— Никакого волшебства. Вы сами сказали, что с учетом законов течения и дрейфа айсберг должен быть юго-западнее, в девяноста милях отсюда.
— Это верно. — Ханневелл с новым уважением посмотрел на Питта. — Что же в таком случае у вас на уме?
— Не что, а кто, док. Кто-то сознательно уводит нас на напрасные поиски. Кто-то убрал красную краску с айсберга, в котором заключен корабль, и выкрасил другой айсберг в девяноста милях от первого.
— Ну конечно, айсберг, над которым мы пролетели несколько часов назад. Тот же размер, форма и вес, но никакой краски.
— Вот где мы найдем наш загадочный погибший корабль, — сказал Питт. — Точно там, где он должен быть по вашим расчетам.
— Но кто играет в эти игры? — задумчиво спросил Ханневелл. — Очевидно, не русские: они обманулись, как и мы.
— Сейчас это не имеет значения, — ответил Питт. — Важно побыстрей распрощаться с этим плавучим ледяным дворцом и улететь. Наши незваные гости прибыли. — Он кивнул в сторону подножия айсберга. — Или вы этого не заметили?
Ханневелл действительно не заметил. Зато увидел теперь. Первая группа подводников выбралась на айсберг и осторожно шла по краю льда к Питту и Ханневеллу. Все были в темной русской морской форме и вооружены. Даже за сто ярдов Питт безошибочно узнал людей, хорошо знающих, что им предстоит.
Он небрежно забрался в кабину вертолета, повернул ключ зажигания и нажал на стартер. Не успели винты сделать первый оборот, как Ханневелл благополучно занял второе сиденье и застегнул ремни.
Перед тем как захлопнуть дверцу, Питт высунулся из кабины, сложил рупором ладони и крикнул приближающимся русским:
— Счастливо оставаться, только не забудьте убрать за собой мусор!
Офицер, ведущий группу с подводной лодки, прислушался, но потом недоуменно пожал плечами. Он был уверен, что Питт не станет ради него кричать по-русски. Но, как бы обозначая свои мирные намерения, офицер опустил автомат и козырнул. Питт и Ханневелл отказались от временного владения айсбергом и поднялись в сверкающее голубое небо.
Питт не торопился и на минимальной скорости в течение пятнадцати минут летел на север. Потом, когда они стали невидимы для радаров подводной лодки, заложил широкий вираж на юго-запад, и в одиннадцать пятнадцать они нашли то, что искали.
Опускаясь на ледяной гигант, Питт и Ханневелл испытывали странное ощущение пустоты. Не потому, что кончились долгие часы неопределенности и время, отведенное коммандером Коски, почти истекло, — действовал сам вид погибшего корабля.
Ни один человек никогда не видел ничего подобного.
Вокруг айсберга царили ужасающие одиночество и запустение, словно они очутились не на Земле, а на какой-то далекой, мертвой планете. Только лучи солнца нарушали это ощущение безжизненности; проникая сквозь лед, они искажали очертания корпуса и надстройки судна, превращая их в постоянно меняющиеся призрачные тени. Зрелище было настолько неправдоподобное, что Питт с трудом признавал его реальность. Работая у приборов управления, осторожно опуская вертолет на лед, он ждал, что в любой миг заключенный в ледяной покров корабль вот-вот исчезнет.
Питт постарался сесть на плоскую площадку у края айсберга, но угол наклона льда оказался слишком велик; пришлось сажать машину непосредственно над кораблем. Ханневелл выпрыгнул из кабины еще до того, как посадочные салазки коснулись льда, и принялся шагами измерять длину судна. Питт присоединился к нему.
— Странно, — сказал Ханневелл, — очень странно. Из льда ничего не торчит. Даже мачты и антенна радара подо льдом.
Питт достал из кармана летной куртки носовой платок и высморкался. Потом принюхался.
— Не чуете ничего необычного, док?
Ханневелл наклонил голову и шумно потянул носом.
— Есть какой-то запах. Но слишком слабый, чтобы я мог его определить.
— Вращаетесь не в тех кругах, — с улыбкой заметил Питт. — Если бы чаще выходили из лаборатории и знакомились с жизнью, узнали бы явственное амбре горелого мусора.
— Откуда оно исходит?
Питт кивком показал на корабль у них под ногами.
— Откуда же, как не снизу?
Ханневелл покачал головой.
— Это невозможно. Научно установлено: нельзя снаружи почувствовать запах органического вещества, находящегося внутри ледяного куба.
— Старые истины никогда не лгут. — Полуденное солнце начало побеждать холод, и Питт расстегнул молнию куртки. — Должно быть, во льду есть трещины.
— У некоторых и носы всезнайки, — ядовито сказал Ханневелл. — Предлагаю вам перестать играть в гончего пса и разместить термитные заряды. Единственный способ добраться до корабля — растопить ледяной покров.
— Это рискованно.
— Доверьтесь мне, — уверенно сказал Ханневелл. — Я не собираюсь расколоть льдину и при этом угробить корабль, вертолет и нас самих. Начнем с небольших зарядов и будем пробиваться в глубину постепенно.
— Я думал не об айсберге. Я думал о несчастном корабле. Весьма вероятно, что топливные баки разорвало и дизельное топливо разлилось по всему корпусу. Если мы допустим ошибку в расчетах и подожжем хотя бы каплю, корабль вспыхнет.
