— Какао у нас есть, — с готовностью ответил Коски. Он откинулся на спинку стула и крикнул: — Брейди!
Из камбуза показался стюард в белой куртке. Высокий, худой и со своеобразной походкой, отчетливо говорящей о техасском происхождении.
— Да, сэр. Что прикажете?
— Чашку какао нашему гостю и еще две чашки кофе для лейтенанта Довера и… — Коски замолчал и вопросительно посмотрел за Довера. — Мне кажется, не хватает пилота доктора Ханневелла?
— Он будет через минуту. — На лице Довера застыло несчастное выражение, он словно пытался о чем-то предупредить Коски. — Он хотел проверить, надежно ли закреплен вертолет.
Коски задумчиво посмотрел на Довера, но ни о чем не спросил.
— Давайте, Брейди. И принесите кофейник: я бы выпил еще.
Брейди кивнул и вернулся на камбуз.
Ханневелл сказал:
— Какая роскошь — снова оказаться в четырех надежных стенах. Сидишь в этом дрожащем воздушном змее, и между тобой и стихией только пластиковый пузырь. От этого поседеть можно.
Он провел рукой по остаткам седых волос вокруг лысины и улыбнулся.
Коски поставил чашку. Он не улыбался.
— Не думаю, доктор Ханневелл, что вы понимаете, как близки были к тому, чтобы потерять не только волосы, но и жизнь. Со стороны вашего пилота чистое безумие даже думать о полете в такую погоду.
— Могу заверить вас, сэр, что полет был совершенно необходим, — благожелательно ответил Ханневелл; таким тоном он мог бы читать нотацию школьнику. — Вы, ваш экипаж, ваш корабль должны выполнить жизненно важное задание, и время — самый критический элемент. Нельзя терять ни минуты.
Он достал из нагрудного кармана листок и протянул через стол Коски.
— Пока я объясняю причину нашего появления, прошу вас немедленно установить указанный курс.
Коски взял листок, но читать, что на нем, не стал.
— Прошу прощения, доктор Ханневелл, но я не могу выполнить вашу просьбу. Я получил из штаба только один приказ — принять на борт двух пассажиров. О том, чтобы предоставить вам карт-бланш в управлении моим кораблем, ничего не говорилось.
— Вы не понимаете.
Коски пристально посмотрел поверх чашки на Ханневелла.
— Это, доктор, самое мягкое выражение на сегодня. Каковы ваши полномочия? Что вы здесь делаете?
— Успокойтесь, коммандер. Я не вражеский агент, присланный повредить ваш драгоценный корабль. У меня докторская степень в океанографии, и в настоящее время я работаю в Национальном агентстве подводных и морских работ.
— Не обижайтесь, — спокойно сказал Коски, — но один вопрос остается без ответа.
— Возможно, я смогу объяснить.
Новый голос звучал негромко, но решительно и властно.
Коски подобрался и повернулся к человеку, небрежно привалившемуся к косяку, — человеку высокому и пропорционально сложенному. Загорелое, словно выдубленное лицо, почти суровые черты, проницательные зеленые глаза — все говорило о том, что лучше не становиться у него на пути. Одетый в синий летный мундир, этот человек, внимательный, но отчужденный, снисходительно улыбался Коски.
— А вот и вы, — громко сказал Ханневелл. — Коммандер Коски, позвольте представить вам майора Дирка Питта, директора отдела особых проектов НПМА.
— Питт? — вопросительно повторил Коски. Он посмотрел на Довера и приподнял брови. Тот только пожал плечами; выглядел он так, словно ему неловко. — Случайно не тот Питт, что в прошлом году в Греции покончил с подводной контрабандой?
— Не менее десяти человек внесли в это такую же лепту, — сказал Питт.
— Летчик в океанографическом агентстве, — заметил Довер, — не совсем на своем месте, майор.
Улыбка собрала морщинки вокруг глаз Питта.
— Не более чем моряк, отправившийся на Луну.[3]
— Верно подмечено, — сказал Коски.
Снова появился Брейди и подал кофе и какао. Потом вышел, вернулся, поставил на стол поднос с сэндвичами и опять ушел — теперь окончательно.
Вот тогда Коски по-настоящему забеспокоился.
Ученый из известного правительственного агентства — это нехорошо. Офицер другой службы, участник самых опасных операций — совсем плохо. Но сочетание того и другого — вот они, сидят за его столом и распоряжаются, куда ему вести корабль, — хуже не бывает.
— Я уже сказал, коммандер, — нетерпеливо заметил Ханневелл. — Нам надо как можно быстрей оказаться в пункте, указанном в инструкции.
— Нет, — отрезал Коски. — Прошу простить, если кажусь слишком упрямым, но вы должны согласиться: я имею полное право отказаться выполнять ваше требование. Как капитан корабля, я подчиняюсь только приказам штаба нашего округа в Нью-Йорке или командующего береговой охраны, из Вашингтона. — Он помолчал и налил себе еще чашку кофе. — Между тем мне было приказано принять двух пассажиров — больше ничего. Я выполнил приказ и сейчас возвращаюсь на патрульный курс.
Питт разглядывал гранитное лицо Коски, как металлург рассматривает новый сорт стали в поисках изъянов.
