— Отчего же не принять, — Васильев пожал плечами. — Я Егора Францевича не просто так сюда приволок, чуть ли не с боем у Перетца вырвав.
— Ну вот и отлично. Начинайте изымать из обращения ассигнации. Особое внимание уделите внешним займам. И разработайте вменяемую систему повышения таможенных пошлин, с одновременным исключением из оборота золота. Золото будет в ходу исключительно в виде золотых рублей, когда мы перейдём на кредитные билеты, — отдал я распоряжение. Увидев некоторое затруднение на лице Васильева, как бы ненароком придвинул ему стопку бумаг и чернильницу с пером. Алексей Иванович посмотрел на меня с благодарностью и принялся записывать.
— А что всё-таки делать мне? — немного растерянно протянул Канкрин.
— Я уже сказал, разработайте нормальную систему отчётности, — я изучающе посмотрел на него. Он молод, слишком молод, почти такой же молодой, как Сперанский. Чуть постарше меня, но вряд ли отметил тридцатилетие. — Сколько вам лет, Егор Францевич?
— Двадцать восемь, — ответил он, глядя на меня настороженно. — Я закончил Марбургский университет и имею степень доктора…
— Я не сомневаюсь, что у вас блестящее образование, — прервал я его. — Свяжитесь с моим секретарём Сперанским. Михаил Михайлович сейчас находится в Петербурге. Он, конечно, сильно занят, но не откажется вам помочь на первых порах.
— Хорошо, ваше величество, я так и сделаю, — Канкрин наклонил голову.
— В таком случае не смею вас больше задерживать, господа, — они поднялись, но я тоже встал и жестом остановил их. — Да, что вы думаете о прогрессивном налоге? Я тут подумал, что как бы мы ни увеличивали налоги, с тех же крестьян попросту нечего брать. К тому же им даже собственная жизнь не принадлежит. Так что нужно пересмотреть налоги так, чтобы налоговое бремя в большей степени касалось тех, кто сможет его платить без особого ущерба образу жизни, к которому они привыкли.
— Эм, — снова протянул Васильев. — Это очень, хм, революционная идея.
— Вот такой я смутьян, — и я усмехнулся. — Обдумайте такой вариант со всех сторон. Особенно вы, Егор Францевич. Вот именно сейчас я прекрасно вижу все плюсы того, что вы молоды и что вы немец.
— Почему? — Канкрин удивлённо моргнул.
— Потому что у вас нет пиетета к нашим князьям, вот почему. Жду вас с проектами. Надеюсь, увидеть хотя бы предварительные до Нового года.
— Слушаюсь, ваше величество, — Васильев поклонился. — Мы постараемся выполнить всё точно в срок.
Они вышли, но не успел я снова сесть за стол, как в кабинет быстро вошёл Илья.
— Ваше величество, в приёмной её величества Елизаветы Алексеевны творится нечто невообразимое, — произнёс он. — Фрейлины её величества Марии Фёдоровны пытаются получить от государыни ответ, почему их выгоняют, и, кажется, её величество не справляется с ситуацией.
— Откуда ты знаешь? — я вышел из-за стола, и, хмурясь, направился к выходу из кабинета.
— Камер-паж Киселёв прибежал и доложил. Павла Дмитриевича её величество часто привлекает к делам. Она даёт ему много мелких поручений…
— Кого матушка послала к Елизавете Алексеевне? — процедил я сквозь зубы.
— Елизавету Михайловну Кутузову и Екатерину Семёновну Воронцову, — выдохнул Илья.
— Так, — я остановился и потёр лоб. — Елизавета Михайловна — дочь Михаила Илларионовича. Здесь понятно, на что давит матушка, на то, что Михаил Илларионович довольно близок ко мне. А вот Екатерина Семёновна… Кто это вообще?
— Дочь графа Воронцова Семёна Романовича, — любезно просветил меня Скворцов. — Ей был пожалован фрейлинский шифр, и она была назначена фрейлиной Марии Фёдоровны, но в Росси практически не проживает. Её отец предпочитает, чтобы Катенька находилась рядом с ним в Англии. Сюда же, в Москву, она приехала навестить брата Михаила. Как только двор переедет в Петербург, Екатерина Семёновна уедет обратно к отцу.
— Продолжая числиться фрейлиной двора вдовствующей императрицы, — медленно проговорил я. — И много у нас таких вот «мёртвых душ»? — я рывком открыл дверь и чуть не столкнулся с Киселёвым, растерянно стоявшим в приёмной и явно не понимающим, что ему делать дальше.
— Я не совсем понимаю, ваше величество. Вы имеете в виду тех придворных, кои только занимают должности, но не появляются при дворе? — переспросил Илья, нахмурившись.
— Да, именно это я имею в виду, — ответил я ему, не сводя пристального взгляда с нервничающего Киселёва.
— Хватает, — пожал плечами Скворцов. — Но что касается Воронцовой, наш климат не подходит Екатерине, и…
— Я так и понял, — перебил я его. — Списки мне таких господ и дам на стол. Чтобы через час были готовы! Мало того, что они жалование совершенно нескромное получают, так ещё и не считают нужным появляться при дворе. Замечательно. Я всё больше и больше становлюсь поклонником Людовика XIV. Помяни моё слово, Илья, я уже не шучу. Павел Дмитриевич, идёмте. Её величеству нельзя сейчас волноваться, а кому, как не преданному мужу, подставлять плечо жене, когда она в этом так нуждается.
