— Учитывая состояние здоровья его величества, вам пора предъявить свои права на престол и Шотландия поддержит вас в этом, — подал голос молчавший до этого Дандас.
— Поддержит в чём? — очень искренне удивился принц Уэльский, прямо глядя на заговорщиков. — Я ни на что не претендую. Как хороший сын, я выполняю волю своего отца со всем смирением и терплю лишения без малейшего упрёка. Единственное, о чём я молюсь ежедневно, чтобы господь вернул моему бедному отцу разум.
— Конечно, ваше высочество, — Питт улыбнулся, глядя на Георга. — Разумеется, вы все верные подданные короны, но не пойдём против воли докторов и парламента, и если, я подчёркиваю, если король будет признан недееспособным, вы с тем же смирением, что переносите свалившиеся на вас тяготы, примете регентство?
— Если такова будет воля большинства, — теперь уже улыбался и сам Георг. — Вот только, лорд Мелвилл, когда вы отказались от дружбы с Аддингтоном? Если мне пока память не изменяет, именно премьер-министру удалось уговорить вас принять титул виконта?
— Когда он только принял пост премьер-министра, его действия показались мне разумными. Сейчас — нет. Людям свойственно ошибаться, — пожал плечами Дандас, словно не видя ничего особенного в своём двойном предательстве, когда он сначала предал Питта, переметнувшись к Аддингтону, а теперь вот пришёл к Георгу с Питтом.
— Вы правы, всем людям свойственно ошибаться, — проговорил Георг, глядя, как его странные гости уходят. А ведь не так давно он ни с одним из них не мог найти общего языка в некоторых вопросах.
Поднявшись из кресла, Георг подошёл к окну. На улице было пасмурно, и в стекле отразилась его фигура. Как бы то ни было, а арест пошёл ему в какой-то степени на пользу. Он сильно похудел, так как то, что он ел в заключении не отличалось изысканностью, да и порции были заметно меньше, чем те, к которым он привык. У него ни разу не было приступа подагры с того момента, как его, как какого-то простолюдина, швырнули в Тауэр. И он не задыхался, поднимаясь на второй этаж Виндзорского замка.
— Неужели дело действительно в еде? — задумчиво проговорил принц Уэльский, не без удовольствия разглядывая повисшую на нём одежду. — Да, нет, быть того не может, — он махнул рукой. Ему оставалось только ждать, чтобы принять уже регентство над полубезумным отцом и аннулировать уже этот позорный мир с Наполеоном. Вот только война с колониями обескровила Англию. И в одиночку им не выстоять против Корсиканского выскочки. Нужны союзники. — Нужно пригласить графа Воронцова навестить несчастного узника, — пробормотал Георг, быстро отходя от окна и садясь за стол, чтобы написать графу письмо.
— Ну что, Александр Дмитриевич, вот мы и приехали в Баден, — Крюков выскочил из экипажа, в котором они путешествовали, и посмотрел на постоялый двор, где им предстояло поселиться. — Неплохо. Чисто. Может быть, нам повезёт, и постели не будут кишеть клопами, — резюмировал бывший марвихер, глядя, как к вознице подбежал мальчишка, чтобы пристроить экипаж, а лошадь и самого возницу определить на конюшню.
— Александр Дмитриевич, — неожиданно из-за спины раздался шум подъезжающей кареты и смутно знакомый мужской голос.
Краснов обернулся как раз в тот момент, когда из подъехавшей кареты выскочил невысокий, подвижный человек, на ходу надевающий двууголку, чтобы защититься от пронизывающего ветра.
— Александр Николаевич, ты ли это? — Краснов быстро опознал в подошедшем к ним человеке князя Голицына. Они с князем часто встречались в салонах, да и при дворе, и уже давно перешли на «ты». — Какими судьбами здесь?
— Так, на воды приехал, а то что-то подагра начала мучить. У меня здесь дом неплохой имеется. Вот и выпросился у его величества Александра Павловича полечиться, — улыбнулся князь.
— И тебя отпустили? Сейчас-то выехать за границу без высочайшего позволения никак нельзя, — Краснова никто не предупреждал, что они в Бадене могут с Голицыным встретиться, известным эпикурейцем и бабником. И сейчас он быстро соображал, что же делать?
— Его величество был милостив, — Голицын продолжал улыбаться. — А когда я подорожную получал, то секретарь государев Скворцов намекнул, что доигрался ты, Александр Дмитриевич, и твои шуточки в салонах дошли до ушей государя, очень его огорчив. Вот и отправил тебя его величество в Баден полечить твою дурную голову, так сказать, с глаз долой.
Краснов даже крякнул, услышав, как, оказывается, восприняли в свете его отъезд. Крюков же хохотнул, но тут же отвернулся, изобразив кашель. Саше же стало интересно, а как присутствие Лёни Голицын сам себе объяснит. Князь тем временем продолжал, делая знак мальчишке, чтобы тот убирался и оставил экипаж с возницей в покое.
— Но ничего, это нормально. И даже не опала. Пока здесь местных дам развлекать будешь, твои шуточки забудутся, да и его величество остынет и простит тебе твои шалости. Думаю, сразу после Нового года призовёт к себе обратно, соскучившись. Если не раньше, — Голицын повернулся к Крюкову и внимательно осмотрел неизвестного ему молодого франта. — Вот что, даже и не думай оставаться в этом клоповнике. У меня прекрасный дом, и ты, дорогой мой Александр Дмитриевич, вместе с другом совсем меня не стесните. Так что, поедемте уже. Мой повар нынче расстарался, обед получился выше всяких похвал.
