру два охранника с парабеллумами, взяв Демьянова на мушку.
— Этот большевик хотел организовать побег, — подняв руки, отошел Александр к нарам.
Сунув оружие в кобуры, немцы уцепили беспамятного провокатора подмышки и вытащили наружу.
— Так-то лучше, — пробормотал пленный, усаживаясь на нары.
Еще трое суток его никто не вызывал, и всё это время Александр исправно получал баланду, хлеб и кружку пахнущего соломой чая. В полдень четвертого дня его вновь сопроводили из подвала в особняк к гауптману.
Штумпф, как и в прошлый раз, сидел за столом, перед ним лежала серая папка, на диване покачивал носком сапога лейтенант, стекла расшторенных окон серебрились морозными узорами. Табуретки не было, сесть не предложили, «Гейне» остановился в нескольких метрах от стола.
— У меня для вас две новости, — чуть помолчал Штумпф. — Одна хорошая, вторая плохая. С которой начинать?
— Желательно с хорошей, — пожал Демьянов плечами.
— Большевик, хотевший сбежать, повешен, вы нам здорово помогли.
— А плохая?
— В Москве нет никакой организации «Престол», — открыл гауптман папку, — а лица, на которых вы ссылаетесь, Садовского и его жену не знают.
На самом деле Штумпф лукавил. Внутри имелись полученные из Норвегии и Берлина шифровки, в которых сообщалось, что Кнут Гамсун действительно знаком с русским поэтом Садовским и состоял с ним в длительной переписке, бывший же полковник Улагай[50], ныне штурмбанфюрер СС, близко знает Воскобойникову, характеризует ее как ярую монархистку и весьма решительную даму.
А еще в папке имелась справка, из которой следовало — бывшая фрейлина царского двора оказывала услуги разведке кайзера[51] вплоть до начала революции в России.
— Что скажете на это? — абверовец закрыл папку и откинулся на спинку кресла.
— Ваши сведения неверны, — глянул исподлобья пленный. — Организация есть, и она готова работать на благо Рейха.
— Факты упрямая вещь, — процедил гауптман. А потом грохнул кулаком по столу и заорал: — Ты агент НКВД, тварь! Сознавайся!
— Мне не в чем.
— Ах вот как! — и рявкнул: — Майер!
Давешний лейтенант поднялся с дивана, упруго прошагал к «Гейне» и сокрушительным ударом отправил его на пол, где стал яростно пинать сапогами:
— Говори, падаль!
Очнулся Александр уже на нарах в камере. Голова гудела, подбитые глаза заплыли, дышалось коротко и с трудом.
— Гады, — шевельнул губами, с трудом повернувшись набок. Кряхтя сполз с нар, жадно попил воды из кружки и снова рухнул на солому.
Утром за пленным пришли два охранника, сдернули с нар, уцепили подмышки и поволокли во двор. Там стояла оттепель, с крыши капало, на дальних березах за оградой каркало воронье.
Держа за локти, Демьянова провели через двор за особняк, где у глухой кирпичной стены стояли еще двое. Босой, в рваной гимнастерке со звездами на рукавах младший политрук и хмурый костистый старик в ватнике. Александра поставили рядом.
Затем со двора проскрипело сапогами отделение солдат во главе с унтер-офицером Кохом, выстроилось напротив.
Унтер отошел чуть в сторону, вынул из кармана бумагу и громко зачитал:
— «По приказу германского командования, враги Рейха — комиссар Френкель, партизан Ежов и шпион Демьянов, подлежат расстрелу!» Заряжай! — свернув, сунул бумагу обратно в карман. В три приема звонко щелкнули затворы.
— Целься!
Карабины вскинулись к плечам.
Политрук упрямо вздернул голову, старик широко перекрестился, Демьянов харкнул в снег.
— Огонь! — резко взмахнул унтер рукой.
Дружно ударил залп, воронье, каркая, унеслось в небо — двое упали, третий остался стоять.
— Неплохо держится, — одобрительно хмыкнул Штумпф Майеру, наблюдая за казнью из окна.
