ких монастырей на 150 штук, потратив на это увеличение и содержание сотен тысяч бездельников монахов и развратниц монахинь миллионы народных денег. Он увеличил в весьма значительной степени число церквей, духовных семинарий и епархиальных училищ, обставив их, поскольку это было возможно, благолепно и прочно в экономическом отношении. Он же устроил для торжества православия два чрезвычайно торжественных праздника, обязательных для всей России, по случаю присоединения России к православию во времена Владимира X, как и присоединения к православию всей Волыни. Но впрочем, это всё еще пустяки в сравнении с теми несчастиями для русского народа, которые Победоносцев ввел в духе Александра III и с согласия его. Он уничтожил какую бы то ни было свободу церковно служителей всякого ранга, звания и положения, подчинив их всех без исключения святейшему синоду или, вернее, самому себе. Он уничтожил созданный земствами тип деревенской светской школы, заменив ее т. и. церковно-приходской школой, которая отдана была в безраздельную власть безграмотным попам и которая имеет один главный и существенный предмет преподавания: православие. Затем для всех чиновников, служащих, учителей, гимназистов, преподавателей, студентов и т. д., кто только подлежит сколько нибудь надзору и регламенту, введено было обязательное посещение церкви в большие праздники и высокоторжественные дни, как равно и обязательные исповедование и причащение с представлением письменных сведении об этом по начальству. В этом отношении установлен был контроль, создавший многочисленное и широко разветвленное шпионство, введен был надзор, который может быть сравнен разве что с инквизицией и её методами. Победоносцев ввел также шпионский надзор над тем, поскольку перешедшие в православие католики и лютеране или крестившиеся евреи исполняют действительно все обряды православной религии.
Да, Победоносцев даже придумал целый ряд ограничений для евреев, с тем чтобы заставить их по возможности больше переходить во всеспасительное православие. Действительно, так и поступали многие отщепенцы своего народа и веры своих предков, но с чисто иезуитской хитростью Александр, по совету всё того же Победоносцева, приказал, чтобы крестившиеся евреи получали права только лишь через три года после крещения; за время же этих трех лет за ними производился чрезвычайно строгий шпионский надзор, поскольку они стали преданными сынами православной церкви. Александр в одинаковой мере не любил как евреев, так и поляков, и прибалтийских немцев. Этим воспользовался в высшей степени энергично Победоносцев, чтобы рядом мероприятий заставит насильно русско-подданных католиков и лютеран примкнуть к лону православной церкви. Над поляками всевластно владычествовал любимец Александра, герой русско-турецкой войны генерал Гурко. Когда он вышел в отставку, вся Варшава выразила свой восторг путем иллюминации. Пока он оставался генерал-губернатором Привислянского края, он жестоко давал им чувствовать всю нелюбовь к ним Александра, как равно был послушным орудием в руках Победоносцева. Тот же распорядился, чтобы православие было вводимо силою среди поляков, и если это было довольно легко сделать в кругу всех тех лиц, кто так или иначе зависел от правительства и администрации, то по отношению ко всем другим полякам Александром под влиянием Победоносцева введен был следующий бесправный метод: если где нибудь умирал ксендз, на его место преемник не назначался, и местная католическая церковь наглухо запиралась. Не менее жестоко расправился Александр III и с прибалтийскими немцами. Он ограничил свободу их лютеранского вероисповедания; он уничтожил все сохранившиеся с старых времен учреждения немцев, базировавшие в этом крае на основах самостоятельности и самоуправления. Он приказал русифицировать политехникум в Риге и преобразовал коренным образом в русский знаменитый немецкий университет в Дерпте. К тому же и самый Дерпт был отныне переименован в Юрьев.
Поляки, лютеране и евреи могли утешиться разве что тем, что со своими настоящими русскими людьми Александр обращался не лучше. Если он и слышать не хотел не только о конституции, но даже о жалком собрании депутатов от земств, то он к тому же поставил своей задачей отмену тех реформ, которые были введены Александром II. Так, он уничтожил университетский устав 1863 г. и приказал выработать новый устав, превративший университеты отчасти в бюрократические канцелярии, отчасти в казармы. Академическая свобода была вполне уничтожена: профессора назначались и смещались правительством, лекции подлежали цензуре, внутри университетов введен был шпионский надзор, студенты за малейшее неповиновение или беспорядки исключались и ссылались сотнями и тысячами. Да и вообще, вся молодежь была на плохом счету у Александра, вечно опасавшегося за свою жизнь и за свой троп. Но не только молодежь, а и весь русский народ был передан во власть полиции и жандармов. Не существовало ни свободы личности, ни даже неприкосновенности личности. Число полицейских, жандармов и шпионов возросло до колоссальных размеров. Власть и полномочие администрации были чрезвычайно увеличены и расширены. Судьи и суды поставлены в полную зависимость от администрации и правительства. Тюрьмы и крепости вырастали, словно грибы после дождя. По дороге в Сибирь шли пешком или плыли на пароходах Добровольного флота тысячи и десятки тысяч. Свобода городских самоуправлений была сведена к пулю. Земское самоуправление было ограничено до возможного минимума. Институт мировых посредников был уничтожен, и хотя государственный совет высказался против, Александр своею властью ввел земских начальников, одну из новейших и величайших болячек многострадального русского парода. Эти земские начальники не только одновременно администраторы и судьи, что противно всяческим человеческим и общественным законам, но и имеют право присуждать крестьян т. е. взрослых людей к розгам. Далее, пресса была задавлена и раздавлена, и если бы Александр только мог, он вообще приказал бы уничтожить книгопечатание и сжечь все существующие книги. Евреям был прегражден доступ в гимназии, университеты и другие средние и высшие учебные заведения. Евреи были лишены права жительства в целом ряде губерний, как и во многих пунктах отведенной им черты оседлости. Евреи были лишены права голоса при существующих в России еще жалких выборах в думу или в земство, как и они не могут быть, по воле Александра, избираемы на какие бы то ни было общественные должности. Мало того, что им всегда прегражден был доступ на государственную, офицерскую, чиновничью, учительскую или т. п. службу, Александр III отнял у них еще и доступ к либеральным профессиям.
Вот почему, когда Александр заболел весьма серьезною болезнью, 99 % стодвадцатимиллинного русского народа и народностей, имеющих несчастье быть русскоподданными, не пожалели нисколько о нём. По приказу свыше молебны о здравии царя служились сотнями тысяч, но русский народ, боясь нагайки и доноса, только делал вид, что молится за жизнь и здоровье Александра, в душе проклиная его и желая ему скорейшей гибели. При дворе этим молебнам придавали, конечно, лишь малое значение. Александра перевезли в Крым и пригласили к нему всех наилучших русских и европейских медиков. Когда же болезнь всё пуще и пуще развивалась, в отчаянии решили послать за отцом Иоанном Кронштадтским. Но этот поп-чудодей мог излечивать только и без того здоровых, невежественных дураков. Все его молитвы не могли, конечно, остановить процесса болезни почек, которого был болен Александр и от которой он умер. Когда его, наконец, не стало, вся Русь вздохнула облегченно. Боже, если подумать, что только одна, хотя бы и тяжелая, слонообразная фигура могла давить в течение полутора десятков лет сто двадцать миллионов русского народа!