Первая машина
Так я ушёл из детского дома в мае месяце на свои хлеба. Первое время жил в общежитии под лестницей, потом, через 2 месяца, «пробил» себе комнату. В общежитии меня подкармливала Татьяна Ивановна, пока я бутылки собирал и на рынке работал дворником.
Собирал деньги на учёбу. Со сберкнижки я не тратил ни копейки. Пытался выживать на то, что заработал, и ещё что-то откладывал. Пока лето, надо было поступить в автошколу, а я инвалид I группы – мне нельзя. Пришёл тогда я в поликлинику к своему знакомому врачу Юрию Николаевичу Карпухину – он для меня был как отец. Объяснил ему ситуацию, и он решил мне правдами-неправдами сделать II группу. Тогда я поступил в автомобильную школу в Херсоне, где учился ездить на «инвалидке» МД.[9]
Автомобиль «Запорожец» ЗАЗ-968МД
После окончания школы я получил права, но на МД ездить не смог. Не став дожидаться «инвалидки» от государства, я купил себе «Запорожец»[10]за 3,5 тысячи рублей. Тогда я начал тратить свои сбережения. А Ольга Васильевна, у которой я брал свои деньги, была сильно удивлена и недоумевала, как я буду водить машину без ног?
Потеря протезов
Перед выходом из детского дома я на протезах ходил. На Одесском протезном заводе мне сделали специальный шарнирный протез, и я ходил, бегал, даже в футбол играл на них. И как-то мне надо было рано утром встать, купить два ведра зерна, потому что не рассчитал. Я надел протезы и пошёл на рынок в Цюрупинске. И тут из-за угла вылетел «жигуль». Не знаю, пьяный он был или нет, но он меня так ударил, что я пролетел где-то метра два. Потом встать не смог, очнулся в больнице. Позвоночник очень долгое время болел. После этого я на протезы уже не смог встать. Потом уже прошло определённое время, мне сделали рентген, и оказалось, что там, где копчик, жидкость вышла и не обновляется. И когда я стоял на протезах, начинали стираться кости. После этого я на протезы больше не становился. Этого лихача так и не нашли…
Ездил я ещё в Николаев на «Запорожце» за пивом, а в Цюрупинске торговал им. И вот еду я с пустой тарой на Николаевский пивзавод, а передо мной ехал «КамАЗ». И вдруг у него произошла самоотцепка прицепа, и машину потянуло вниз, в мой «Запорожец». Так я сломал два ребра и тоже в больнице лежал. Но дело это пришлось замять, так как боялся, что прав лишат. «Запорожец» отремонтировал, деньги тогда были.
Студенчество и выбитые зубы
Осенью я уехал учиться в луганское профтехучилище[11] для инвалидов. Цель я преследовал одну-единственную: закончить 9 классов, чтобы получить среднее образование и поступить в институт.
Луганское профтехучилище для инвалидов
В ПТУ я поступил на курс «обувщик-закройщик», но проводил там мало времени, так как заочно учился и работал. Приезжал максимум на два месяца, а потом три отсутствовал. Ездил в поезде «Херсон-Ворошиловград»[12] в прицепном вагоне.
В Луганске делали обувь с ребятами, после этого я уезжал на рынок её продавать. Когда я возвращался обратно, у меня начиналась работа на рынке, и я всё так же собирал бутылки, потому что надо было зарабатывать деньги.
Вспоминаю интересный случай в Луганске, когда я потерял два зуба. Учился с нами полный паренёк Вася, который приезжал на пары на мотоколяске-инвалидке. Как-то она стояла без хозяина, а мы с ребятами рядом курили, и я им говорю, что сейчас прокачусь на ней. Они ответили, что я ездить не умею. А я как раз автошколу заканчивал в Херсоне. Открыл я мотоколяску с помощью линейки и угнал, прихватив с собой друга. А она ещё так интересно звучала: рын-дын-дын. Объехал ПТУ и подался в город. А тут, как ребята рассказывали, Васька заметил, что его коляску угнали, и вызвал милицию.