— Все они варвары, — скривил губы лейтенант. — И по мне мертвые лучше, чем живые.
— Не скажите, — отпустил штору гауптман. — Этот нам может пригодиться.
— А я бы всё-таки его расстрелял, — упрямо заявил Майер. В отличие от своего шефа, считавшегося в среде коллег либералом, он был ярый фанатик и нацист, презирающий все славянское.
Между тем отделение, громыхая сапогами, ушло обратно, а унтер, подойдя к Демьянову, приказал:
— Форверст!
Арестант, качнувшись, двинулся вперед, Кох последовал следом. Войдя во двор и оставив позади подвал, поднялись по ступеням на крыльцо, миновали часового, прошли в коридор, а оттуда в кабинет Штумпфа.
Состав был тот же. Теперь гауптман предложил сесть за приставной стол, а когда Демьянов сделал это, по-доброму улыбнулся.
— Вы блестяще прошли проверку, — наклонился вперед, — это делает вам честь.
— И для этого меня нужно было расстреливать? — поднял бровь пленный.
— Естественно.
— Идет война, Демьянов, — процедил с дивана лейтенант. — Приучайтесь быть жестоким.
Затем его препроводили из кабинета в баню, где после помывки выдали белье и форму рядового вермахта, сфотографировали, взяли отпечатки пальцев и оформили подписку о сотрудничестве, присвоив псевдоним «Макс».
А затем впервые за все время прилично накормили.
«Лед тронулся, господа присяжные заседатели», — хлебая горячий суп с мясом, вспомнил разведчик фразу из популярного романа Ильфа и Петрова.
Глава 4Берлин. Улица Тирпиц-Уфер, 72-76
«Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии. (Вариант «Барбаросса»).
Сухопутные силы должны использовать для этой цели все находящиеся в их распоряжении соединения, за исключением тех, которые необходимы для защиты оккупированных территорий от всяких неожиданностей.
Задача военно-воздушных сил — высвободить такие силы для поддержки сухопутных войск при проведении восточной кампании, чтобы можно было рассчитывать на быстрое завершение наземных операций и вместе с тем ограничить до минимума разрушения восточных областей Германии вражеской авиацией. Однако эта концентрация усилий ВВС на Востоке должна быть ограничена требованием, чтобы все театры боевых действий и районы размещения нашей военной промышленности были надежно прикрыты от налетов авиации противника и наступательные действия против Англии и особенно против ее морских коммуникаций отнюдь не ослабевали.
Основные усилия военно-морского флота должны также и во время восточной кампании, безусловно, сосредоточиваться против Англии.
Приказ о стратегическом развертывании вооруженных сил против Советского Союза я отдам в случае необходимости за восемь недель до намеченного срока начала операций.
Приготовления, требующие более продолжительного времени, поскольку они еще не начались, следует начать уже сейчас и закончить к 15.05.41 г.
Решающее значение должно принадлежать тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны».
(Из плана «Барбаросса»[52])
Над столицей Рейха занимался хмурый рассвет. По гранитной набережной канала Ландвер походным шагом следовала рота солдат, у эстакады[53] пожилая немка продавала с тележки горячие сосиски. На другой стороне канала, за металлической кованой оградой, в окружении старых каштанов возвышалось безликое, в четыре этажа здание из бетона и стекла, там располагалась штаб-квартира Абвера.
Для более глубокого уяснения темы, читателя следует познакомить с этой организацией.
Созданная в 1919 году на правах отдела военного министерства Германии, организация официально значилась как контрразведывательный орган рейхсвера[54]. В действительности же с момента возникновения Абвер вел активную разведывательную работу против Советского Союза, Франции, Англии, Польши, Чехословакии и других стран.
Разведработа проводилась через Абверштелле (звенья Абвера) при штабах приграничных военных округов в городах Кенигсберг, Бреславль, Познань, Штеттин, Мюнхен, Штутгарт и ряде других, а также официальные германские дипломатические представительства и торговые фирмы за границей. Звенья внутренних военных округов проводили только контрразведывательную работу.