– Хорошо. За мной долг. Играем снова. Только теперь к нам пусть присоединятся…
Королева назвала имена, неизвестные Александру. Судя по их одежде, это были далеко не богачи, а скорей карточные шулера. Вид у них был испитой, руки временами мелко тряслись. Трудно было объяснить, как эти господа очутились во дворце. Между тем банкометом второй партии был длинноносый, с бегающими глазами мсье, представленный как музыкант дворцового оркестра. Он ловко провел метку, и с первого же абцуга королева выиграла солидный куш – восемь тысяч ливров. Зодич, услышав от нее, что его проигрыш она учла в счет своего долга, решил сыграть еще раз. И тот же банкомет, видимо, опытнейший шулер, снова с первого абцуга принес победу хозяйке. Более чем странно было то, что оба раза Мария-Антуаннета делала ставку на бубнового валета. Очевидно, он был краплен. Опустошив свой кошелек, Зодич вежливо откланялся. Добронравная лошадка вынесла его из Версаля на рассвете.
Вечером он представил Барятинскому рапорт. Из обрывков фраз, реплик королевы и других придворных, со слов Каролин, которая давно уже была его осведомителем, следовало следующее:
«Доношу до вашего высокопревосходительства, что вчера мною посещен Версаль, где имел честь находиться на королевском балу. Меня заочно представили королеве Марии-Антуаннете, которая через капитана пригласила в Трианон. Там состоялось мое знакомство с ней. А затем я имел честь играть с нею в карты, проиграв сознательно тысячу ливров.
Смею утверждать, что принц Конде, известный французский генерал, действительно намерен соединить род Бурбонов со шляхетством. Король Польши колеблется, ссылаясь на свою зависимость от государыни, Ее Императорского Величества Екатерины Алексеевны. Оный правитель, однако, направил в Париж своего доверенного по имени Глэр. Станислав-Август интригует, предлагая два варианта: самому жениться на юной принцессе или женить на ней своего племянника – князя Понятовского. Во втором случае речь пойдет о прямом вызове России, так как этот князь намерен занять престол Курляндии.
В этом предполагаемом браке весьма заинтересован император Австрийский Иосиф, который является главным зачинщиком враждебных Российской державе намерений. Австрийский посланник при французском дворе Мерси в приватной беседе заметил, что его правительство недаром сосредоточило свои войска в Венгрии. Если удастся убедить турецкого султана вступиться за крымского хана Девлет-Гирея, возобновив тем самым войну с Россией, австрийские полки аннексируют Валахию и часть Молдовы. Препятствовать этому не решатся враждующие стороны – ни Порта, ни Россия. Сверх того, брак польского короля с родственницей французского монарха не только сблизит их страны, но и создаст тройственный союз между Парижем, Варшавой и Веной, что значительно ослабит Россию. Залогом тому многочисленные династические браки между представителями Бурбонов и Габсбургов.
Серьезность будущих действий против нашей Державы подтверждает и сообщение от моего осведомителя из Константинополя, которого я нашел, будучи там, о тайных переговорах польского интернуция Боскампа с рейс-эфенди. По моему разумению, там речь идет о выгодах, которые получит Станислав-Август в случае войны против России. Стало быть, целью действий монархов Франции, Австрии и Польши является ослабление Российской империи, с возвратом в пользу султана крымских крепостей, чтобы впоследствии окончательно установить на Кавказе турецкое владычество».
8
В то время, когда войсковую группу в составе волгских козаков, Хоперского козачьего и Владимирского драгунского полков барон Шульц вел по степям, выжженным августовским солнцем, к Можарскому урочищу, двинулись прямиком на юг два полка донских козаков, направленных для прикрытия работ на Линии, намереваясь соединиться там с основным отрядом.
Эта встреча состоялась в начале сентября в Кумской долине. Защищенная с двух сторон скатами холмов, она была обильна травами на займищах, богата родниками и ручьями, бегущими к реке. Да и сама Кума, светло-желтая, омутистая, пусть и оказалась не тихой, но с водою для питья пригодной, если дать отстояться. Тут и разбили армейцы бивак, расположились на длительную стоянку, восстанавливая силы и откармливая лошадей, донельзя отощавших после пятисотверстного перехода из Царицына.
Донцы разместились лагерем по соседству. И, поступив под общее командование генерал-майора Якоби, встали на один кошт со всеми. Провиант, впрочем, был скуден из-за многочисленности войск, хотя и был заготовлен здесь заблаговременно.
Якоби разбил донцов на эскадроны, численностью в полусотню козаков. Есаул Горбатов назначил себе в помощники Леонтия, с отцом которого воевал против пугачевских банд. Он же и рассказал о том, как погиб Илья Денисович.
