— Намотайте на свой ус, господин Пушкин, пусть его даже у вас нет, — министр припечатал поэта уничижительным взглядом. — Война — это дело военных, а не гражданских штафирок! И ради Бога, занимайтесь своими стишками. Вы поняли меня?
Стоявший все это время молча, Пушкин спокойно кивнул головой. И одному Богу только было известно, как ему далось это каменное выражение лица и внешнее спокойствие. Ведь, внутри него все бурлило от жуткого ощущения, от сильно желания взять одну из гранат и, используя ее в качестве дубины, расквасить рожи этих возбудившихся от воспоминаний генералов. Взять, и хлестать со всей силы по самодовольным рожам — раз — два, раз — два, раз — два, раз — два! Хлестать, пока граната не превратиться в размочаленный веник, пока не превратиться в щепки!
— Понял, Ваше Высокопревосходительство, все понял, — тихо ответил Александр, начиная медленно собирать гранаты и складывать их обратно в ящик. — Благодарю вас за уделенное время и прошу извинить, что оторвал вас от несомненно важных дел на благо Отечества. Ваше Высокопревосходительство, господа члены Военно-ученого комитета.
Поэт поклонился и, не оборачиваясь, пошел прочь, к своей карете, что стояла в паре десятков шагов, у самой кромки поля. Сразу же за ним тащили ящик с гранатами двое его людей, последним шел его товарищ Миша Дорохов с хмурым каменным лицом.
В таком составе они добрались до экипажа, молча прикрепили ящик позади, расселись сами.
— … Хм, Александр Сергеевич, а что это было? — Дорохов, всегда сдержанный, и казалось, совсем не прошибаемый мужчина, выглядел совершенно растерянным. — Как же так?
Точно такими же пришибленными выглядели и двое других. Все трое бывшие военные, вышедшие в отставку прямо с Кавказской войны, прекрасно понимали, какие уникальные возможности для солдат дает эта граната в условиях горного боя. Это была просто палочка-выручалочка, способная спасти множество жизней, и не понимать этого для военного человека было просто никак не возможно.
— Может кто-то просто хорошо заплатил, чтобы ваши гранаты не прошли комитет? — предположил кто-то. — Это же государственные заказы, это огромные деньги для того, кто выиграет.
— Или это из-за вашей опалы, Александр Сергеевич…
Но Александр грустно покачал головой.
— Нет, тысячу раз нет, друзья, — вздохнул поэт. — К сожалению, причинами всего этого стали не подкуп и не моя опала. К сожалению, господа, и я вынужден это сказать со всей очевидностью, это самая банальная глупость, точнее недалекость. Как говорили мудрецы, генералы готовятся к прошедшим войнам… К сожалению, это именно так. Они до сих пор еще живут временами своей молодости, временами наполеоновских войск.
Уважаемый читатель, история про нашего современника в личине Пушкина продолжается к финалу, хотя и не быстрому, но все же финалу…
Благодарю за внимание к этой истории
Глава 30Новый поворот
Санкт-Петербург
В этот день домой Пушкин особо не спешил. Хотел прогуляться и хотя бы немного успокоиться. Произошедшее по время испытаний, а главное поведение военного министра Чернышева и остальных членов Военно-ученого комитета, его возмутило настолько, что он пришел в натуральное бешенство. Видит Бог, что он с неимоверным трудом сдержался, чтобы прямо там на поле не проломить этому горе-министру голову своей тростью, а потом забросать гранатами остальных приглашенных.
— Черти жопоголовые в мундирах! — в сердцах бросил он, и получилось так громко и зло, что от него тут же шарахнулись прохожие — стайка гимназистов. — Что же за напасть такая с этими высокими кабинетами⁈ Сначала все люди, как люди — понимающие, разумные, без спеси. Едва только туда попадают, сразу же меняются. Прямо колдовство какое-то…
Еще утром Александр был твердо уверен, что новые гранаты произведут на испытании самый настоящий фурор и будут восприняты с восторгом. Ведь, в комиссии были настоящие военные генералы, да и сам министр в свое время отличился в военной с Наполеоном, а потом и в заграничном походе. Кому, как не им, понимать важность и нужность для русской армии такого оружия, как наступательная граната. Признаться, уверенность Пушкина в успешности испытаний была настолько сильно, что был уже заказан банкет в одном из самых дорогих ресторанов столицы, а в его кармане лежал листочек с набросками благодарственной речи.
— Как, вообще, можно гранаты хаять⁈ Они же сами воевали, сами все видели. Сами же в атаку ходили с шашкой…
И тут ему все становится ясно. Признаться, с чувств он даже ладонью себя по лбу хлопнул — звонко и довольно сильно.
— Черт! — снова рявкнул громко и неожиданно, испугав на этот раз дородную купчику, что важно шествовала мимо него. У той от неожиданности чуть удар не случился — побледнела, фыркнула и, подобрав юбки, побежала в прочь.– Как же я мог забыть⁈ Буденовы недоделанные! Это же все кавалеристы, дворяне, элита, б…ь! Чего им о солдатиках, о быдле заботиться⁈ Как говориться, бабы еще нарожают, так?
