Приносят наш заказ — два «Будвайзера». Высокие бокалы запотели, и капли стекают по ним, образуя извилистые дорожки. Пена лежит, словно альпийский снег — даже жалко, что быстро тает.
— Возможны две основные модели, — говорит Зоя после того, как официантка уходит. — Первая предполагает, что искусственный разум станет работать по тем же алгоритмам, что и создавший его человеческий. В этом случае можно ожидать, что он начнёт действовать агрессивно и скоро засветится. Вторая модель допускает, что Голем постарается сбить преследователей со следа, нарочно выбирая нестандартные для человека реакции. Понимаете? Тогда тоже реально просчитать варианты его поведения, но это гораздо сложнее, поскольку мы не знаем, насколько в действительности развит его интеллект, и на какие реакции он способен.
— Но прогнозы имеются? — уточняю я.
— Конечно. Сотни.
— Час от часу не легче! — я понимаю бокал, предлагая Зое чокнуться. — За «Алеф»!
— За «Алеф»! — повторяет она, и мы делаем по глотку.
Холодное пиво обжигает дёсны и внутреннюю сторону щёк.
— Чем вообще киборги отличаются от нас? — спрашиваю я.
— Физиологически?
— Нет, конечно. Это понятно.
— Значит, психологически?
Я киваю.
— По большому счёту, ничем. Их мозг работает по тем же алгоритмам, они живут в тех же условиях. Возможно, реакции искусственных интеллектов немного быстрее, и они способны запоминать больше информации, но при общении вы едва ли отличите киборга от хомо сапиенса.
— Да уж! — усмехаюсь я, невольно оглядываясь по сторонам. — Значит, никаких отличий? Совсем? Почему же их до сих пор не считают людьми?
— Киборгов наделили гражданскими правами.
— Но людьми их не объявляли.
Зоя пожимает плечами.
— Рабов, чужеземцев и женщин вплоть до средних веков людьми тоже не считали, — говорит она.
— Правда? — я искренне удивлён. — Не знал. Что ж, один ноль в вашу пользу.
Зоя улыбается, и мы поднимаем бокалы, чтобы выпить за её маленькую победу. Я доволен, что последнее слово осталось за ней: выигравший часто забывает об обороне.
— Для чего вам это? — спрашивает Зоя, поставив бокал.
— Что именно?
— Знать про поведенческие модели.
Я пожимаю плечами.
— Хочу зацепиться хоть за что-то. Познай врага своего, как говорится.
Зоя несколько секунд раздумывает.
— Полагаю, на данный момент известно лишь одно отличие психики искусственного разума от человеческой, — произносит она, наконец. — Но не уверена, что это вам поможет.
— Выкладывайте. Потом разберусь.
— Самопожертвование, — говорит Зоя.
— Что? — я в растерянности.
— Человек может пожертвовать собой, своей жизнью. Он способен на это, если обстоятельства сложатся определённым образом, и если в его личности имеется определённая модель поведения. Но искусственный разум не в силах добровольно закончить своё существование. В нём заложен инстинкт самосохранения, но он воспринимает его как директиву, и идея добровольной смерти вступает с ней в противоречие. Именно поэтому нет ни одного киборга-христианина.
— Значит, искусственный интеллект не может пожертвовать собой? — повторяю я, пытаясь осознать эту информацию. Возможно, именно она станет ключом…
Зоя кивает.
— Надо же! — я отпиваю из кружки глоток пива. — Почему об этом не известно широкому кругу обывателей?
— Чтобы киборгов не считали неполноценными.
— Ну, да, — киваю я.
— Вам это поможет?
— Кто знает?
Зоя улыбается. Я ловлю себя на том, что любуюсь ею, а ведь у нас деловая встреча, а не свидание. К моему сожалению.
— Вы хотели спросить о чём-то ещё?
— Да. У меня здесь записано, — я достаю терминал, в котором заранее накидал несколько вопросов. — Например: может ли искусственный разум возлагать вину за своё бесплодие на человека?
Зоя хмурится.
— Это непростой вопрос.
— Почему?
— Он актуален только для разума, имеющего тело, то есть, киборга. Психика подобного организма развивается в тех же условиях, что и человеческая — если не считать, что его родителей имитируют воспитательные программы.
— И?
— Думаю, это вполне возможно.
— Значит, обидчивость характерна для киборгов?
— В той же мере, что и для людей.
— Уверены? Это важно, потому что «Алеф» должен быть избирательным. Будет нехорошо, если он начнёт выжигать мозги киборгам только за то, что они дурно подумали о толкнувшем их в автобусе человеке.
— Да уж! За такой вирус Контора вас не похвалит.
— Мне тоже так кажется. Необходимо учесть все ситуации, когда искусственный интеллект испытывает агрессию по отношению к какому-то человеку или группе людей, но при этом не собирается уничтожать всех хомо сапиенсов разом, понимаете?
— Конечно. Иначе «Алеф» превратился бы в оружие геноцида, — Зоя выглядит очень серьёзной — похоже, её слегка напугали обозначенные мною перспективы.
— Одна ошибка может обернуться катастрофой, — говорю я.
Девушка кивает.
Некоторое время мы молчим. Зоя обводит взглядом бар и слегка усмехается, заметив компанию молодых людей, нетерпеливо подзывающих жестами официантку.