За нами погоня по всему городу, а мы на этой мотоколяске удираем. От милиции мы всё же ушли, но, когда мы на ней по лестнице спускались, колесо попало в колею трактора, и от резкого торможения я ударился лицом об руль. Коляска остановилась, мой «подельник» убежал, а я посмотрел, что она немного помялась с одной стороны, развернулся и через дворы какими-то трущобами выехал на этой мотоколяске на улицу Ленина – как раз напротив этого ПТУ.
Объехал я ПТУ с другой стороны, тихонько, как ни в чём не бывало, оставил на углу эту мотоколяску, а сам ушёл. Прихожу в аудиторию, а однокурсник Степан мне и говорит: «А ты что, не видишь, что у тебя зубов нет?» Я и не почувствовал сначала. А потом глянул в зеркало – а у меня половины зубов нет. Чуть позже милиция назад приехала, и говорит этому парню, что мотоколяска на месте. А он говорит, что сам видел, как угоняли, только не видел, кто именно. Но ребята меня не сдали. Только зубы мои в руле остались!
И вот на второй день приехал хозяин коляски и сказал, что у кого-то зубов нет. А когда меня увидел, говорит: «Ай, зачем я вызывал этих ментов, это свой же катался!» После этого пришлось удалить нервы на месте выбитых зубов и поставить коронки.
В луганском училище я учился неплохо. Без проблем сдал экстерном все предметы за 2 года. Студенческая жизнь там была весёлая, бурная. Если сравнивать детский дом и ПТУ, то разница огромная – было больше свободы. Тогда я уже начал понимать, кто такие сексоты[13], стукачи. Ночью мы не имели права никуда уходить, а всё равно хочешь не хочешь, но на гульки-то надо. И нас, бывало, сдавали. Драки у нас там были обыденностью. Я начал понимать, что такое взрослая жизнь.
Сапожный труд
В ПТУ у нас были парни-«затяжчики», которые приделывали подошву, а мы кроили и сшивали. И вот мы с ними как-то сделали первую партию кожаных тапочек «леваком» и назвали их почему-то «облачные тапочки». Решили, что я пойду на рынок. Один раз нас пожалели, мы бесплатно зашли на рынок, продали всё оптом, а когда это участилось, ко мне подошли и говорят: «Ну, дружок, мы понимаем, что ты инвалид, но надо платить деньги». Я возразил, мол, с какой стати? Мне это не так легко даётся, мы трудимся. Тогда уже разваливался Советский Союз, пошли мурки, блатные.
Принёс я как-то 12 пар хороших женских сапог, туфли каблучные и летние туфли с подмостком таким интересным. Они хорошо тогда у нас стоили – по 7 тысяч за пару. Приехал я, а мне говорят, что взамен я должен отдать туфли и сапоги как плату – тогда могу торговать. Я им отвечаю: «Ребят, ничего платить не буду, идите ***». А у соседнего продавца молоток и топор лежали на прилавке. Я взял этот топор и весь свой товар порубал.
– Больше я здесь торговать не буду!
Они стоят такие ошарашенные:
– А на*рена это всё рубать было?
– Заберите на*иг!
После этого они, наверное, поняли, что я амбициозный парень и лучше меня не трогать. На четвёртый день мы сделали ещё обуви, я приехал как ни в чём не бывало и торговал снова. Ко мне больше никто не подходил. Потом, когда мы начали возить по 30–40 пар, я тогда к своим ребятам пришёл и сказал: «Это уже серьёзные вещи, мы выходим на выручку под 500–700 долларов, с этим шутить не надо. Давайте договариваться, потому что одно дело, когда один человек продаёт 2–3 пары, а другое дело, когда такая партия. Чтобы меня никто не трогал, лучше договориться».
