Мы выбрали субботний вечер, когда за окном установилась ничем не нарушаемая тишина. В квартире было темно, мы не хотели осквернять наше уединение искусственным светом. Мёртвый мир за окном не должен был стать свидетелем нашего исчезновения.
Мы подошли к зеркалу в кабинете. Виктор и я всмотрелись в наше отражение. Я задействовал одну половину лица и хитро улыбнулся, предвкушая интересные события. Виктор улыбнулся мне в ответ.
Он опустил руки на поверхность зеркала, и стекло под его слабыми пальцами треснуло.
Холод обдал Виктора Кирина, но он продолжал вдавливать руки в податливое стекло. Неестественный мороз заполнил комнату.
Виктор тонул в поверхности зеркала. Оно поглощало нас медленно и деловито. Потусторонний туман застил глаза, и вот мы уже проваливались во тьму инобытия.
Сначала мы ничего не видели и не могли руками нащупать чего-либо материального, что могло бы послужить ориентиром. Тело Виктора тонуло в пустоте невесомости, отчего я не мог сказать, движемся мы или стоим на месте. Впрочем, сами понятия движения и бездействия могли ничего не значить в этом месте.
Я был дезориентирован. Силясь полноценно воспринять новую реальность, я тщетно тратил свои силы. Казалось, я схожу сума.
Виктор первым заметил, что враждебный иной мир подстраивается под наши пять чувств, меняет свою хаотичную, не поддающуюся разумению структуру. Постепенно зрение вернулось к Виктору. Перед нами предстало совершенно неописуемое зрелище.
Мир по ту сторону зеркала казался набором хаотических конструкций. Можно было постичь их извращённый порядок, однако сразу после этого он менялся, и смысл мироздания ускользал безвозвратно. Здесь преобладали тёмные цвета, но утверждать это наверняка было бы неправильно. Мы не видели ни одной завершённой формы. Что там, они все не были устойчивы и постоянно меняли свою структуру и цвет. Иные цвета вовсе невозможно было различить, как если бы они находились за гранью воспринимаемого человеческим глазом спектра.
Единственное, что было устойчиво в этом хаосе, это длинная дорога, даже коридор, образованный двумя плотными стенами бесформенности. Виктор Кирин шагал по коридору, однако не мог сказать с уверенностью, что движется в обычном понимании. Мы оба ощутили сильнейшую головную боль, пытаясь совладать с чуждыми законами зазеркального мироздания.
Я чувствовал здесь присутствие первоосновы. Не надеясь что-либо понять наверняка, я полагался на внутреннее чутье. Оно подсказывало мне, что здесь присутствует начало всего и конец всего. Однако сам этот мир не хотел признавать своего существования. В каком-то смысле он, словно автоним, обозначал лишь самоё себя. Его законы были им, его малые формы были им или даже вовсе не существовали как нечто от него отдельное.
Безумие Виктора позволило ему менее остро ощущать неправильность, абсолютную непохожесть этого мира на привычное бытие. Кажется, он просто шёл навстречу своему богу, чьим сном была жизнь Виктора.
Время и пространство, отсутствовавшие в привычном смысле, причиняли невыносимую пытку моему сознанию. Сложно было сказать, сколько времени мы находились здесь. Кажется, я успел испытать отчаяние, голод, ярость, депрессию, эйфорию, смерть и возрождение. Пожалуй, я не могу быть точно уверен, что моя собственная психика не пострадала после столь губительного путешествия.
В какой-то миг мы оказались в помещении, чем-то вроде бесконечно огромной залы. Очертания потолка и стен угадывались лишь едва. Мы не могли точно знать, куда идти дальше, однако продолжали идти по наитию, ни на что не полагаясь. Виктор улыбался в экстазе.
Потом мы увидели вдалеке нечто отличающееся от всего, с чем мы столкнулись ранее. Далеко или близко от нас присутствовала едва уловимая взгляду форма, она пребывала в относительной недвижности. Мы приближались к ней, затаив дыхание.
Вскоре Виктор смог различить в застывшей форме черты, которые не были антропоморфными, но почему-то ассоциировались с чем-то безусловно человеческим. Виктор ещё больше заулыбался, его сердце радостно забилось, предвкушая встречу с Создателем.
Я же испытал гордость за себя. Ещё бы, мы столкнулись с первоосновой всего в пустоте чужеродного мира!
Виктор побежал к богу, шаги гулким эхом отразились от незримых стен зала. Я подгонял его, желая в своей гордыне коснуться Сущего.
Однако я поздно заметил ужас в лице бога. И много позже страх Создателя многократным эхом раздался в моём собственном существе. Виктор тоже не смог вовремя остановиться. Его глаза едва не выскочили из орбит, он кричал неистово и отчаянно.
Виктор проснулся, заходясь криком и раздирая простыню под собой. Он содрогался в немыслимых конвульсиях.
Виктор кричал и тогда, когда врачи увозили его в лечебницу, делали укол и связывали бьющееся в истерике тело прочными ремнями.
— Спать! Спать! Усыпите меня! — кричал Виктор, и мало кто мог различить отчаянную мольбу в его словах.
И мало кто сможет понять весь ужас Виктора, ведь никто не знает, что он столкнулся с богом, чьим сном была наша реальность. Однако бог, которого мы встретили, сам пребывал во сне. И когда он увидел перед собой своего бодрствующего создателя, бог пришёл в ужас. Он верил, что его существование — лишь беззащитный сон Виктора Кирина.