Ханневелл топнул по твердому льду.
— Как же вы собираетесь пробиться через это? С помощью ледоруба?
— Доктор Ханневелл, — спокойно сказал Питт. — Не стану оспаривать тот факт, что ваше имя широко известно благодаря вашему уму суперисследователя. Однако, как большинству очень умных людей, вам не хватает той же глубины в обыденном, повседневном. Термитные заряды, ледорубы, говорите вы. К чему создавать сложные, требующие усилий схемы, когда можно использовать старинный способ «сезам, откройся»?
— Вы стоите на ледниковом льду, — напомнил Ханневелл. — Он очень твердый и прочный. Через него не пройти.
— Простите, дружище, но вы глубоко ошибаетесь, — сказал Питт.
Ханневелл подозрительно посмотрел на него.
— Докажите.
— Я хочу сказать, что работу за нас уже проделали. Наш Макиавелли и его веселые помощники, очевидно, побывали здесь до нас. — Он сделал театральный жест. — Смотрите.
Ханневелл вопросительно приподнял брови и посмотрел наверх, на широкий и крутой ледяной склон. У внешних краев и у основания, в нескольких ярдах от того места, где стояли Питт и Ханневелл, лед был гладким и ровным. Но от вершины до середины склона он был в ямках, как обратная сторона Луны.
— Что ж, — сказал Ханневелл, — действительно, похоже, кто-то приложил массу усилий, чтобы убрать красную краску, оставленную патрульным самолетом. — Он долго молча смотрел на ледяную вершину, потом снова повернулся к Питту. — Зачем понадобилось убирать краску вручную, когда это легко было сделать взрывчаткой?
— Не знаю, — сказал Питт. — Может, боялись расколоть айсберг, а может, просто не было взрывчатки. Кто знает? Но ставлю месячное жалованье на то, что наши умные парни не только обрубали лед. Они определенно нашли проход к кораблю.
— Значит, остается только отыскать указатель «Вход здесь», — саркастически сказал Ханневелл. Он не привык к тому, что кто-нибудь делал более удачные предположения, чем он; выражение лица ясно показывало, что ему это не нравится.
— Слабое место во льду подошло бы.
— Вероятно, — сказал Ханневелл, — вы намекаете на то, что вход в туннель замаскирован.
— Такая мысль приходила мне в голову.
Доктор поверх очков посмотрел на Питта.
— Ну так за дело! Если мы не перестанем спорить, я рискую отморозить мошонку.
Оказалось, что в конечном счете задача не такая уж трудная, хотя и не такая легкая, как полагал Питт.
Непредвиденное произошло, когда Ханневелл поскользнулся и беспомощно заскользил к краю выступа, круто обрывавшегося в ледяное море. Он упал, отчаянно цепляясь за твердую поверхность льда, срывая ногти.
Ему удалось на мгновение затормозить, но это не помогло. Он упал так неожиданно, что, лишь оказавшись на самом краю тридцатифутовой пропасти, позвал на помощь.
Питт старательно убирал кусок льда, когда услышал крик. Он повернулся, увидел отчаянное скольжение Ханневелла, мгновенно представил себе, что невозможно будет спасти доктора, если тот упадет в ледяную воду, одним быстрым движением сорвал летную куртку и ногами вперед прыгнул со склона, нелепо задрав ступни.
Охваченному паникой Ханневеллу поступок Питта показался безумным.
— О боже, нет, нет! — закричал он.
Но он мог только смотреть, как Питт несется к нему, точно санки-боб. Останься Питт на айсберге, подумал Ханневелл, еще был бы шанс. А теперь оба они погибнут в ледяной воде. В голове мелькнули слова коммандера Коски: двадцать пять минут — столько человек живет в воде при температуре в семь градусов. За это время им ни за что не подняться на крутые склоны айсберга.
Будь у него время подумать, Питт, несомненно, согласился бы с Ханневеллом: он поистине походил на сумасшедшего, когда скользил по льду, задрав ноги выше головы. Внезапно, когда до столкновения с Ханневеллом уже было «ногой подать», Питт опустил ноги так сильно и быстро, что даже в этом отчаянном положении поморщился от боли: пятки вонзились в лед, ненадежно впились в него, но Питт — с таким ощущением, будто рвутся все мышцы, — остановился. И, повинуясь инстинкту, бросил Ханневеллу рукав своей куртки.
До смерти перепуганного ученого не понадобилось уговаривать. Он схватил нейлоновую ткань, отчаянно сжал и повис; он висел целую минуту, дожидаясь, чтобы сердце вернулось почти к нормальному ритму. Со страхом посмотрел в сторону и увидел то, чего не зафиксировали остальные чувства: край ледяного обрыва упирался ему в живот в районе пупка.
— Когда придете в себя, — спокойно, но с заметным напряжением сказал Питт, — попытайтесь подтянуться ко мне.
Ханневелл покачал головой.
— Не могу, — хрипло сказал он. — Могу только держаться.
— Опору для ног можете найти?
Ханневелл не ответил. Только снова покачал головой.
Питт пригнулся к своим вытянутым ногам и крепче взялся за куртку.
— Мы остановились благодаря каблукам из твердой резины, но без стальных подков. Лед вскоре может обломиться вокруг них. — Он улыбнулся Ханневеллу. — Не делайте резких движений. Сейчас вытащу вас на край обрыва.