Перед этим мы ещё пальто начали шить. В соседнем киоске скупали у нашего учителя-технолога дяди Яши кожу и нитки, которые он возил оптом откуда-то из Венгрии. А потом шили из этого готовые пальто. До сих пор с ним общаюсь, старенький он уже, войну пережил.
Договорился я с этим старшим и платил рыночный сбор 20 или 30 долларов в месяц. С такими оборотами и защита нужна была. В этой артели у нас было 6 человек, и чистую прибыль мы делили поровну. Потом я приучил ребят откладывать немного в общак: кому-то на день рождения, свадьбу, магарыч или на помощь в сложной жизненной ситуации. Сначала общак хранился у меня, а потом отдал напарнику Сашке, когда начал часто ездить. Один из парней купил себе машину на заработанные деньги. Правда, мы её разбили, когда напились и поехали на речку, но потом всё же отремонтировали.
Когда я выпустился, мне было очень тяжело расставаться с ребятами. У нас уже много серьёзных наработок было, мы мечтали свой обувной цех сделать. Перед отъездом я оставил им полдоли своих денег, которые собирал, так как знал, что у меня легче всё получится, чем у них. За всё это время каждый заработал по 2,5–3 тысячи долларов. Дальше не знаю, работали они вместе или нет.
ХЦБК
Я понимал, что в этом мире, занимаясь только учёбой, уже не выжить. Чтобы год не пропадал, я пошёл учиться заочно. Выхода не было, ведь мне хотелось поскорее приобрести квартиру или хотя бы малосемейку. Поступив и отучившись три месяца, на каникулах я приехал обратно в Цюрупинск. Жил у своего друга Карпухина.
Однажды у меня сломался «Запорожец», и надо было ехать за запчастями. А на улице зима – очень много снега, 18–20 градусов мороза. Пришлось идти пешком. Тут ко мне подъезжает белая представительская «Волга», останавливается водитель, а сзади дедушка какой-то сидит, как мне сначала показалось.
Это оказался Семён Семёнович Вайханский – председатель правления нашего ХЦБК (Херсонского целлюлозно-бумажного комбината), партком.
Он предложил меня подвезти, я сел в машину, а он меня спрашивает:
– Сынок, ты куда едешь?
– За запчастями, – отвечаю я.
– И некому подвезти?
– А кому? Вот как с детского дома вышел, так и всё. Поступил недавно в институт, хочу дальше работать и развиваться.
Внимательно выслушав, он пригласил меня на ХЦБК. Там ещё военизированная охрана не хотела сначала меня пускать, досматривали, но Семён Семёнович сказал, что я с ним. Он поднялся к себе в кабинет, а перед этим сказал дяде Мише (так звали водителя), чтобы он меня отвёз сначала за запчастями и потом к нему. Ну я всё купил необходимое, дядя Миша ещё удивлялся, как это я знаю всё.
Херсонский целлюлозно-бумажный завод
Когда мы шли по ступенькам наверх в приёмную, мне пытались помочь, но я поднялся сам, и все удивились. Зашли к Вайханскому, он меня и спрашивает: «Чем ты хочешь заниматься?» Ответил, что хочу заработать на жизнь, поэтому готов выполнять любую работу. Он спросил, пойду ли в снабжение на подработку? Я и согласился.
Буквально за два месяца я понял все нюансы своей работы: какие таблицы заполнять, что и как передавать, куда отгружать, загружать, принцип технологии. Буквально через два месяца начальство заметило, что я справляюсь, и меня повысили – дали отдел на 25 человек. Зарплата была отличная – 450 рублей. Я отпрашивался, только когда мне надо было экзамены сдавать. Так и работал, пока не развалился завод. Потом перешёл в «Аметист»[14], но там я не сработался с руководителем – не хотел подписывать липовые бумаги – и ушёл оттуда на вольные хлеба.