— А как ты узнал, Александр Николаевич, что мы вот-вот приехать должны? — спросил Голицына Краснов, не спеша воспользоваться столь заманчивым предложением.
— Так ведь мальчишку поставил караулить, как же ещё, — пожал плечами князь. — Здесь же больше негде остановиться приличным людям. Вот он и прибежал, чтобы сообщить, что русские господа прибыли. Сейчас это редкость. Никак не могу понять, отчего Александр Павлович всех в стране держит? Ладно бы подле себя, как тебя, Александр Дмитриевич, приблизил. Так ведь нет, — и князь развёл руками. — Может быть, ты что-нибудь слышал? А то меня спрашивают, как приятеля его величества по детским шалостям, а я и не знаю, что и ответить.
— Не знаю, что ты хочешь услышать, Александр Николаевич, — Краснов бросил быстрый взгляд на Крюкова. Марвихер понял, что адъютант императора просит помощи, и вышел вперёд.
— Разрешите представиться, Крюков Леонид Иванович, — он изящно поклонился, мило улыбаясь при этом. — Саша упросил меня составить ему компанию в своём, хм, временном изгнании, уверяя, что здесь в Бадене нас ждёт блестящее общество. Уж не обманул ли он меня, чтобы самому не скучать, давясь местными водами?
— Зимой, конечно, в Бадене не столь насыщенная жизнь, как летом, но развлечения всегда найдутся, — Голицын благосклонно посмотрел на Крюкова. — Вот, например, послезавтра его высочество герцог Энгиенский устраивает вечер. Я приглашён и с радостью похлопочу за вас. Думаю, его высочество мне не откажет. И вы познакомитесь со всем высшем обществом Бадена, да и внесете некую новизну в местный бомонд. Всё-таки новые лица — это всегда интересно, особенно дамам. Да что же мы всё болтаем здесь, поехали уже, а то обед остынет, и Антуан мне этого никогда не простит. Следуйте за мной, господа, — и Голицын резво запрыгнул в свою карету, в то время как молодые люди внимательно смотрели ему вслед.
Уже в карете Краснов внимательно посмотрел на Крюкова и немного растерянно произнёс:
— Тебе не кажется, что для обострившейся подагры князь Голицын очень шустро бегает?
— Мне кажется, что он очень выразительно хромал перед его величеством, — хохотнул Крюков. — Чем больше я узнаю высший свет, тем больше поражаюсь, если честно. А вообще хорошо, что всё так получилось, — и Лёня принялся смотреть в окно.
— Нет, я, конечно, знал, что нас воспринимают как фаворитов, — угрюмо сказал Саша. — Но никогда не думал, что князь Голицын будет мальчишку гонять, чтобы проверить, когда я приеду.
— Да ладно тебе, — Крюков ухмыльнулся. — Однажды до всех дойдёт, что быть любимцем его величества — это не так уж и хорошо на самом деле. Но, конечно, странно смотреть, как целый князь с простым офицером расшаркивается. Видимо, хочет, чтобы ты за него словечко перед Александром Павловичем замолвил.
— А Скворцов, какой жук, вот уж не думал я… — Краснов внезапно замер, а потом расхохотался, прикусив костяшки пальцев.
— Что? — Крюков нахмурился, глядя на упавшего на подушку Краснова, и практически сразу его лицо разгладилось. — Уж не хочешь ли ты сказать, что его величество примерно предполагал, что всё так получится с князем Голицыным, и только поэтому разрешил тому сбежать на воды посреди зимы, подагру лечить? А ведь так и вышло, как он предполагал, — добавил он тихо. — И до чего же хорошо всё сладилось. И жить нам предстоит почитай в роскоши, да и герцогу Энгиенскому мы уже послезавтра будем представлены. И не надо изгаляться, придумывая, как именно с ним знакомиться будем. М-да-а, это мне, считай, несказанно повезло, что я Макарову понадобился, ой как повезло, — карета между тем начала останавливаться у слишком большого, с претензией на роскошь дома…
— Пойдём, друг мой, Лёня, — пафосно произнёс Краснов. — Нам сейчас придётся потчевать князя и его гостей придворными сплетнями. Ты меня одергивай, если опять заносить начнёт. И так вон все уже думают, что из-за языка длинного меня сюда сослали. — И Саша первым легко выпрыгнул из экипажа, с любопытством оглядываясь по сторонам.
Я устало посмотрел на Эдувиля и не удержался — потер переносицу.
— Я никак не могу понять, что вы хотите от меня, господин посол? — мне уже надоело слушать его. Уже полчаса прошло, а мы никак не можем подойти к сути вопроса, из-за которого он ко мне явился.
— Хочу не я, ваше величество. Я всего лишь озвучиваю волю его величества Наполеона, — терпеливо повторил француз уже в десятый раз. — Дело касается Мальты.
— Вот этот момент я как раз понял, — я снова потёр переносицу. — И какое отношение к Мальте имеет Российская империя? Ну, кроме того, что мой отец зачем-то вполне официально наградил леди Гамильтон за помощь при взятии Мальты адмиралом Нельсоном. Я, признаться, плохо понимаю, как именно она ему помогала, — я заложил руки за спину, глядя на Эдувиля немного сочувственно. — Хотя здесь, конечно, возможны варианты, от самых безумных до самых пикантных. Ну да бог с ней, с леди Гамильтон. Так какое отношение Россия имеет к Мальте?