Избушка выглядела запущенной. Тепло поддерживалось автоматически, а вот порядок надо наводить регулярно. Но, похоже, моя предшественница об этом не заботилась. Яркие обёртки, пустые бутылки, засохшие огрызки валялись везде, где была горизонтальная поверхность: на подоконниках, столе, лавках и затоптанном полу.
— Заклятие на вынос мусора помнишь или мне навести порядок?
— Справлюсь. Лучше с маготехникой познакомь, — прохрипела я, сползая с лежанки.
Иной раз сама своего голоса пугалась, поэтому старалась говорить меньше. Вот и сейчас не поймешь — то ли уже простудный хрип, то ли настроением разбитый сип. Инк, не обращая внимания на мои эмоции, как заправский гид, начал обзорную лекцию по пространству, в котором мне предстояло жить.
— Изба стационарная установлена на четыре опоры, которые обеспечивают полную автономную жизнедеятельность. Запас обеспечения магосилой максимальный. Все части выполнены из негорючего материала с высоким коэффициентом прочности к перепадам температуры, а также к внешним и внутренним силовым воздействиям. Все предметы практически неотличимы от местных материалов. С лестницы и крыльца вы попадаете в «холодную» часть дома, разделённую на три части. Центральная — сени. Налево — кладовая с продовольственными запасами, магически надёжно защищенная от грызунов и прочих вредителей. Направо — клеть для верхней одежды, дров, ступы и всего, что может храниться в холоде и не нужно в избе. Пройдя через сени, вы заходите в «тёплый дом». Справа от входной двери, как видите, печь. Дрова можете не жечь — отопление и нагрев плиты от одной из опор, которая… Впрочем, это лишняя информация. Лежанка, которую ты уже опробовала, удобная — невысокая и тёплая. Температура в доме регулируется вьюшкой, — страж взял палку, показал, как двигается устройство. — Закрыла — будет теплее, открыла — прохладнее. За углом кухонный кут. В шкафчике посуда. Сундук под ним — грузовой мини-портал. Можешь заказывать продукты, необходимые вещи, отправлять письма и посылки, но не более десяти килограммов в день. Здесь ухваты, кочерга, совок для золы. Встроенным пультом в этой печурке настраивается жар печи и плиты. Вот здесь удобства, — Инк нажал неприметный сучок, и часть печи повернулась, открывая маленькую комнату с душем, умывальником и унитазом. — Чтобы по морозу не бегать в домик на окраину огорода. Обеспечивает сбор и очистку отходов одна из опор. С остальным всё понятно: широкие лавки вдоль стены и под окном могут служить спальными местами для гостей. В сундуке побольше — подушки и одеяла. Тот, что поменьше, — для твоих вещей и одежды. Ну и стол. Всё в наличии, только грязное. Начинайте обживаться, а я пошел, если вопросов нет.
Вопросов не было. Рес Плой поклонился и вышел, чтобы через портал в сарае вернуться к своим делам.
Так началась наша жизнь в Дремлесье. Заклинанием очистила избушку от грязи, пыли и мусора. Грязные полотенца, постельное бельё, занавески и половички вынесла в клеть и наложила заклятие очищения. Пора было подумать о хлебе насущном, но кладовка была пуста.
— Филипп, как думаешь, чем питаются зимой Бабки-Ёжки?
И мы принялись составлять список необходимых продуктов.
— Мясо запиши!
— Вот же написала: обработанная тушка птицы. На бульоне суп сварим, и для тебя мясо будет.
Список был большой, но я строго отслеживала вес заказанного, чтобы вместиться в норму. Открыла сундук, положила лист, закрыла крышку, принялись ждать. Минут через сорок мелодичный перезвон возвестил об исполнении заказа. Нетерпеливо заглянула в короб. На дне сиротливо жались друг к другу тушка курицы, холщёвый мешочек пшёнки, две луковицы и три крупных морковки.
— А где всё? — возмущённо мявкнул кот.
Развернула список, который вернули с заказом. Большая часть пунктов была вычеркнута, и резолюция через весь лист: «Вещи и продукты, чуждые эпохе и миру, не доставляются!» Размашистая неразборчивая подпись чиновника, оставившего меня без кофе, шоколада, сыра, ветчины и печенья. Интересно, как получала моя предшественница спиртное и еду в современных упаковках?
Со временем научилась формулировать заказы так, что их в основном исполняли. Например, просила не пачку сливочного масла, а кувшинчик коровьего. Не оливковое или подсолнечное, а растительное. Не бекон, а окорок. Не картошку, а репу или брюкву. Наша кладовка заполнялась, я придумывала новые рецепты из тех продуктов, которые были доступны.
Правда, нам с Филиппом много не надо. Только кофе по утрам для полного счастья… Все остальное меня вполне устраивало. Никто не отводил смущенно или неприязненно взгляда от моего искалеченного тела и страшного лица, было время для изучения травников, небольших прогулок и размышлений. Жили мы дружно. Когда я занималась, кот с удовольствием слушал рассуждения о свойствах различных трав. Когда отдыхала, любил играть в «города», в «крестики-нолики», которые рисовали щепочкой на песке, насыпанном в большое глиняное блюдо, в различные варианты «Слов».
— Как мне тебя называть? — спросил меня как-то Филипп.
— В смысле? — не поняла я вопроса.