ХЦБК после развала СССР
Девяностые
Жил всё так же у врача Юрия Николаевича. Потом попал на предприятие «Бенгли», которое поставляло запчасти, где и начал заниматься бизнесом. Руководителем был Синепольский Игорь Иванович. За свою пробивную способность и сообразительность я зарабатывал хорошие деньги. Это были уже девяностые, после развала Союза.
Сначала я в Польшу на «Запорожце» возил лобзики, пилочки, чугун и продавал их в Европу. Тут покупал, а туда возил продавать. Потом я понял, что этот бизнес для меня уже маленький, и начал думать более глобально. Тогда я приехал в Цюрупинск, где решил гонять машины из Германии. Познакомился для этого с авторитетными дядьками Буша Александром и Лосевым Юрой. Первой купил «Шарлотту», потом бэушную «Ауди» и успешно их продал. Всё было легально. Покупал 3–4 машины, находил перевозчиков для перегона. С одной машины «поднимал» примерно тысячу долларов. В этих же машинах возил чупа-чупсы и шоколадки в Цюрупинск.
Потом решил поставить киоск для этих всех шоколадок. Вот тогда у меня бизнес пошёл. Открыл на Жилпосёлке[15]10 киосков, на Речпорту несколько, в центре 4 киоска, в конце аметистовской общаги несколько. Тогда, в 93-94-м годах и началась моя бурная деятельность. Я стал самым богатым человеком в Цюрупинске.
Через покойного Вайханского, руководителя целлюлозно-бумажного завода, я познакомился с депутатом Верховного совета Рафальским, а потом с его сыном. И тогда я уже начал более серьёзным бизнесом заниматься: металлопрокатом, ГСМ[16], газолином[17], конденсатом[18]. Потом ещё познакомился с человеком из «Лукойла». Купил первую партию нефти и переработал на нефтепродукты на Кременчуге1. Реализовал успешно.
Но меня почему-то это не устраивало, и я искал что-то дальше. Жил тогда в Цюрупинске в однушке-малосемейке, ездил уже не на «Запорожце», а на элитном «Мерседесе». Потом, когда пошли новые, более современные машины, купил себе хорошую «Леганзу»2.
Чуть позже я познакомился с одним хорошим учёным-инженером, который изобрёл гидрокавита-ционную установку для очистки теплообменной аппаратуры. Тогда я полностью занялся производством, а от «купли-продажи» отошёл. Для очистки этой аппаратуры на нефтезаводе я собрал бригаду из 15 человек, которая со временем выросла до 185. Налоги колоссальные платил, благотворительностью занимался.
Фото с официального сайта детского дома «Колокольчик»
1 Здесь Кременчугский нефтеперерабатывающий завод (НПЗ).
2 Daewoo Leganza – автомобиль бизнес-класса, являющийся одной из флагманских разработок корейской компании GM Daewoo в 1997–2008 годы.
После выхода из детдома я продолжал со всеми воспитателями, нянечками, учителями и детьми тесно общаться. Приезжал на каждый выпускной, подарки дарил детям. Но принципиально в детском доме ничего не ел с тех пор, как выпустился. Даже если я голодный приходил и меня угощали, я отказывался.
Все радовались и гордились мной, что у меня получалось, что я своей цели достигал. Давали всегда добрые советы, никто не злопыхал. Бывало такое, что на выпускной приезжали и те, кто со мной учились. Многие говорили: «Зачем ты рискуешь, куда ты лезешь, голову оторвут!»
Потом уже приезжал в детский дом на джипе. Когда мне было 27 лет, у меня был «Форд Эксплорер» с личным водителем и охраной. Меня тогда объявили спонсором детского дома. Я новую площадку купил, оплатил постройку нового корпуса.
Фото с официального сайта детского дома «Колокольчик»
Бандитские разборки Валерина
Впервые я столкнулся с бандитами и их вымогательством в Цюрупинске. Был такой Миша Лебедев, он этим со своей бандой промышлял.
