– Точно он?
– Подключался, слушал. Он.
– Значит, в операции отключение связи – и обычной, и кабельной, – за тобой. Камень с души снял. Спасибо. Теперь о зонах.
– Давай карту.
Егор расстелил на полу карту, и они пристроились возле нее на животах.
– По порядку, Сева, – предложил Егор.
– Про немцев – и не по порядку – так не бывает, – усмехнулся Сева и начал: – Двух рот для патрулирования всей зоны им, конечно, недостаточно, сам понимаешь. Поэтому стационарными дозорами перекрываются дороги, тропы, речка и ручьи. Страховочные патрули маршируют от дозора к дозору по соответствующему расписанию. Расписание смен дозоров и движения патрулей выполняется неукоснительно. Их временной расчет я тебе нарисую, вот только малость отдохну.
– А не может измениться расписание по прохождении какого-нибудь определенного цикла?
– Цикл у немцев один – недельный.
– Перепроверишь, Сева, еще раз.
– Конечно, перепроверю.
– Твои предложения по проходу для отряда.
– Северо-восточная тропа. Вот здесь. Большая удаленность от населенных пунктов, возможность через лесной массив подойти скрытно и довольно прямой путь для рывка в сетевую зону.
– Принято. Как Алик?
– При мне вошел в сетевую. По-моему, благополучно.
Егор поискал глазами деревяшку, увидел дощечку под спиртовкой, костяшками пальцев постучал по ней:
– Не сглазь, Сева, не сглазь!
Невидимый и камуфлированном комбинезоне Алик лежал в мелколесье и ждал. Дождался, наконец, – метрах в двух от него прошли двое в касках и с автоматами – патруль. Дав патрулю отойти метров на двадцать, Алик сделал стремительный и неслышный рывок – наискось и в обратную движению патруля сторону. Он пересекал пустой квадрат шахматной системы патрулирования.
Снова залег и растворился в мелколесье. Ждать пришлось недолго: проследовал второй патруль. Рывок наискось и в обратную сторону.
Опять залег… Опять патруль.
Смеркалось, когда Алик залег так, что можно было видеть охраняемые ворота базы.
Он видел, как и когда сменяется караул у проходной…
Он видел, как и когда выходит на патрулирование новый состав…
Он видел, как и когда выехал из ворот автомобиль «БМВ»…
Он все видел и все фиксировал.
А «БМВ», ведомые Кареевым, катили к городу. Пройдя привычные проверки, Кареев выехал в предместье и долго мотался по узким улочкам, разыскивая нужную улочку и нужный дом. Нашел, остановился, выключил мотор.
Постучав в дверь небольшого одноэтажного дома, он долго ждал, пока откроют.
Василий лежал на кровати поверх покрывала. Был он босиком, в нижней рубашке и галифе. Он лежал на спине и смотрел в потолок. На скрип двери с трудом повернул голову.
– Здравствуй, Василий, – сказал от порога Кареев.
– Физкультпривет.
– Как ты себя чувствуешь?
– Ты зачем меня в гестапо сдал, жук навозный?! – с трудом проговорил Василий.
– Перешел со мной на «ты»? Что ж, пусть будет так. Теперь не в оправдание, а в объяснение: я тебя в гестапо не сдавал. Конечно, взяли тебя за то, что ты общался со мной. Я ведь важная и секретная персона, Вася.
– Раз ты такой важный, что ж не помог, не выручил?
– Я не торопился, Вася, потому что кое-какие сомнения ты по мне разбудил.
– Какие еще сомнения?
– Говорил много о жизни своей. Будто легенду излагал. И любопытствовал ненужно: зачем тебе знать, когда я в этом кабаке бываю?
– Я тебе подарок хотел сделать, галициец! Эх, ты!
– В конце концов, я же выручил тебя, Вася!
– Ты, как я понимаю, за коньяком пришел. Бери, ящик под кроватью.
– Хочешь, чтобы я перед тобой на карачки встал?
– Нужен ты мне! Хоть на карачках, хоть стоя.
– А ты мне нужен. Выпить и поговорить попросту.
– Я с тобой говорить не желаю, потому что боюсь.
– Теперь ничего не бойся, Вася.
Алик вошел в пещеру, сел, устало привалившись к стене, расшнуровал и скинул ботинки, вылез из верхней части комбинезона.
– Есть будешь? – спросила его Маша.
Сейчас, – ответил Алик и виновато улыбнулся: – Егор Иванович, поговорим?
– Отдохни малость, Алик.
– Нет, сейчас, по свежачку давайте.
– Доволен собой? – спросил Егор и достал карту.
– Ага.
– Ну что ж. Тогда излагай, – разрешил Егор, и они легли у карты.
– Считайте, Егор Иванович, что сетевая зона отработана. Мною прохронометрировано движение патрулей – засек время смен. При смене подсчитал их количество. Шестнадцать пар идут в строгом шахматном порядке. Восемь пар – внешнее кольцо, восемь пар – внутреннее. Визуальную связь поддерживать нет возможности – лес, мелколесье. Голосовая – вполне доступна при их интервалах в триста пятьдесят метров. Мне повезло. У них один шахматный квадрат у входа на базу, видимо, отдан для наблюдения охранному караулу. Им кажется, что они хорошо просматриваются от проходной. А там – неровности почвы, лопухи, крапива. Наверное, у пограничников в этом месте свалка была. Лежишь, как в замаскированном укрытии. Сева туда для перепроверки пошел.