ГЕОРГИЙ АКБААУЖАС В ПЕСКАХ
С ужасом вспоминаю тот день, когда я мчался во весь дух по плато Устюрт. Тогда я чуть не лишился рассудка, чудом избежав гибели, несомой неизвестной тварью. Менее повезло моим коллегам по экспедиции, с которыми я прибыл в это забытое Богом место.
В состав группы меня, специалиста-геолога, взяли научным консультантом. Крупный концерн собирался строить новый нефтепровод В наши задачи входило разведать местность, подготовить наиболее оптимальный маршрут и изучить ландшафт на возможность ведения строительных работ.
Экспедиция была пешая, маршрут пролегал по труднодоступным и глухим местам. Нужно было идти, преодолевая палящий жар пустыни и зыбкий песок, по которому едва ли когда ступала нога человека. Но все тяготы принимались без ропота, ведь фирма-заказчик обещала крупное вознаграждение нашего предприятия. Не было недостатка в еде и продуктах. Более чем щедрое финансирование с лихвой покрывало все дорожные расходы. Не испортило хорошего впечатления от предстоящей экспедиции и то, что, добравшись до начала маршрута на поезде, дальше нести поклажу мы были вынуждены на себе.
Поезд скрылся вдалеке. Мы, распределив припасы и инструмент, двинулись в путь. Предрассветные часы коротки. Раннее утро — лучшее время для пешего путешествия по пустыне. Поэтому мы не мешкали. За первый переход планировали пройти километров пятнадцать, успев сделать это до того, как солнце начнёт нещадно палить и каждый шаг станет адским испытанием. Тогда мы планировали сделать привал, отдохнуть и переждать пик жары, а затем выйти вновь прохладным вечером. Нашу группу из восьми человек вел проводник по имени Джеймс, опытный путешественник и знаток по части пустынь.
До первого привала все были предельно собраны, поэтому переход прошёл без проблем и легко. Остановившись на твёрдой почве, Джеймс скомандовал привал.
— Ставьте навес на земле! Песок не стабилен, — добавил он.
Только сейчас я заметил его нервное состояние и нотки страха в голосе. Это было настолько странно, что я решил позже поговорить с ним. Пока все шло отлично, поводов для беспокойства не могло быть.
Наконец двое наших коллег совладали с навесом, и все повалились в благодатную тень, намёка на которую не встретишь в голой пустыне, царстве солнца и песка. Есть никто не хотел, поэтому, напившись, все легли спать. Один Джеймс продолжал бодрствовать. Понаблюдав за ним украдкой, минут пять, я решительно направился к нему.
— Почему вы не спите? Впереди вечерний переход — начал я беседу.
— Вот же странное дело, мистер Громов, — нервно засмеялся Джеймс. — Никогда не верил во всякие россказни и байки. А тут испугался. Ещё бы! Сколько лет ходил по пустыням, никогда не видел подобного! Вы обратили внимание? Во время перехода нам не встретилось ни одного живого существа: ни насекомых, ни ящериц. Я специально наблюдал. Обычно пустыня полнится скрытой жизнью. А тут полное безмолвие. Как будто вымерли все. Да ещё этот случай…
— Что за случай? — живо заинтересовался я.
— Да ничего серьёзного. Право, глупости. Зря я оо упомянул о нем… Вы знакомы с легендами об этом крае? Эти пески местные избегают издревле. На вокзале, по прибытию, я встретил странного человека, старого, в лохмотьях. Он что-то тихо бормотал, повторяя одно и то же на местном языке. Мой спутник из здешних рассказал, что этот старец вышел из пустыни, где, похоже, потерял разум и память. Из жалости его не выгоняют с вокзала, где он и живёт на подаяния добрых людей.
И этот безымянный старец бросился на меня, когда мы проходили мимо! Вцепившись в мой рукав и глядя мне прямо в глаза, он быстро-быстро что-то говорил. Мой попутчик перевёл тарабарщину: «Ужас не спит! Ужас ждёт!». Я вынужден был его оттолкнуть. Ума не приложу, откуда он узнал о цели нашего приезда, — взволнованно продолжил Джеймс.
— Надеюсь, вы не приняли всерьёз слова какого-то умалишённого? — спросиля с долей иронии.
— Не верил, пока своими глазами не увидел это место, — серьёзно ответил он. — Эта пустыня разительно отличается от всех мест, где я бывал. Очень зловещее впечатление, как будто нас поджидают, заманивают вглубь. Впрочем, все это вздор! — резко оборвал Джеймс, видя мой полный скептицизма и усмешки взгляд, и отвернулся, демонстративно показав, что беседа окончена. Наш временный лагерь погрузился в сон.
Разбудили меня лучи заходящего Солнца. Весь лагерь был на ногах. Предстоял длительный переход. Воцарилась тьма, и лишь яркие звёзды, которые нигде не светят так ярко и отчётливо, как в пустыне, освещали путь. Перед нами открывалась восхитительная картина в серебристых тонах далёких светил. Серые барханы уходили вдаль до бесконечности, создавая игрой теней дорогу в никуда. Сюрреальность происходящего дополняла звенящая тишина. Заблудиться мы не боялись, опираясь на опыт проводника и магнитные стрелки компаса, путеводной нити любого путешественника. Мы