— Удивительное дело: всегда и везде находится тот, кто торопится, — замечает она.
— Ну, может, они куда-нибудь опаздывают.
— Дело не в конкретной ситуации. Как правило, это стиль жизни. Есть люди, которые торопятся независимо ни от кого. Они просто думают, что где-то есть цель, и к ней нужно идти, временами переходя на лёгкий бег. Они не видят ни тех, кто спокойно шагает рядом с ними, ни тех, кто точно также стремится к миражу, ни тех, кто давно уже их обогнал.
— Кажется, я понимаю, о чём вы говорите, — киваю я. — Пустая суета.
— Да, амбициозных людей много, — продолжает Зоя. — Но есть и другие, которые торопятся лишь оттого, что торопятся идущие рядом. Они так боятся отстать, что не успевают подумать, куда и зачем спешат.
— Власть толпы. Коллективное бессознательное.
— Есть и третьи, — не унимается Зоя. — Они не хотят отстать от конкретного человека. Бегут рядом, пытаясь заглянуть ему в лицо и увидеть на нём горечь поражения. Им нужно, чтобы он признал за ними первенство в этой порождённой их воображением гонке.
— Да, любители соревноваться, — киваю я. — А к какому типу относитесь вы?
Зоя слегка пожимает плечами — похоже, она не ожидала подобного вопроса.
— Я? Никогда не задумывалась. Дайте мне минутку.
Я делаю глоток из бокала. Пиво согрелось — ещё немного, и оно станет комнатной температуры.
— Пожалуй, к первому, — объявляет Зоя спустя полминуты. — Хотя, вынуждена признать, классификация людей не ограничивается описанными мною типами.
— Рад, что вы это понимаете, — говорю я с улыбкой.
— Довольно просто судить о других, но когда речь заходит о тебе самом… — Зоя смущённо улыбается, играя с бокалом.
— Это вечная человеческая драма, — замечаю я. — Не расстраивайтесь.
— И не думаю. Вам никогда не хотелось стать кем-то другим?
Какая резкая смена темы.
— Конечно, — отвечаю я.
— И?
— И я стал.
Зоя удивлённо приподнимает брови.
— В виртуальности, — поясняю я.
— Ах, это, — кивает она. — Ну, а что-нибудь более радикальное?
— Например?
— Хотели стать женщиной?
— Разве что на время, — отвечаю я со смехом.
Зое тоже весело.
— Почему? — спрашивает она.
Я пожимаю плечами.
— Нет уж, объясните!
— У женщин множество преимуществ.
— Это какие же? — лукаво прищуривается Зоя.
— Вы сами знаете.
— Так, извольте излагать по пунктам!
— Во-первых, вы можете менять свой вид, как угодно — никто вам слова не скажет. Во-вторых, у них всегда есть поклонники. В-третьих, можете быть слабыми — и кто-нибудь непременно захочет вам помочь. В-четвёртых…
— Довольно, умоляю! — со смехом прерывает меня Зоя. — Всё это попахивает сексизмом. Да и банально. Вам не удалось меня удивить.
— Я не пытался. Вы сами настояли…
— Хорошо, забудем, — Зоя отпивает немного из бокала, и быстро облизывает губы кончиком языка. — Вам нравится в виртуальности?
— О, да. В ней вся моя жизнь.
— Эта вас не устраивает? Вы не хотите быть хакером?
— Кто такой хакер, зарабатывающий промышленным шпионажем? Вор.
Неожиданно Зоя начинает смеяться. Кажется, ей действительно весело.
— Вас мучает совесть? — спрашивает она. — Неужели?
— Нисколько. Но я понимаю, что…
— Позвольте угадаю! Способен на большее?
— Мне хочется в это верить.
— А почему вы достигаете успехов там, а не здесь? Конечно, в действительности труднее, однако…
— Извините, Зоя. Вам снятся сны?
— Что? — моя собеседница слегка растеряна. — Да, разумеется.
— Откуда они берутся?
— Никто точно не знает, но…
— Именно! Никто не знает наверняка, что порождает в нашей голове сюжеты и образы. Теории не в счёт — это просто предположения.
— К чему вы клоните?
— А вдруг мы просто загружены? В эту так называемую реальную жизнь, которой на самом деле не существует. Я помню белый свет и шумы, помню расплывчатые лица, появляющиеся передо мной. Постепенно они делались чётче и, наконец, превратились в родителей. А что будет, когда я умру? Всё это напоминает мне вход и выход. Быть может, вас нет, и этого бара нет, и города не существует, и всё это — симуляция, в которой я нахожусь. И когда я засыпаю, то оказываюсь где-то ещё. Живу другой жизнью. О которой не помню, пока нахожусь здесь.
— Это банально, — говорит Зоя. — Не вам первому пришла в голову подобная мысль.
— Знаю. Но это не делает её неправильной.
— Так-то оно так… И всё же я не верю, что наша действительность — лишь иллюзия.
Я пожимаю плечами.
— Верить это одно. Допускать — совсем другое.
— Вы хотите сказать, что Киберград ничем не хуже реальности.
— Вовсе нет.
— Нет? А мне показалось…
— Я считаю, что он гораздо лучше.
Зоя выглядит разочарованной.