– Молодец, – Егор погладил Алика по волосам, пошлепал по щеке. Поешь и все на бумаге нарисуешь. Еще одна перепроверка – и мы готовы.
– Скоро, значит, Егор Иванович? – спросил Алик и, не ожидая ответа, приступил к приему пищи.
– Если перепроверка все подтвердит, я завтра в город к Васе схожу.
– В гестапо наведаетесь? – колюче поинтересовалась Маша.
– Они уже должны его отпустить.
– А вдруг Василий не вытерпел?
– Он вытерпел, Маша.
Унылый рынок военных лет: жалкие овощные ряды с голодными торговцами и голодными покупателями, живущая бессмысленной суетой, густая толпа барахолки, оживленные бойкие молодчики с сытыми мордами и в добротной одежде, равно интересующиеся и рядами, и барахолкой, ко всему приценивающиеся, но ничего не покупающие.
Егор был из компании шустрых молодчиков. Он прохаживался у рядов, толкался в толпе и изредка негромко вещал, не обращаясь ни к кому:
– Беру любое пойло. Даю бердыг, рыжье, камушки.
Вскоре к нему пристроился оголец-кусочник. Егор заметил его, позвал:
– Канай сюда, портяночник!
Оголец подошел, спросил независимо:
– Что надо?
– О том, что мне надо, ты уже слышал. Веди к Ивану.
– Куда?! – удивился оголец.
– Ты, я чую, не петришь по-свойски. Товар твой где?
– У хозяина.
– Вот он-то и Иван. Веди меня к нему.
– Нету пока его. Как будет, так я вас с ним познакомлю.
– Ты со мной стойку не держи, порчила. Сказано – веди! – Егор подхватил огольца за предплечье, слегка придавил. Оголец взвыл и пошел.
У закрытой конуры-лавки они остановились. Оголец позвал жалобно:
– Дядя Вася!
– Из конуры вышел Василий, хмуро оглядел Егора, спросил у огольца:
– Ты кого привел?
– Покупателя, дядя Вася.
– Тебе что было сказано?
– Так он дерется!
– Не тирань его, мастер. Шестерит, как умеет. – Егор взял Василия под единственную руку и добавил: – Мы с тобой, я вижу, споемся.
– На сегодня все, Шурик. Иди домой, – приказал огольцу Василий. И уже – Егору: – Деловой, что ли?
– И при рыжье.
Оголец исчез, а Егор с Василием зашли в конуру. Сели на шаткую скамейку, рассмотрели друг друга.
– Худо было, Вася?
– Терпимо, раз выдержал.
– Что с ним?
– Сегодня в кабаке опять встречаемся.
– Я его угадал?
– До точки.
– Достать его в ближайшие дни когда можно?
– Четверг, суббота.
– Четверг, Вася. Сможешь?
– Коли надо, то смогу.
– Я на тебя надеюсь, Вася. – Егор встал со скамейки. – Пару бутылок дай мне для отмазки.
– Готовь рыжье, – потребовал Василий и вытащил из ящика две бутылки коньяка.
– Вот и настал твой день, – невесело улыбаясь, сказал Егор, глядя, как Маша укладывала в вещмешок рацию.
Маша подняла голову, встретилась с Егором глазами и тоже улыбнулась.
– Настал, – подтвердила она и затянула узел вещмешка.
Но был не день, ночь была. Вконец замордованные Сева и Алик спали по своим углам обморочным сном.
– Ну, напоследок повторим все еще раз, – приказал Егор и расстелил карту под скупо светившим фонариком. – Давай по порядку, Марья.
– К десяти ноль-ноль я должна выйти в район сочинских озер. Вот сюда, – Маша указала по карте – куда. – Пятиминутный эфир на центр и трехминутный – на отряд. Сразу же по подтверждении приема клиентами топлю рацию и ухожу.
– Где топишь?
– Вот здесь.
Маша, учти, что мы не боги. С точностью до сантиметра не попадешь. Так что треугольник ошибок немецких пеленгаторов, рассчитанный нами, весьма и весьма условен. На поиск близкого и выходящего на связь на две точки радиста пойдут лучшие бауэровскис волкодавы. Они очень шустрые ребята, Маша.
– Не беспокойтесь, Егор Иванович, я себя очень люблю.
Она наклонилась над Севой, рассматривая измученное его лицо. Потом осторожно и нежно поцеловала его в губы. Сева во сне глубоко и облегченно вздохнул. А Алик от поцелуя сморщился страдальчески и, не открывая глаз, попросил:
– Не надо, не надо.
– Не надо, так не надо. – Маша надела вещмешок и шагнула к выходу. – Пойдемте, Егор Иванович.
Их встретила тьма, и, спускаясь к ручью, они привыкали к ней. Спустившись, они пошли по воде и шли долго. Наконец, шедшая впереди Маша остановилась:
– Вот и все, Егор Иванович.
Егор посмотрел на нечеткие контуры прибрежных кустов и отмстил с удовлетворением:
– Ориентируешься, Маша.
– Научена.
– Береги себя, Маша, – попросил Егор.
– И ты себя, Егор. Не удивляйся, я с тобой уже давно на «ты».
– Я знаю.
– А что еще ты знаешь?.
– Пока ничего.
– Ну, и слава Богу. Прощай, Егор. – Она положила ему руки на плечи, приблизила лицо к его лицу, и он поцеловал ее.
– До свидания, Маша, – попрощался Егор, но Машу не отпустил.
Тогда Маша поцеловала его и приказала:
– Иди, первый после Бога, – вырвалась, повернулась и зашагала по берегу прочь – быстро и не оборачиваясь.