Сразу же вспомнилось, как военный министр всю встречу то и дело хватался за эфес шашки, как подкручивал залихватские усы. В памяти всплыли его слова про конную сшибку, про рубку лицом к лицу со врагом, про летящие во все стороны брызги крови.
— Кавалерия для них всегда была и будет богом войны, а всадники с шашками в красивых ярких мундирах ее главным оружием. Вот, собственно, и весь разговор. А я, как дурак, распинаюсь перед ними, показываю, рассказываю, буквально на пальцах, им же все бес толку. Какие им, к черту, гранаты⁈ Им бы лошадь, шашку в руку и броситься в лихую атаку, суки…
Матерился прямо на улице, хоть и пытался сдерживаться. А как иначе⁈ Как такое пережить без крепкого соленого словца? Даже Пушкину такое не под силу.
— Черти, галимые черти, опять ведь все в унитаз сольют, — вздыхал Александр, застыв на набережной. Его все еще не отпускало, поэтому и встал здесь, у моря, чтобы немного охладиться. Не поленился, спустился к воде, и ополоснул лицо. — Все опять повторяется, повторяется. Гранаты им не нужны, револьверы не нужны, солдатикам и кремневых ружей хватает. Потом от пулеметов с автоматами десятилетиями будут отказываться, как от чумы шарахаться.
Как интересующийся историй, Александр прекрасно помнил тот весьма показательный, скорее даже хрестоматийный, случай с русским оружейником Владимиром Федоровым, который в 1913 г. разработал самозарядную винтовку, фактически автомат. Оружие Федорова имело автоматику на основе короткого хода ствола, магазин на двадцать пять патрон, идеальное оружие для обороны окопов и наступления на противника. Во время демонстрации первых образцов самозарядной винтовку императору Николаю Второму изобретателю было сказано: «Патронов у нас не хватит для автомата, из винтовок стрелять надо». Вот в этом и вся суть убогого правителя — «любого шапками закидаем, людишек все равно много».
Не мог не вспомнить он и другой пример, связанный с личностью одного из военных теоретиков Российской империи второй половины девятнадцатого века, начальника академии Генерального штаба, генерала Драгомирова. Этот генерал говорил такое о военных новшествах, что уши сворачивались в трубочку. К примеру, противился оснащению артиллерийских орудий щитами, называя сторонников этой идеи трусами. Остро критиковал предложения стрелять с закрытых позиций, то есть не видя противника. Пулемет же, вообще, называл бесполезной и сложной машинкой для пехотных расчетов и нужной лишь для крепостей. Словом, произошедшее сегодня на испытательном полигоне было отнюдь не из ряда вон выходящим событием, а вполне себе закономерным явлением в этих реалиях. Словом, генералы готовились к прошлым войнам.
Долго Александр еще так стоял на набережной и смотрел вдаль. В голове бродило много разных мыслей. Думал о самодовольстве и даже глупости власть предержащих, собственной наивности, дальнейших шагах.
— И что теперь? Как быть дальше? Чувствую, это только начало…
В голову приходили мысли одна другой чуднее. Может построить танк на паровой тяге? Сделать бронированный паровик с пушкой, ведь ничего сложного нет. Или наделать планеров-бомбардировщиков? Может лучше открыть школу снайперов? Собрать со всей страны лучших охотников, купить им в Англии новейшие штуцеры и вуаля, супер-команда готова.
Глупость, конечно же, полнейшая глупость, печально улыбнулся Пушкин. Даже с его громадными деньгами и знаниями он всего лишь одиночка, который пытается поднять непосильную ношу. Изменить или даже лишь подправить историю одиночке крайне сложно. Нужно, чтобы для этого совпало очень много самых разных, нередко взаимоисключающих моментов.
— Эх, что, что? Пахать дальше буду, и пусть эти уроды идут к черту.
Наконец, продрогнув, как следует, смачно сплюнул себе под ноги и, развернувшись, пошел домой.
Санкт-Петербург
Не пройдя и ста шагов, Пушкин остановился. Прогуливаясь по городу, он оказался слишком далеко от дома, и теперь нужно ловить экипаж.
— Эй, любезный⁈ — заметив коляску возле одной из парадных, поэт махнул рукой. — На Мойку, 12 нужно.
— Два пятачка али гривенник, господин хороший, и мигом домчу до места! — широко улыбнулся рябой извозчик, лихо подкатывая к Пушкину. —
Александр молча кивнул, кинув тому медную монету. Мгновение, и она исчезла.
Домчу с ветерком, господин хороший, не сумлевайся! — по-залихватски подмигнул бородач, махнул плеткой. — Не успеешь оглянуться, и на месте.
Пушкин уже встал на подножку, как вдруг где-то совсем грянул грохнул колокольный звон. Искренне недоумевал, он перекрестился. Странно, вроде бы сегодня не праздник.
— Может быть день какого-то святого?
Извозчик тоже задергал головой по сторонам. Видно, что и он ничего не знал.
— Чаво это? — погладил бороду бородач. — До Николая Угодника ищо много… Хм, Спас уже прошёл…
И тут грянуло на другой церкви. Бом, бом, бом, бом!
— Нежто пожар? — ахнул извозчик, начиная шумно принюхиваться. — Дымом вроде не тянет…