<…>
Но каковы бы ни были мои теперешние взгляды на еврейский вопрос, г. Садовскому злорадство совершенно «не к лицу» и уж если «записываться в безработные», то, по справедливости, нам с ним следует сделать это вместе, ибо и «работали» мы вместе.
Вскоре последовал ответ Садовского, но не в «Журнале журналов», в «Биржевых ведомостях»: «…Считаю нужным заявить, что я никогда никакого отношения к „Земщине“ не имел. Что касается „правого“ профессора М., упомянутого в заметке (Тинякова. – Р.С.), то я, действительно, знаком с одним „правым“ профессором, но с ним сблизился исключительно на почве долговременного изучения поэта-классика, рукописями которого этот профессор владеет».
Впрочем, это объяснение удовлетворило не всех. Газета «Речь» не только закрыла двери для Тинякова, но и охладела к Садовскому. В повести Вардвана Варжапетяна «„Исповедь антисемита“…» помещена частушка тех дней:
Как по улице Жуковской
Тиняков шел да Садовской.
Плакали: – Куда нам бечь?
Не пущают больше в «Речь».
Вскоре Садовского парализовало, и он уехал (его увезли) из Петрограда на малую родину…
Что же писал Тиняков в «Земщине» за два с половиной года до разоблачения? Обе статьи были посвящены делу Бейлиса. (Не буду вдаваться в подробности, а суть дела, уверен, известна почти всем, если же нет – интернет вам в помощь.)
Первая была напечатана в номере от 4 октября. Называется «Грозовая заря». Комментировать ее считаю излишним. Приведу несколько цитат, чтоб показать тон и ход мыслей Александра Ивановича, авторитеты, на которые он ссылается. Пусть читатель сравнит этот клёкот со смиренно-удивленной интонацией «Исповеди антисемита».
Итак, самое начало:
Дело Бейлиса – одна из первых ласточек, предвещающих нашу весну, оно говорит – прежде всего – о том, что арийское самосознание повысилось, оно может считаться началом великого восстания европейских Арийцев против семитов вообще.
В последние годы в среде высшей русской интеллигенции случилось немало знаменательных фактов. Напр., в 1909 году в журнале «Весы» появилась горячая и глубокая статья Андрея Белого – «Штемпелеванная культура», в которой заключался страстный призыв к борьбе с семитами в сфере эстетического творчества, ибо семиты загаживают и обесценивают все области искусства. Среди образованных русских людей все чаще и чаще начинают встречаться страстные антисемиты, ненавидящие жидов не потому только, что «жиды – мошенники и ростовщики», а по причинам более глубоким. Именно потому, что жиды – раса низшая, Арийцам чуждая и враждебная… Великой ложью пропитаны утверждения, что ненависть к жидам вызывается невежеством. Она глубже и обоснованнее у людей образованных.
<…> Сознательный антисемит полагает, что существование евреев – историческая аномалия, ибо народ, лишенный творческих сил, не имеет права на существование, потому что такой народ – непременно паразит.
(Вспомним здесь портрет Тинякова, данный Ходасевичем в 1916-м, начинающийся с определения «паразит».)
Далее идет ссылка на книги «Г.С.Чемберлена», «проф. Сикорского», на «гениальную характеристику еврейского высокомерия, жестокости, сделанную Ф.М.Достоевским в „Дневнике писателя“ за 1877 г.».
Еще пассаж:
Мы ненавидим их за то, что они вонзили чужеродное тело в наш арийский организм, мы отвечаем ненавистью на их ненависть, мы начинаем сознавать наше полное и коренное несходство с семитами, мы начинаем сознавать, что не можем быть здоровыми, пока на нашем теле паразитирует еврейский народ. <…> Настанет день – и он близок, – когда весь народ русский поймет, что он – собственник своей земли, когда он припадет к стопам исконного Руководителя-государя и со слезами укажет ему на те язвы и раны, которыми покрыли народное тело жиды. Мы ненавидим жидов не за Ющинского (подросток, в убийстве которого обвиняли Менделя Бейлиса. – Р.С.), а за то, что жиды весь русский народ превратили в Ющинского, связали его золотыми цепями, отравленными иглами изранили его душу и вытачивают его драгоценную кровь.
Финал статьи такой:
Кончается многовековая ночь, в которую вся Европа была погружена волей семитов. Новая заря встает над нами, и свет арийского самосознания уже озарил головы тех, кто убежден в причастности Бейлиса к ритуальному убийству.
Конечно, жутковато читать, вспоминается идеология нацистов. Впрочем, если заменить жидов на англосаксов, то вполне себе современный текст получится.
Был ли Тиняков убежденным антисемитом? Может, и был – и за бытовой антисемитизм в том числе его арестуют в 1930-м. Но написать статьи, что печатала «Земщина», его, по-моему, подтолкнула потребность быть человеком наоборот. В деле Бейлиса почти все здравомыслящие если и не уверились в невиновности подсудимого, то уж точно видели и осуждали предвзятость суда (даже такой крайний антисемит-теоретик, как Василий Шульгин, сделавший для оправдания Бейлиса очень много). А Тиняков – не хотел видеть и осуждать.
