— Мистер Кармин, — произносит он шёпотом, когда я появляюсь на пороге. — Он как раз уснул.
Жаль, значит, я не увижу его зелёных глаз. Всё же подхожу к кроватке и заглядываю под полог. Маленький человек лежит, раскинув руки и ноги. Он тяжело дышит, его грудь судорожно вздымается.
— Сегодня у него опять шла из носа кровь, — сообщает няня, показывая мне пелёнку, покрытую ржавыми пятнами.
— Берегите его, — говорю я ей и выхожу.
Именно таких детей, как мой внук, ненавидит Фернен. Он считает, что они тормозят эволюцию, мешают естественному отбору. И в то же время мечтает о вырождении человечества. Ему бы следовало признать необходимость таких младенцев — ведь, по его теории, именно им уготовано стать катализаторами. Впрочем, возможно, для него здесь нет противоречия — если он считает вред, нанесённый гуманизмом эволюции, непоправимым. Тогда он, конечно, логичен.
Интересно, заговорит ли когда-нибудь это порождение сексуальных игр моих детей. Иногда мне кажется, что он не захочет снизойти для этого. Тому, кто не страдает даже от собственной боли, редко бывает что сказать. Я представляю его сидящим за столом или играющим во что-нибудь не слишком обременительное. Тело, готовое вот-вот лопнуть и истечь кровью. Поймёт ли он это, осознает ли своё шаткое положение в мире живых? А, может быть, он рождён для мира мёртвых? Что, если Тристан — вполне полноценный его обитатель, и ему даже в голову не придёт чувствовать себя обделённым?
Я возвращаюсь в кабинет, бросаю письмо Марны на стол и сажусь в кресло. Сегодня мне нужно встретиться с проводником, а значит, следует запастись личиной. Но до этого предстоит разобраться с несколькими делами.
Придвигаю терминал и набираю свой рабочий номер. Через три гудка Мила снимает трубку.
— Да, мистер Кармин?
— Ты купила крыс?
— Как вы просили: мальчика и девочку.
— Хорошо. Поставь клетку у меня в кабинете. Смотри только, чтобы они не выбрались. Кстати, какого они цвета?
— Белые.
— А серых не было?
— Нет, господин Кармин, к сожалению, в зоомагазине были только такие.
— Ну, ладно. Я подъеду часам к двум.
— Хорошо, господин Кармин.
Я вешаю трубку. Поразительно: в виртуальности нет обычных серых крыс! Хотя, Мила, наверное, и не спрашивала. Чёрт с ней — белые, так белые.
Пора отправляться в больницу. Еву перевели из реанимации, и я могу её, наконец, навестить. Спускаюсь в холл и прошу Фёдора подать пальто и вызвать машину. Через пару минут «Бэнтли» подкатывает к крыльцу.
— К Еве, — говорю я, устраиваясь на заднем сиденье.
Больница — большое прямоугольное здание светло-серого цвета, похожее на поставленный ребром спичечный коробок. Архитектура минимализма — такие постройки вошли в моду лет двадцать назад. Стиль быстро утратил популярность, оставив Киберграду уродливое наследие.
Перед больницей теснятся автомобили скорой помощи и машины посетителей. Над входом висит пыльная вывеска: «Госпиталь св. Себастьяна». Удивительно, что некоторые учреждения такого рода до сих пор содержат в названиях имена святых. Возле двери курят трое ординаторов в зелёных комбинезонах. Судя по запаху, они употребляют «химические» смеси. По крайней мере, я не могу распознать ни одного ингредиента.
Стеклянные створки с жёлтыми кругами разъезжаются при моём приближении.
Выяснив у регистратора, в какой палате лежит Ева, я поднимаюсь на третий этаж и иду по коридору, вдоль которого стоят обтянутые дерматином кресла и топчаны. На них сидят больные. В основном, это люди, пострадавшие в результате аварий и несчастных случаев, поскольку случаи заражения вирусом в Киберграде довольно редки и, как правило, не требуют врачебного вмешательства (у всех дома есть аптечка с минимальным набором антивирусов). Конечно, время от времени случаются эпидемии, но только при системных сбоях или если хакеры хотят испытать новый продукт.
Я нахожу палату Евы и толкаю стеклянную дверь.
В центре комнаты стоит кровать, окружённая всевозможной аппаратурой со множеством лампочек и мониторов. Обмотанная проводами и трубками, на кровати лежит Ева. Я подхожу ближе и смотрю на забинтованную почти до самых глаз голову. Из-под повязки торчат электроды и клочки спутанных волос.
Часть меня всегда помнит, что Ева не родной мне ребёнок. Но я почти никогда не думаю об этом осознанно. Тем более что настоящих детей у меня нет.
Я смотрю на Еву с сочувствием и страхом. Страхом того, что она может никогда не проснуться. В Киберграде человек не готов к потерям. Мы приходим в виртуальность, чтобы осуществить мечту — если говорить прямо, то за чудом. И смерть близких точно не включена в это понятие.
— Кто вы такой? — раздаётся у меня за спиной женский голос. — Как вы сюда попали?
— Зашёл, — отвечаю я, не оборачиваясь.
— Вы родственник? Отец?
— Да.
— Вам следовало предупредить меня о своём приходе. Я медсестра и обслуживаю этот этаж.
— Я вас не видел.