Глава 17
— Дарья Ивановна, — Даша обернулась на звук знакомого голоса. К ней быстрым шагом подходил секретарь императора Илья Скворцов. — Вы уже уходите?
— Да, мы с её величеством более двух часов обговаривали все детали, — она искренне улыбнулась. — После Рождества начнём занятия. Пока что среди таких вот неудачливых женщин, как я. Чтобы уровень полученных знаний мог соответствовать требованиям, предъявляемым гувернанткам. А также наставницам в женских гимназиях, кои планируются открываться уже в сентябре. Пока что, конечно, только в больших городах.
— Это хорошо, — Илья улыбнулся. — Но у меня вопрос внезапно образовался, а как вы приехали сюда в Коломенское? Потому что я не помню, что у вас есть свой экипаж.
— Я наняла извозчика, — она невольно нахмурилась.
— Дарья Ивановна, вы же не сказали её величеству, что вам будет проблематично до дома добираться? — Илья покачал головой. — Здесь, возле дворца, нет извозчиков. А если и были, то Зимин их всех извёл.
— Я не хотела сваливать свои проблемы на её величество, — Дарья прижала ладонь ко лбу. — Ей с утра нездоровилось, и я правда не думала… Тем более, мне выплатили первое жалование. Представляете, мне сейчас платят жалование за то, что я делаю…
— Представляю, — Илья внимательно слушал её, невольно хмурясь, когда она говорила о нездоровье императрицы. — Но проблему экипажа это не решает. К счастью, я знал, что вам назначена встреча на сегодняшний день, и его величество позволил мне разобраться с вашим затруднением. Идёмте, я отвезу вас домой.
Дарья только кивнула. Она даже не подозревала, что попала в такую ситуацию. По-хорошему, нужно было отказаться. Илья и так столько для неё сделал, что продолжать пользоваться его добротой Даша считала попросту неприличным. Но и представить себе, как будет пешком добираться до Москвы, она тоже не могла.
Как оказалось, Илья уже успел отдать приказ, чтобы приготовили экипаж, так что ждать практически не пришлось. Скворцов галантно помог Даше забраться внутрь, после чего запрыгнул в карету сам.
— Трогай, — коротко сказал он и захлопнул дверь.
В карете было холодно, никто ради какой-то непонятной Дарьи грелок сюда не натаскал. А Илья вроде не требовал к себе особого внимания. Так ведь понятно, сам не так давно из комнатных слуг в императорскую приёмную перебрался. То ли из-за холода, то ли из-за чего-то ещё, но разговор не клеился. Когда они уже въезжали в Москву, Даша потёрла руки, чтобы хоть немного согреться. Муфты у неё не было — её утащил вор, когда забрался к ней в дом, — а купить новую она не решилась, экономя каждую копейку.
— Дарья Ивановна, — очень тихо сказал Илья, накрывая её холодные руки своими. В отличие от неё, он не слишком замёрз, сказывалась привычка. Она распахнула глаза, но рук не отдёрнула, и тогда он поднёс их к губам и выдохнул, согревая своим дыханием.
— Илья Афанасьевич… — она не договорила, потому что в этот момент экипаж резко остановился и раздался крик возницы.
Дверь приоткрылась, и на них обрушилась целая какофония звуков. Ржание лошадей, крики, чьи-то зычные маты прозвучали совсем близко.
— Пожар, барин! — в карету заглянул возница. — Не проехать дальше. Всё молодцы Горголи перекрыли. Да ещё и с архаровцами. Только это, барин. Это же тот дом горит, куда мы ехали…
— Что? — Даша побледнела как полотно и бросилась из кареты.
Зацепившись за подножку, она упала. К счастью, экипаж остановился у большого сугроба, и она не пострадала. Вскочив на ноги, Даша бросилась прямо к оцеплению, никого не пропускавшему к объятому пламенем дому.
— Ну куда, барышня, и не думайте даже — не пущу, — добродушно пробасил один из пожарных, перехватив отчаянно вырывающуюся Дашу.
— Дарья Ивановна, жива, голубушка наша, — к ним подбежала горничная и старый слуга, отрывая Дашу от пожарного.
Матрёна подняла подушку, в которую вцепилась мёртвой хваткой. Это было единственное, что она успела схватить, выбираясь из охваченного огнём дома. Сева кутался в тулуп, не отрывая взгляда от уже затухающего пожара. В их глазах поселилось отчаянье, никто из них не понимал, куда теперь им идти. Да ещё посреди зимы.
Илья подбежал к Даше, когда она без сил опустилась на снег. Переведя на него взгляд, она спросила очень спокойно, без единой эмоции в голосе:
— Что же мне сейчас делать?
— Сейчас вы вернётесь в карету, — Илья судорожно соображал, как лучше поступить. Притащить погорельцев во дворец? Александр Павлович вряд ли позволит им остаться. Если только… — Дарья Ивановна, к вам никто не сватался? Может быть, есть мужчина, который хотел бы видеть вас своей женой? Тогда я отвезу вас к нему, — он сам удивился, насколько не хотелось ему это делать, но другого выхода он не видел. Женщина была очень уязвима, особенно если её не защищает титул и огромное состояние. У Дарьи Васильевой и с домом-то было мало шансов на достойную жизнь, а сейчас их и вовсе не осталось.