— Хе. Только этим и занимался. В смысле — защитой. Да и Инквизиция шутить не любит.
— И как же ты эти добродетели защищал?
— Как положено, так и защищал. Это секретная информация. Там, в семёрке, вообще, всё очень сложно в плане общения между полами.
— О как? Круто у вас там. И чё, все прям даже за забором друг к другу подойти боятся? — ведьме было очень любопытно.
— У нас, вернее, теперь у них, в семёре, всё очень печально в этом плане. Все чтут кодекс и показывают, что они святее самого Папы.
— Блин. Это же тупость какая-то?
— Это не тупость такая, это — жизнь там такая. Там же всё серьёзно. В смысле, там не романтика в отношениях, а трезвый расчёт. Кто с кем, чего, это всё не просто так, а по статуту. Вообще, у них там, у ведьм и дам света, конкуренция. Рыцарей там значительная нехватка. И все они статусные наследные отпрыски. А желающих выйти замуж за хорошее наследство, избыток. Все с первого курса начинают прицениваться.
— А ты поэтому в Инквизиции был? А кем?
— Маршалом совета, — почему-то виноватым тоном сообщил рыцарь, то, чем имел полное право гордиться в предыдущей тусовке.
— Ого! — зелёные глаза ведьмы стали большими и круглыми, прям — маршал? Во мне повезло-то как.
— Чего это тебе — повезло?
— То, что мы с тобой вот так вот сидим, ужинаем и болтаем.
— А если бы не болтали?
— То было бы мне, наверное, очень больно. Я против маршала не сдюжу, — призналась ведьма.
— Не прибедняйся, мне про вас уже всё рассказали.
— Я не прибедняюсь. И я не читерю, честно.
— А что ты делаешь?
— А вообще мало чего делаю, как ведьма.
— А почему-тогда в круг пошла?
— А как не пойти, если заставили?
— Кто?
— Да при поступлении условие было обязательно в круг вступать. А мне больше по баллам и не протий никуда было. У меня по инглишу трояк в аттестате.
— Вон оно как. Свирепые и варварские нравы царят в вашей общине, — патетически произнёс бывший маршал.
— Уж какие есть, не я их придумала.
— А чего вообще в ведьмы-то подалась? У тебя паттерн нетипичный.
— В смысле, не типичный?
— Ну… ты не соблазняешь красотой, не изводишь подлостями. За кой нужда тогда ведьмовская сила? Или, чтобы скилл шитья поднять?
— Не. Шить я сама научилась, и очень даже хорошо шить. А подлости — это не моё.
— Так за что ты заплатила-то?
— Ты не поймёшь.
— Это я-то и не пойму? Я, правая рука великого Инквизитора?
— Ну, вернее, я не смогу объяснить, — поправилась ведьма.
— Мне реально интересна твоя мотивация. Могу помочь твоему изложению.
— А вот этого мне только не хватало. Чтобы инквизитор мне помогал, — рассмеялась ведьма. — Короче. Это из-за любви.
— А это как? Из-за любви по-разному бывает.
— Ну, как бы сказать… в общем, я заплатила любовью.
— Да не могла ты любовью заплатить. Такое Он к оплате не принимает.
— Ну, не любовью. Блин, как бы правильнее сказать, верой в любовь, как-то так.
— Хм. Странно. Всё же наоборот должно было быть. Ты должна была заплатить за веру в любовь. А не наоборот. Договор купли-продажи у Него стандартный, за всё, чего не попросишь — такса одна. И как это ты решила, что отдала веру в любовь в обмен на ведьмовскую силу? Кто тебе это объяснил?
— Да Он сам и объяснил.
— Так зачем ты веру в любовь отдала-то? Это же то, что делает женщину женщиной? — правая рука великого инквизитора был несколько охреневшим от такого расклада.
— А я отдала, то, что посчитала ненужным.
— Как это можно было посчитать ненужным? — прифигел бывший инквизиторский сотрудник.
— Да очень просто.
— Нифига не просто. Такого не бывает.
— Бывает! Вот у меня — бывает.
— Ты чего-то не то говоришь.
— Всё, я, то говорю. Просто, на мне проклятие.
— Я его не вижу, — возразил Безудержный.
— У меня мама, как умерла, то мачеха появилась тут же скоро. Вот она меня и прокляла.
— Фига се. А где она сейчас? Мачеха твоя?
— Свалила год назад.
— А ты, типа, решила, вместо снятия проклятия, вообще проблему кардинально решить?
— Так проклятие то наложенное на младенца грудного не снимается нихрена. С ним до смерти живут.
— Ты в это веришь?
— Я это знаю.
— И кто у тебя до смерти с проклятием дожил?
— Пока никто, но я про себя имею в виду.
— Блин. У тебя представления — сплошные предрассудки. Родовые проклятия снимаются ещё как. Это я тебе, как святой рыцарь могу сказать. Правда, дело это дорого обходится. Но нет препятствий блаженным. И вот ты, вся такая умная, взяла и отдала за ведьмину силу любовь?
— Да когда живёшь без любви, ну, вообще без, то есть не любишь даже себя… ну как не любишь? Просто ровное ко всему отношение, то — привыкаешь. И верить в то, что она когда-нибудь придёт — перестаёшь. Поэтому я и отдала веру в любовь в качестве платы.
— Я, так понимаю, о том, что любовь — это форма бытия души, ты тоже не в курсе?
— Какая ещё форма?