— Меня обычно можно найти в тридцать первой комнате. В следующий раз сначала зайдите туда.
— Она очнётся? — спрашиваю я, показывая на Еву. — Когда-нибудь.
— Скорее всего. Случаи длительной комы в виртуальности — довольно редкие явления. Я не врач, но так подсказывает мне опыт. Как это случилось?
— Что именно?
— Откуда у неё такая травма? Можно подумать, будто её ударили чем-то тяжёлым.
— Нет, — я отрицательно качаю головой. — Она упала с лестницы. У нас дома очень высокий второй этаж.
— Понятно. Ну, что ж, тогда я вас оставлю. Принести стул?
— Нет, спасибо. Я ненадолго.
— Всего доброго, — через пару секунд стеклянная дверь захлопывается.
Глядя на Еву, беспомощную и балансирующую на грани жизни и смерти, я почему-то вспоминаю Зою. Тогда в ресторане она была зла на меня — возможно, даже ненавидела — и всё же было в ней что-то жалкое. Этот вызов киборга человеку, который отказывается признать его право на полноценность — он тронул меня. Кажется, Зоя сумела нанести мне рану — но, наверное, не ту, которую хотела.
Ещё немного побыв в больнице, я отправляюсь в офис.
В приёмной Мила поднимается мне навстречу. Лицо у неё растерянное и взволнованное. Глядя на неё, я вспоминаю недавний сон.
— Господин Кармин, они так визжат, что рядом невозможно находиться! — восклицает секретарша. — Как вы будете работать?
— Крысы? — догадываюсь я.
— Они самые. Я отнесла их в ваш кабинет.
— Скажу шофёру, чтобы он отвёз их домой.
— Это было бы просто здорово, господин Кармин. Как подумаю, что эти мерзкие твари за дверью, так мороз по коже! Простите.
Вхожу в кабинет и закрываю дверь. Воздух наполнен шипением, визгом и кашлем. На столе стоит большая клетка, внутри которой копошатся две белые крысы с розовыми глазами, носами и хвостами. При моём появлении они прерывают возню, замолкают и смотрят на меня сквозь прутья. Тонкие хвосты, больше смахивающие на ободранных змей, замирают в напряжении.
Я достаю из кармана терминал и, набрав номер Генриха, приказываю ему подняться в офис и забрать крыс. В ожидании шофёра мы с грызунами многозначительно молчим, вперив друг в друга взгляды.
Когда спустя несколько минут Генрих заходит в кабинет, я велю ему отвёзти клетку домой и сдать на попечение Фёдору.
— Скажи, чтобы хорошенько о них заботился.
— Да, господин Кармин.
Стоит шофёру приблизиться к столу, и крысы начинают дико верещать и бросаться на решётку. У меня даже складывается впечатление, будто им не хочется со мной расставаться. Розовые хвосты мечутся в неистовстве, переплетаясь подобно щупальцам гидры, в крошечных глазках сверкает ненависть, граничащая с безумием.
Генрих берёт клетку и выходит. На лице его — брезгливость.
— Господин Кармин, — Мила заглядывает в кабинет через пару секунд после того, как за шофёром закрывается дверь. — Я забыла вам сказать: полчаса назад приходила какая-то женщина, искала вас. Я предложила ей оставить номер своего телефона или хотя бы назваться, но она отказалась.
— Как она выглядела?
— Рыжеволосая, невысокая. Одета весьма эффектно. Раньше я её не встречала. Говорила с акцентом. Как мне показалась, прибалтийским.
— Она не обещала зайти опять?
— Нет, — Мила отрицательно качает головой. — Ушла, как только узнала, что вас нет. Хотите посмотреть запись камеры охраны?
— Да, перешли мне.
— Сию минуту.
Секретарша исчезает за дверью.
Значит, Марна уже здесь. Она пришла ко мне на работу без предупреждения. Стало быть, может заявиться и домой.
Экран терминала мигает, сообщая о поступлении нового сообщения. Открываю ролик, на котором изящная женщина в чёрном разговаривает с Милой. Мне прекрасно видно её точёное лицо. Сомнений нет — это дочь Шпигеля.
Включаю терминал и набираю номер своего особняка.
— Фёдор?
— Да, господин Кармин.
— Сегодня кто-нибудь заходил?
— Нет.
— Никому не открывай. Слышишь?
— Да, господин Кармин, как скажете.
— Даже к двери не подходи. Делай вид, что дома никого нет.
— Я всё понял.
— Впустишь только Генриха — он привезёт крыс.
— Крыс? — в голосе дворецкого лёгкое замешательство.
— Да. Белых. Они шумные, так что поставь клетку куда-нибудь… чтобы не мешали, в общем. И позаботься о них.
— Да, господин Кармин.
Я завершаю вызов.
Долго ли мне удастся бегать от Марны? И не будет ли это подозрительно? По идее, я должен радоваться её приезду, ведь в Германии я давал ей определённые авансы. Но пока что мне не хочется говорить с ней. В первую очередь потому, что я не знаю, имеет ли она отношение к Голему. То, что её личина была зарегистрирован задолго до появления разума-ренегата, говорит в пользу девушки, но ведь и её отца создали раньше, а потом сообщник Голема выкупил его у юзера. Или захватил.
— Пришёл господин Зуев, — докладывает по интеркому Мила. — Примете?
— Конечно, — отвечаю я и поднимаюсь навстречу старому другу.