– В атаку мы шли, лавой сыпались супротив азиатцев. А те дёру дали, так лупцевали лошадей нагайками, аж подшерсток летел. Гляжу: шайка в балку повернула. Кликнул Илью, ну и других козаков, кинулись наперехват. И только слетели в низинку, а там – сотня михрюток пугачевских. Кто крутанул коня, тот выбрался. А батька твой спереди оказался. Ну, и давай полосовать шашкой сброд чертов! Скорочко к нам подмога приспела. Когда глядим: куча порубанных нехристей и двое наших односумов… Пуля батьку твоего сразила. Но смерти такой, какую он принял, никакой козак не погнушается. Героем преставился, вот что…
Волгцы и хоперцы стояли порознь и не дружили. Поминали друг другу старые обиды. Волгцы упрекали хоперцев за то, что с Пугачем якшались, а те высмеивали их за неумение воевать, за пьянство и неспособность противостоять набегам киргизов. Впрочем, состав хоперского полка, как сразу же приметил Леонтий, был чрезвычайно пестрый и разноплеменный. Значительную часть этого, с позволения сказать, «козачьего полка» составляли беглые малороссы. И речь их, певучая и таратористая, напоминающая скороговорку, вызывала неприятие и у драгун, и у волгцев. В Хоперском полку состояло несколько десятков калмыков и персов, с чалмами на голове. Баяли, что они крещеные. Но почему-то никак не могли расстаться с головным убором, привычным с детства. Вскоре Леонтий познакомился с хоперским урядником Николаем Бавыкиным и хорунжим Романом Долговым, деды которых были родом из Черкасского городка.
– Царь Петр много делов натворил, – не скрывая осуждения, твердил Николай, покусывая в забывчивости свой рыжий, от табака прокопченный ус. – Некрасова с нашими сродниками ажник к туркам загнал, Сечь и запорожцев погромил, вольность донскую к черте подвел. Мне дед сказывал, что убегли они на Хопер не от сладкой житухи. Русские полки преследовали тех, кто с Булавиным правду шукал… А на Хопре нас, почитай, боле полвека никто не трогал. Пока не прислали коменданта-дурака Подлецкого. Меткая фамилия! С тех пор и пошла катавасия. Мы ведь, хоперцы, одного названия, а происхождения разного. Три слободы – Пыховка, Красная и Алферовка состоят из малороссов, а в трех других – Градской, Новохоперской и Еланском колене проживают потомки донцов и кацапов. Так что каждый держался своей стороны. Бывало, дружили, да не дюже. Ты же, Леонтий, видишь, что сотни наши так и собраны, по слободкам? А командование полка, понятно, из самой боевой слободы, из Градской.
– Чудно видеть с вами чалмачей, – улыбнулся Леонтий. – Тоже козаки?
– Приняли нашу веру. А по случаю жарищи небывалой разрешено им на башку платки наворачивать. Это еще что! Персия тут не дюже далеко. А середь нас и шведы имеются! Опять же царь Петр прислал пленников шведских строить верфь на Осереди. Они так и осели на земле Русской. Потом к нам прибились…
Две недели отдыха, данные войску полковником Шульцем, запомнились Леонтию тем, что гоняли с козаками сайгаков, арканя их и сражая выстрелами. Пасли на приречных лугах и займищах своих лошадок, добывая между делов в береговых норах диковинных огромных раков голубого цвета. У вечерних котлов полакомиться дичиной собирались козаки и драгуны. Потом подолгу жгли костры из вербного сушняка, собранного на берегу, ходили друг к другу знакомиться. За песнями и неторопливыми беседами, обретая силы, отрывались от воспоминаний о родимых куренях и семьях.
Но неизвестность будущего снова наполняла души тревогой и возвращала в прошлое. Тот же Николай не скрывал тоски, рассказывая о доме:
– Осталась жинка с двумя мальцами и родители-старики в Градской. Только на тот год губернатор Якоби обещался, когда в Новохоперскую крепость приезжал на смотр, переселить и семьи наши. Это гутарить просто: переселить. А куды? Ни крыши над головой, ни стены от ветра. В слободе родной все бросай, со скарбом и скотом подавайся на чужбину! – и, понизив голос, стал говорить полушепотом: – Ты думаешь, мы добровольно снялись? Эге! Заартачилось было десятка три-четыре наших козачков. Дескать, это не Высочайший указ, а местных начальников самоуправство. И что? Поплатились за норов! Уже половины в живых нету. Прогнали через строй, палками запороли. Да и по дороге сюда несколько человек не стерпело, в бега вдарилось… Оно для царицы нашей Линия эта, могет быть, и нужна. Не могу судить. Только отдуваться за всех выпало нам, хоперцам да волгским козакам. Дюже чижало на сердце от расставания с Хопром и местами разлюбезными… А деваться некуда. Где живешь, там и родина. Недаром, Леонтий, мы с собой плуги и пашеничку везем. Как осядем где основательно, так начнем хлеб выращивать. А коли родить начнет, то и строить дом можно. Всё от человека зависит. Лишь бы башибузуки с гор не нападали и души не губили. А как-нибудь все одно и на чужой земле обживемся, приласкаемся…
– Не будет здесь покоя, – вздохнул Леонтий. – Народы иной веры, по-русски не понимают. Совсем безграмотные. Кроме проса, редко пшеницу сеют. У них одно в помыслах – разбойничать. Все мужчины – воины. Так что на мир и надеяться нечего. Нас сюда не зря прислали, чтоб вас защищать. Погоди, прознают горцы, что крепости строятся, поднимут бучу!
– Чему быть, того не миновать, – отозвался хоперец. – Гляди, какое звездное нонче небо! В сентябре звезд более всего. А не знаещь, почему? Они как вроде вишни, под осень созревают и прибавляются. Должно, ученые в такой загадке понимают. Ты как думаешь?