— Такая. Любовь, это опять же к декрету. Без любви ни плодиться, ни размножаться не получится. Просто у одних на это очень много душевной силы уходит, а у кого-то совсем почти нисколько. Но она всегда так проявляется.
— Что ты хочешь мне сказать? — ведьма уставилась на Безудержного.
— То и хочу. Он — есть ложь и отец лжи. Тебя разве этому не учили? Как ты можешь обмануть того, кто сам есть обман?
— Но ведь он же принял оплату? — недоверчиво пробормотала ведьма.
— Он принял оплату, потому, что получил своё.
— Что — своё?
—Душу! Душу твою, он, бессмертную получил.
— Да как так-то?
— А вот так. Тебя развели и кинули. Любовь — это форма отражения души. А вера в любовь — это сущность женская. Без этого женщина не женщина, так, ходячая оболочка.
— Но я ведь не обозлилась, не подличаю направо и налево. Мне так же неприятно кому-то делать больно и вообще…
— Так ещё не вечер. Всё со временем приходит. Без души нет любви. А человек без любви не может. И тем более — женщина. Если притяжение одного полюса прекращается, то начинается притяжение другим полюсом. Всё меняется на противоположное. Вместо любви приходит ненависть. У одних раньше, у других позже. От человека зависит. Но человеку нужны сильные чувства. Организму они потребны. Он, организм, в них нуждается. А если нет чувств одного заряда, организм начинает замещать недостаток, сильными чувствами противоположного заряда. Понятно излагаю?
— И что же теперь? Я стану стервой?
— Станешь. А откуда, думаешь, вообще такой термин появился? Именно, от продавших душу ведьм.
Безудержный смотрел в красивые зелёные глаза ведьмы, и видел в них своё отражение.
— Допустим, что ты прав. Значит так и тому и быть. Но, пока я ещё не стала стервой, мы же можем дружить?
— Ты предлагаешь дружбу?
— Можно и не дружбу. А просто общаться мы можем?
— А что, тебе не с кем общаться? У тебя же настоящая красота, за тобой все бегать должны добровольно.
— Так и бегают. Только толку-то от этого.
— В смысле?
— Да им всем только одно подавай. А я не такая, хоть это и звучит смешно от ведьмы.
— И чё? Совсем-совсем не о чём, кроме как про это, с ними и не поговорить?
— В том-то и дело. Вот с тобой сейчас знаешь, как приятно разговаривать? Хоть ты и говоришь немного жёсткие для меня вещи. Но это лучше, чем выслушивать пошляков всяких озабоченных.
— Ладно. Ты интересная. Я таких ведьм ещё не встречал. Я подумаю. На счёт дружбы. Тем более, что я уже не в ордене. А просто странствующий рыцарь. Можно и от устава немного отступить. Да и живут тут у вас по иным правилам. А на счёт того, что я сказал, ты уж извини. Возможно, для тебя это прозвучало грубо и жёстко, но это правда. А от правды никуда не деться.
— Да ничего, забей. — Чай хочешь?
— Да не, спасибо большое. Было всё очень вкусно. Большое тебе спасибо. Я, наверное, уже пойду. Ладно?
— Жаль. Но я тебя не держу. И никаких зелий не подсыпала и не подливала, если что, — пыталась шутить ведьма. Но было видно, что прощаться ей не хочется. — А завтра суббота, ты завтра не занят?
— А ты видела, что у меня на плаще изображено? Так что по субботам я иногда работаю, — отшутился в ответ рыцарь, — у меня назавтра с братством боевой поход запланирован.
— А ты быстро с нашими солдатиками сдружился.
— Так — боевое братство. Мы с ними одно дело делаем.
— Ты не обольщайся, но на ведьм тут охотишься только ты. На наших солдатиков ведьмы сами охотятся. А чё за поход, если не секрет?
— Не секрет. Идём прокачивать уровень. Должны же и они когда-то начать на вас охотиться.
— И ты их тренировать будешь?
— Буду. Это долг чести, так сказать.
— А потом все вместе на меня начнёте охотится? Да?
— А что поделаешь? Ты — ведьма. Ты свой путь избрала. У тебя ещё есть шанс стать раскаявшейся грешницей. Но для этого необходимо претерпеть. А ты ещё не готова.
— Претерпеть? Это уж точно. Пока, вроде, мне не так уж и плохо. Вот когда совсем плохо станет, тогда, наверное, и начну раскаиваться. Только, ты, если на меня охотиться станешь, можешь это делать не очень больно?
— Это уже от тебя зависит. Я силу применю адекватно ситуации. Ладно. Я пойду. Ещё раз спасибо за угощение. И, да. На счёт бассейна, я подумаю.
— Ха, он ещё думать будет, — рассмеялась ведьма.
— Подумаю, где на абонемент денег нарыть.
— А абонемент-то тебе зачем?
— На тебя можно смотреть бесконечно.
— Ой, ну спасибо, — ведьма почти покраснела, польщённая.
— Тогда, доброго тебе вечера. С меня причитается. Как только разбогатею, отведу тебя в ресторан.
— Ловлю на слове!
Ведьма проводила до двери рыцаря:
— Провожать не буду, хорошо?
— Да ты уже проводила.
—Это как?
— А вот так. Я напротив тебя живу, — и хитро улыбающийся рыцарь достал ключи от двери. — А почему — Семиглазка?
— Потому, что фамилия — Семиглазова.