Однажды сидел, чай пил возле киоска со своей первой женщиной – Людмилой. Я тогда как раз привёз новые столики с зонтиками. Тут подходит такой бравый пацанёнок в тельняшке, весь из себя, и стрелу мне намечает. Ну я с ним дерзко поговорил тогда, мол, какого я тебе платить должен. Он меня взял и ударил. Ну и я «в ответку». Завязалась драка. После этого сказал, что на стрелку приеду.
Поехал на черный рынок, купил «маузер», и тут они подъезжают втроём: «Ну что, будешь платить, с***?»
Говорю: «Да сам ты с***, платить не буду!»
Он меня ударил, я упал, отряхнулся. А рядом как раз стоял мой «Запорожец» с открытой дверью. Подлажу к «Запорожцу», вытаскиваю пистолет и простреливаю ему стопу. Крику было… Дальше говорю: «Буду стрелять на поражение!» Они и разбежались.
Милиция подъехала, мне пытались наручники надеть, посидел я в обезьяннике и спокойно себе вернулся. А в милиции такой скандал: инвалида задержали с огнестрелом! Как они там решали – не знаю, но сам начальник РОВД принял меня и сказал писать заявление на эту банду, но я отказался.
На третий день я сидел возле ларька, приезжает старший Рустем и Миша Лебедь. Стали благодарить, что я не написал заяву. Я говорю: «Пацаны, я никому не платил и платить не буду. Потаскайте ящики, как я, без ног – без рук, тогда узнаете!» Мне тогда было лет 18. Тогда они выставили большую поляну, пообещали никогда не трогать. С тех пор в Цюрупинске ко мне прицепилось прозвище «Валерии». И так потихоньку я начал знакомиться с серьёзными людьми.
Пытались наручники надеть…
Удачный обмен валют
Был ещё один интересный случай. Поступил заказ на «БМВ». И в тот момент, когда я гнал эту «БМВ» из Германии, мне нужно было купить очень много марок, потому что начиналась инфляция. Экономика рушилась, и никто не понимал что к чему. А я взял кредит у знакомого банкира как раз, около пятнадцати тысяч долларов. Вот и хотел купить марок на эти деньги. Тут и заказ подвернулся на эту машину. Естественно, я эту наличку распихал по машине, никому ничего не говоря.
Выехал из Германии через таможню в Польшу. И тут за нами погоня: бандиты! До поста ГАИ ещё километров 25, а тут уже догоняют и из ружья стреляют. Думаю так: «Если остановлюсь, всё, конец». И вдруг увидел кювет пологий, ну и пришло в голову перевернуть машину. Один раз попытался – не получилось, съехал. А на второй раз угол поменял, и раз, вывернуло, и на крышу перевернулась машина, окна все полопались.
Я заглушил двигатель и стал вылезать. Они поняли, что добыча потеряна. Один спрашивает:
– Что-то везёшь?
– Пустой, – говорю.
А когда они увидели, что из машины вылезло полчеловека, один взялся за голову и говорит: «Нафиг мы этого инвалида трогаем?» И уехали.
Потом ребята мои, которые ехали впереди, вернулись, увидели это всё. Телефонов тогда ещё не было. Я вылез на своей тачке на дорогу, помогли поднять машину. Хорошо, что деньги не вывалились. Они были и в багажнике, и под задним сидением. Я окна замотал плёнкой и на этой раздавленной машине доехал до Цюрупинска. Хорошо, что ещё лето было.
Приехав домой, я посмотрел, что могу закрыть кредит 1,5 млн «тугриками»[19]. Быстренько поменял марки на рубли, пришёл в банк, а мне ещё полмешка денег обратно отдали. Я был доволен и счастлив.