Желание быть не как все он демонстрировал многократно и зачастую довольно глупо. К примеру, по свидетельству Алексея Ремизова в книге «Взвихренная Русь», в начале Первой мировой войны, когда антигерманские настроения были на пике, кричал на всю Фонтанку: «Да здравствует император Вильгельм!» В конце 1920-х, когда даже шепоток против советской власти мог очень дорого стоить, Тиняков… Впрочем, об этом позже, и это, наверное, самое важное, что он сделал в своей неполучившейся жизни…
Вторая его статья – значительно меньшая по объему – вышла 28 октября 1913 года, в день, когда суд над Менделем Бейлисом окончился полным его оправданием. Известно, что в начале ноября Тиняков отправил в «Земщину» еще одну статью, которая не была напечатана, после чего отбросил псевдоним Александр Куликовский и вернулся в «Речь» и другие либерально-демократические издания.
А что касается уверения Бориса Садовского, что он «никогда никакого отношения к „Земщине“ не имел» и что сблизился с одним правым профессором «исключительно на почве долговременного изучения поэта-классика», то он попросту врал. Сохранились письма к нему правого профессора Бориса Никольского. И вот одно из них:
26 сентября 1913
Многоуважаемый Борис Александрович,
прилагаю статью Тинякова, смелую и симптоматичную, с двумя моими замечаниями карандашом. Оба места легко переделать. Во всем остальном заявить ничего не имею.
Очень буду рад видеть у себя Тинякова. Захватите его как-нибудь с собою. Может быть, вместе с ним подумаете о нашем разговоре касательно единения правых.
Всегда готовый Вам к услугам
Б.Никольский
Реакция на статьи в «Земщине», «Исповедь антисемита» и дальнейшие оправдательные выступления Александра Ивановича была куда значительней, чем на его «Navis nigra». Появились публикации в печати, последовала бурная переписка литераторов, да и политических деятелей. В основном же обсуждали в разного рода кружках, что зафиксировано в дневниках современников. В общем, по крайней мере Петроград – бурлил.
Вардван Варжапетян в своей повести «„Исповедь антисемита“, или К истории одной статьи» приводит голоса многих участников тиняковской истории. Вот журналист Илья Василевский, больше известный как Не-Буква, скрывшийся на сей раз под псевдонимом И.Накатов в «Журнале журналов» (1916, № 5). Статья называется «Меж двух алтарей», и, по-моему, это самый разумный и здравый голос в том бурлении:
В своем письме в редакцию «Журнала Журналов» (имеется в виду «Исповедь антисемита». – Р.С.), которое, как тяжелый булыжник, упало на спокойную гладь нашего литературного озера, г. Александр Тиняков предупреждает, что он хлопочет не о «жалости», а о справедливости. Прекрасно, будем к нему только справедливы.
<…> В своем письме он все время подчеркивает, что поступал «необдуманно, но искренно и, в сущности, честно». Вот этой-то именно искренности и честности при всем желании нельзя найти в его письме. Прежде всего, сколько ни трудись над перечитыванием письма, остается неясным, окончательно ли порвал Тиняков со своим антисемитским прошлым, или нить, связывавшая его в дни процесса Бейлиса с «Земщиной», не порвана. С одной стороны, он говорит о возможности постепенных изменений убеждений и о переворотах, которые вполне возможны у мыслящих людей; с одной стороны, он признает, что «несколько лет тому назад временно шел по ложному пути озлобленного юдофобства» и свое прошлое считает «печальной юношеской ошибкой»; с другой же стороны, он тут же рядом с каким-то задором похваляется, что «ничего позорного в моем участии в „Земщине“ до сих пор не вижу». <…> Юдофобство он, по-видимому, все же не осуждает, как символ веры, – он только признаёт его «явлением недостаточно разумным», и не потому что в нем мало здравого смысла вообще, а потому что «у русского народа нет основательных причин для того, чтобы придавать слишком большое значение еврейскому народу».
Невольно является подозрение, что Тиняков предусмотрительно оставляет себе лазейку. И собственно, не одну, а две лазейки: в ту и в другую стороны. <…> Он сам, впрочем, указывает «во-вторых» (об этом следовало бы указать во-первых), что «ни о каком „коренном“ перевороте… нельзя говорить просто потому, что в „Земщине“ я писал о событиях исключительно общественных, а в „Речи“ о явлениях исключительно литературных». Т. е.? Как это понять? В том ли, может быть, смысл, что против своих прежних антисемитских проповедей он доселе не прегрешил в прогрессивных изданиях ни единым звуком и, значит, вправе всегда их повторить с гордо поднятой головой?.. <…>
Прогрессивному лагерю нет смысла травить литератора за «печальную юношескую ошибку». Какая, в самом деле, выгода гнать от себя даровитого человека в марковское (имеется в виду Николай Евгеньевич Марков, издатель «Земщины». – Р.С.