Папа присаживается. Начинает ковыряться вилкой в тарелке. Потом поднимает на меня глаза и говорит:
— Ты права! Ты должна знать, — папа медлит. — Ульяш. Ты только не нервничай. И ни о чем не переживай. Я во всем разберусь, — молчит еще некоторое время, а потом говорит: — На меня завели уголовное дело.
— Как? За что? — холодный пот проступает на спине, а за тем все тело бросает в жар.
— Только не пугайся! Все будет нормально... Слава Богу, парень жив!
— Какой парень? Пап!?
— Ульяна! По моей вине… По моей вине молодой парнишка лишился правой руки.
— Как? Что ты такое говоришь — не могу сдержаться я.
— Мы занимались чисткой конвейерной ленты. Накануне я проводил все настройки. Оборудование старое. После нескольких сбоев программу пришлось писать с нуля. Я несколько дней возился с этим. А вчера мы запускали пробную партию. Новенький парнишка, совсем зеленый еще, не понял моего предупреждения и продолжил вручную очищать ленту. Я произвел запуск конвейера... Правую руку парня затянуло между вальцами.
— Что значит он не понял?
— Не расслышал моей команды! А звуковой сигнал я не подал… Я привык работать с другим человеком. Забыл, что со мной в паре был совсем не опытный рабочий. Это моя халатность... По моей вине парень чуть не погиб и лишился конечности. Буквально час назад ему почти полностью ампутировали руку, — отец замолкает на мгновенье. — Барическая травма. Мальчишка чудом остался жив. Если бы скорая не доставила его в больницу за двадцать минут, он просто истек бы кровью... Врачи пытались сохранить конечность, даже операцию сделали. Функции руки были бы, конечно, полностью утрачены, но, по крайней мере, она бы у него была. После операции ткани стали отмирать, руку экстренно отняли.
— Папа! Ну ты же не засовывал его в конвейер! Он же сам!
— Уля! Я должен был убедиться в безопасности своих действий, но не сделал этого! Я виновен и вины своей отрицать не буду!
— Что теперь будет?
— Следствие… А потом суд.
— Тебя посадят в тюрьму? — зажав ладонью рот, смотрю на папу не моргая.
— Не знаю… Уля! Не смотри на меня так! Я еще не общался с юристом. Фирма предоставит мне адвоката…
Папа довел себя до истощения из-за меня. Мое маниакальное желание стать чемпионкой загубило жизнь моего отца. Из-за меня случилось это несчастье! Из-за меня молодой парень стал инвалидом и чуть было не погиб! Конечно же, я понимала, для чего он работает в таком режиме. Я поступала как настоящая эгоистка. Я должна была помочь ему. Мне давно следовало устроиться на работу. Он ведь просто пытался заработать больше денег.
Чуть больше полугода назад не стало нашего основного спонсора. И мы ощутили на собственной шкуре, как, оказывается, дорого участвовать в соревнованиях. Для поездки в Европу мне необходимо было получить лицензию двух звезд. Такая возможность представилась нам несколько месяцев назад. В Подмосковье проходили соревнования международного уровня, приезжали зарубежные судьи. Я набрала максимальные баллы, а Диана травмировалась и выбыла. Но надежда поехать в Чехию у нее осталась, поскольку ее лицензия еще не истекла. Она успела получить вторую звезду в Словакии в прошлом году. Я на те соревнования не попала из-за пневмонии, которая свалила меня почти на два месяца. Так вот, даже поездка по нашей стране хорошо ударила по папиному карману, чего уже говорить о заграницах. Вольтижеровка — спорт альтруистов. Здесь нет призовых, есть только растраты…
Федерация оплачивает только перевозку и содержание лошадей. Спортсмены же, если не имеют спонсоров, должны платить за все самостоятельно. И билеты на дорогу, и гостиницы, и оплата стартовых взносов — все это проблемы спортсменов. А еще костюмы... Для участия в чемпионате мне необходимо целых четыре костюма. Зажимаю рот ладонями, что бы он не слышал моих рыданий. Папа стучит в дверь ванной.
— Дочь! Ульяна! Открой! Зачем ты закрылась?
— Пап, я сейчас выйду! Не переживай! Все нормально, — пытаюсь говорить максимально ровно. Умываюсь холодной водой. Мне нельзя раскисать. Если я расклеюсь, то получится, что все было зря... Зря папа не щадил себя. Зря пострадал этот парень. Еще раз умываюсь и выхожу из комнаты.
— Доченька, — снова обращается ко мне папа. — Прекрати себя винить. Ты ни в чем не виновата!
— Виновата! Пап! Все это случилось из-за меня!
— Дочь! Ты то здесь причем? Не выдумывай! То, что произошло уже не исправить. Я буду разбираться с этой проблемой. А ты готовься, занимайся. Гони от себя все негативные мысли. Ты спортсменка, ты не имеешь права терять над собой контроль. Соберись!
— Хорошо... Ты сегодня дома?
— Да, меня временно отстранили от работы. В три у меня встреча с юристом. Поезжай на тренировку, а я попытаюсь немного поспать.
Целую папину колючую щеку. Обнимаю его крепко.
— Беги! Беги! — подгоняет он меня шепотом.
Иду в свою комнату. Переодеваюсь и собираю сумку. Через полтора часа у меня индивидуальная тренировка. А это значит, что мой главный антидепрессант, поможет мне сегодня справиться со всем.