Неожиданно он выпрямился, неслышно прошел к двери камбуза и заглянул туда. Брейди деловито сыпал картошку из большого мешка в котел с кипящей водой. Все так же неслышно и осторожно Питт осмотрел коридор, прилегающий к кают-компании. Он заметил, что его маленькое представление подействовало. Коски и Довер недоуменно переглянулись. Наконец, как будто убедившись, что никто не подслушивает, Питт вернулся к столу, снова сел, наклонился поближе к двум офицерам береговой охраны и тихо заговорил:
— Ладно, джентльмены, дело вот в чем. Координаты, указанные доктором Ханневеллом, — это примерное расположение одного чрезвычайно важного айсберга.
Коски слегка побагровел, но умудрился сохранить бесстрастное лицо.
— Если мой вопрос не покажется слишком глупым — что вы, майор, относите к чрезвычайно важным айсбергам?
Питт помолчал, чтобы усилить впечатление.
— Айсберг, в котором заключены останки корабля. Точнее, русского траулера, набитого самой сложной и современной электронной аппаратурой обнаружения, какую только смогли создать Советы. Не говоря уж о кодах и данных всей их программы спутникового наблюдения за Западным полушарием.
Коски и глазом не моргнул. Не отводя взгляда от Питта, он достал из кармана кителя кисет и принялся набивать трубку.
— Шесть месяцев назад, — продолжал Питт, — русский траулер «Новгород», держась в нескольких милях от береговых вод Гренландии, вел наблюдения за деятельностью ракетной базы США на острове Диско.
Фотографии, сделанные с воздуха, свидетельствовали, что на «Новгороде» есть все известные приемные антенны и всякие неизвестные. Русские вели себя хладнокровно, траулер и экипаж — тридцать пять тщательно подготовленных мужчин и женщин — да-да, женщин — ни разу не пересекали границ территориальных вод Гренландии.
В хорошую погоду корабль даже стал привычным ориентиром для наших пилотов. Большинство русских шпионских кораблей сменяются через месяц. Но этот нес вахту в течение трех месяцев. Столь длинный отрезок времени встревожил разведку флота. Но однажды бурным утром «Новгород» исчез. Прошло три недели, прежде чем появился корабль ему на смену. Такая задержка сама по себе загадка: русские никогда не отказываются от немедленной смены одного корабля-шпиона другим.
Питт помолчал, чтобы стряхнуть пепел в пепельницу.
— Есть только два маршрута, по которым «Новгород» мог уйти домой, в Россию. Один — через Балтийское море в Ленинград, второй — по Баренцеву морю в Мурманск. Англичане и норвежцы заверяют нас, что «Новгород» не воспользовался ни тем, ни другим маршрутом. Короче, где-то между Гренландией и побережьем Европы «Новгород» со всем экипажем исчез.
Коски поставил чашку и задумчиво разглядывал гущу на ее дне.
— Мне кажется немного странным, что береговую охрану не известили об этом. Я точно знаю, что никаких сообщений об исчезнувшем русском траулере не было.
— Вашингтону это тоже кажется странным. Почему русские делают тайну из пропажи «Новгорода»? Единственный логичный ответ — не хотят, чтобы западные державы нашли хотя бы след их самого передового шпионского корабля.
Коски саркастически улыбнулся.
— Вы хотите, чтобы я поверил, будто советский шпионский корабль погребен во льду айсберга? Послушайте, майор, я перестал верить в волшебные сказки, когда понял, что нет никакой страны Оз или горшка с золотом в конце радуги.
Питт тоже улыбнулся — не менее саркастически.
— Тем не менее, именно ваш патрульный самолет заметил судно, соответствующее описанию траулера, в координатах 47°36′N — 43°17′W.
— Верно, что «Катаваба» — самый близкий к этой позиции спасательный корабль, — холодно сказал Коски, — но почему приказ проверить эту точку не пришел непосредственно от моего командования в Нью-Йорке?
— Шпионские страсти, — ответил Питт. — Парни в Вашингтоне меньше всего хотели бы, чтобы о таких вещах вели переговоры по радио. К счастью, пилот самолета, заметивший айсберг, дал подробный отчет с указанием места, только когда приземлился. Идея, конечно, в том, чтобы осмотреть траулер раньше, чем русские узнают об этом. Я думаю, вы понимаете, коммандер, как ценна для нашего правительства всякая секретная информация о русском флоте кораблей-шпионов.
— Было бы практичней высадить на айсберг исследователей, разбирающихся в электронике и умеющих толковать разведывательную информацию. — Легкую перемену в тоне Коски вряд ли можно было назвать смягчением, но она произошла. — Надеюсь, вы не обидитесь, но посылать пилота и океанографа бессмысленно.
Питт проникновенно посмотрел на Коски, потом на Довера и опять на Коски.
— Наружность обманчива, — сказал он, — но это неспроста. Когда доходит до разведывательных операций, русские вовсе не примитивны. Если в районе открытого моря, где почти не бывают суда, появится военный самолет, они обязательно что-нибудь заподозрят. С другой стороны, хорошо известно, что самолеты Национального агентства подводных и морских работ часто осуществляют научные проекты в пустынных водах.