— «Эй, ты!» — неприлично. Мышью, как дерево…
— Древо, — автоматически поправила фамильяра.
— …это парадокс, — не реагируя на замечание, закончил кот. — Туристкой? Кстати, а чего он тебя так зовёт?
— Потом расскажу. В этих мирах меня знают как Агапи. Правда, коверкают на все лады. На Океане я — Агпи. У них такая птичка есть. На Драконниде я — леди Аг'пия. Здесь буду Баба-Яга.
— Мне не нравится! Во-первых, ты не баба. Во-вторых, Яга — это общее понятие. У тебя должно быть личное имя, — пока я отходила от шока — мой кот знает древнеславянскую мифологию и умеет считать, — тот что-то бормотал себе поднос: — Придумал! Ты — Агуня.
— Хоть горшком назови, — равнодушно пожала плечами и пошла готовить ужин.
Глава 2
— Избушка, избушка, встань по-старому, как мать поставила! — заорал кто-то у ворот так, что в кладовке охнули крынки.
— Кажись, к нам гости, — потянулся Филипп, отрываясь от чтения.
Утром он поставил меня в известность о том, что решил научиться читать. На русском. Вдруг пригодится, пока мы здесь.
— Лапушка, старославянский — не совсем русский.
— Что, совсем не похоже?
— Давай я тебя научу современному алфавиту, а похоже или нет — ты сам разберёшься.
Достала из сундука контрабандные тетрадь и стило и принялась писать печатные буквы, сразу же называя и слова, которые начинаются на озвученный знак.
— «А» — абзац, — показала в книге, о чем говорю.
— Абразив, — притащила из кухонного закутка камень, на котором правила ножи.
— Акула, арбуз, алыча, абрикос… Помнишь, у нас под балконом два дерева абрикоса росли? Весной цвели красиво…
— Мало что помню из прошлой жизни. Как сон. Не отвлекайся, давай дальше.
— Бэ — так читается «б». Белый, больной, баба, берёза, — написала слоги. — Сможешь прочитать?
— Ба-ба. Это не сложно.
— Вэ — так читается «в». Ведро, веник, ворота…
Филипп оказался способным учеником, и после обеда пришлось написать для него небольшой рассказ на злободневную тему нашего уклада. Кот читал, а я писала письмо деду с извинениями и просьбами. Горлопан не дал дописать послание, над которым я билась, подбирая слова, чтобы объяснить свое поведение. Уходя в Дремлесье, так и не решилась попрощаться с Тес'шасом лично. По возвращении с Острова слёзно умолила Инка смотаться в учебку, чтобы передать записку деду с обещанием, что при первой же возможности навещу его. Не хотелось мне вешать свои заботы и эмоции на дракона. Ему и так сейчас несладко. Не хватает только внучки-мутанта. Второе письмо, с инструкцией относительно чоттов и клипсами для ментальных переговоров, попросила передать кухарке Наве.
Сунув ноги в валенки, с головой закуталась в одеяло, нагретое на лежанке, и вышла на крыльцо. Парень был под стать голосу: высокий, широкий в плечах, с кулачищами больше моей головы. Но брутальность портила излишне смазливая мордаха. Из-под шапки живописно выбивались длинные белокурые пряди. Большие голубые очи, затененные длинными густыми ресницами, не искрились интеллектом, беззастенчиво разглядывали моё подворье. Румянец во всю щёку, пухлые алые губы, растянутые в улыбке, жемчужные — один к одному — зубы, как у модели в рекламе здорового образа жизни: живая иллюстрация к пословице «Сила есть — ума не надо».
— Чё надо? Глотку дерёшь, зверьё лесное пугаешь. Иди откуда пришёл! — рявкнула я на гостя, магически усилив голос.
Парень оказался не из трусливых. Другой бы от моего рыка, подкреплённого внешним видом, драпал без оглядки, а этот стоит, улыбается. Вспомнились слова, что учили в школе: «Безумству храбрых поём мы песню». Вот только петь я не собиралась.
— Ах ты, старая карга! Добра молодца приветить надо, в баньке попарить, напоить-накормить, а не хаять с крыльца, в дом не пустив, — подбоченился красавчик. — Будет тебе известно, хрычовка, что я сын царский.
— Оно и видно, что мажор дурно воспитанный. Тебе здесь не гос… не постоялый двор, а частная территория. Иди подобру-поздорову, а то… как выскочу, как выпрыгну, полетят клочки по… кустам и деревьям.
Парень потоптался, почесал затылок и сменил пластинку:
— Бабулечка-красотулечка, пусти в избушку погреться, — и после паузы добавил: — Студёно очень. Замёрзну ночью.
Короткий зимний день и в самом деле наливался густой синевой в тенях между деревьями и сугробами. Еще час — и упадёт тьма, выйдут на охоту мороки и волки. Сожрут царского детёныша неразумного, а мне грех на душу брать не хочется.
— Ну заходи, — и, не спускаясь с крыльца, магией отодвинула тяжёлый засов калитки. — Куда несёшься, оглашенный? Затвори за собой.
Царевич послушно вернулся к ограде, заложил запор на место, подергал, проверяя надёжность, и побежал к крыльцу.
— Веник в углу, снег здесь стряхивай. Шубейку в клеть повесь, — распорядилась я и пошла в дом. К ночи холодало.
— Кто там? — спросил кот.