***
— Ульянка, прости! Ничего не получилось! Я пыталась договориться с начальством. Показывала им твои выступления. Они, конечно же, были поражены твоей физической формой, но в работе отказали.
— Спасибо, Маш! Ничего страшного, найду что-нибудь другое. Действительно, какой из меня фитнес тренер? Да и кому нужен работник на пару часов. Этого следовало ожидать...
— Может, попробуешь с Олеговной поговорить. Неужели она не возьмет тебя инструктором?
— Не знаю, Маш. Скорее всего, возьмет. Но я боюсь, что она заберет у кого-нибудь работу и отдаст ее мне. Я не могу поступать так с ребятами…
— Знаешь, что, дорогая! Ты слишком много думаешь о других!
— Может быть и так... Ладно, я уже пришла.
Прощаюсь с Машей и отключаю телефон. Не переодевшись, направляюсь сразу в денник.
— Кость, не седлай его! — останавливаю конюха в тот момент, когда он начинает укладывать вальтрап на спину Акселю.
— Я хотел тебе помочь.
— Костик! Я сама… Спасибо!
Забираю Акселя и увожу его на пустой манеж. Никто не должен нам мешать ближайшие два часа. Нам не нужны ни седло, ни уздечка, ни железо. Для того, чтобы мы чувствовали друг друга, нам достаточно нас самих. Заскакиваю на него, а потом укладываюсь вдоль его спины. Когда мы общаемся таким образом, он сам знает, насколько мягким должен быть его галоп. И когда он будет полностью экипирован, он так же сам подберет необходимую амплитуду аллюра. Температура тела лошади выше нормальной температуры человека, поэтому для того, чтобы разогреть мышцы, мне достаточно просто полежать на скачущем Акселе.
Он скачет по кругу. Его галоп спокоен и точен. Мне кажется, взаимодействуя с ним таким образом, я могла бы уйти в нирвану. Пожалуйста, пусть только никто не появляется здесь в ближайшее время. По моим щекам текут слезы, такие же горячие, как тело Акселя. Капают на его поседевшую гриву. Я не готова сейчас работать на публику...
8
Десять лет назад
— Здесь нет такой лошади, которая могла бы тебя на себе увезти, — с усмешкой говорит худая высокая девочка. Рядом с ней два мальчика. Один выглядит младше, другой, скорей всего, ее ровесник.
— Диана! Прекрати! — одергивает ее младший мальчишка.
— Кирилл! Да ты только посмотри на ее щеки. Какие ей лошади! Она сама, как настоящая кобыла, — не перестает глумиться надо мной девчонка.
Папа разговаривает с директором немного в стороне. А я просто стою и смотрю на лошадей. Они пасутся в большом загоне. Добрая девушка, которая привела меня сюда, назвала его левадой.
— Что вам от меня нужно!? Я вас не трогала, и вы меня не трогайте! — отвечаю им. И снова направляю свой взгляд в сторону красивой серой лошади в черных пятнышках. Такой масти я еще не видела. Почему-то в станице почти все лошади были гнедыми либо вороными.
— Ой! Да она еще и разговаривать умеет! — не унимается девчонка. — Туда можешь даже не смотреть, — взглядом указывает она в загон. — Тебя только тяжеловоз увезет. А у нас таких нет! — хохочет она. Старший мальчик хмыкает. Только малыш остается серьезным. Он отделяется от них и подходит ко мне.
— Тебе понравился Аксель — спрашивает мальчишка, забравшись на первую перекладину ограды.
— Его зовут Аксель?
— Да! Это жеребец вольтижеров. Его не дают в прокат. Меня Максим зовут. А тебя как?
— Максимка нашел себе новую подружку, — хохочет девчонка.
— Не обращай на нее внимание. Она всегда такая злючка. С ней только Кирилл общаться может, и то только потому, что во всем ей подчиняется.
— Меня зовут Уля, — отвечаю мальчику на его вопрос. — И мне все равно! Пусть болтает, что хочет!
— Диана! Ты почистила Лаванду? — кричит женщина, с которой только что разговаривал папа.
— Для этого конюх есть, — заявляет девчонка. И направляется на встречу к женщине.
— Дианка — дочка директора. На нее и правда не стоит обращать внимания. Она ноль без палочки. Даже седлать лошадь не умеет, несмотря на то, что ей уже одиннадцать лет. А тебе, кстати, сколько?
— Десять.
— Да? Мы думали тебе побольше, — говорит мальчик. — Ты просто покататься или как все, в конкур хочешь?
— Покататься, — отвечаю я. — А что такое конкур?
— Ульяна! Иди сюда! — кричит папа. Я срываюсь с места, бегу к нему.
— Ты договорился? Я могу покататься?
— Договорился, — улыбается он. — Сейчас Светлана Олеговна отправит к нам инструктора.
***
— А можно я покатаюсь на том коне — указываю в сторону загона. Серый конь продолжает спокойно щипать траву, слегка переступая своими тонкими длинными ногами.
— Тебе понравился Аксель — взметнув удивленно брови, повторяет вопрос Максима, девушка — инструктор.
— Да! А почему вы удивляетесь?
— Его редко выбирают, — девушка слегка пожимает плечами. — Обычно все смотрят вон на того красавчика, — инструктор указывает в другую сторону. — Он у нас словно с выставки! Самый красивый! Может, и ты к нему присмотришься, — улыбается девушка. — Папа тебя пофотографирует верхом на нем. Поверь мне, Бархат смотрится очень эффектно. Тебе будет чем похвастаться перед подружками.