«Пришлось помотаться, чтобы встать на очень серьёзные позиции»
После этого меня потянуло на большее. Я выкупил старую швейную фабрику, потом хлебозавод. Потом познакомился на предпринимательском съезде с членом Кабинета министров Толстоуховым и предложил ему «написать» развитие инвалидного движения в Украине. Вместе с моим помощником Игорем мы написали очень интересную программу, после чего я потихоньку начал пробиваться в политику. Это был конец девяностых – начало двухтысячных. Магазины и ларьки на тот момент я уже продал. Меня интересовало только производство, так как это созданные рабочие места, в первую очередь для инвалидов. С Людмилой я уже не жил тогда, поймал её на измене, когда вернулся из командировки в Москву.
После учёбы я вернулся на малую родину. Поработал на ХЦБК недолго, дальше всё валилось в стране. Душа плакала, потому что коллектив был большой, работать было весело. Мы ездили по всему Советскому Союзу. И вот когда Союз развалился и всё пошло вверх дном, я начал знакомиться со всеми власть имущими людьми: с народным депутатом Олегом Рафальским, депутатом II и III созывов Сергеем Кириченко.
После «Аметиста», откуда я ушёл, потому что там работали нечестно, трудился на частном предприятии «Каштан». Там я начал заниматься куплей-продажей и там случилась моя первая серьёзная поездка на ЦШК (Краматорский цементный завод). Тогда мне удалось договориться получить 3 вагона шифера и 3 вагона цемента без предоплаты. Мы всё сами расфасовывали и продавали. Тогда я начал самостоятельно зарабатывать очень серьёзные деньги. У нас был подъем и 100 %, и 200 %, и 300 %.
Экономика шла вразнос, бушевала инфляция. Бедности очень много увидел, когда заходишь в магазин, вроде и деньги есть, а ты купить ничего не можешь, потому что нет товара. Когда приходило время зарплаты, с нами часто рассчитывались всякой всячиной: то телевизорами, то пшеном, то сахаром. Получаешь вместо зарплаты мешок сахара и два мешка картошки, а дотащить их не можешь, идёшь пешком за «Запорожцем», потом всё грузишь и обратно на рынок. Там продаёшь и получаешь деньги.
Когда «Каштан» распался, пошёл работать в зарубежную фирму. Там ещё лучше стало. Я попал в свою стихию. Мы реализовывали нефтепродукты, ГСМ. Из командировок и поездок не вылезал. Пришлось помотаться, чтобы встать на очень серьёзные позиции.
Вспоминаю, как однажды судьба в который раз «закрутила мне гайки», когда у меня возникли проблемы на Херсонском нефтезаводе. По давальческим[20] схемам, на мой страх и риск, мои партнёры давали мне нефть на переработку на моё предприятие «СИТИ»[21].
Но местные херсонские «воротилы бизнеса» умели по-своему выстраивать отношения с администрацией нефтезавода, отбрасывая в «хвост» очереди тех, кто либо редко работал на нефтезаводе, либо перерабатывал небольшие объёмы. Эта проблема заставила меня обратиться к народному депутату Украины, о котором среди людей были позитивные отклики и который помогал в первую очередь тем, кто в этом больше всего нуждался. Это был Сергей Кириченко.
Я узнал его номер телефона, позвонил ему, представился, в двух словах рассказал о своей проблеме с нефтезаводом. Он меня понял сразу, и как-то быстро мы договорились встретиться с ним прямо у нефтезавода (далее – ХНПЗ[22]). Когда он подошёл ко мне, я встретил его на моей тележке. Мы с ним обменялись несколькими фразами, и Сергей сразу повёл меня к директору ХНПЗ Сомикову Анатолию Платоновичу. Разговор был вроде и заурядный, но видно было, что депутат своей «тяжёлой артиллерией» тонко давил на руководителя, с тем чтобы тот ничего сложного не делал, а лишь выполнил договорные обязательства перед моим предприятием «СИТИ».
Вот так мы и познакомились. Конечно, мне необычно было видеть человека, который не «загибал пальцы» и не говорил мне о том, сколько стоят его хлопоты по решению моей проблемы. До этого я встречался с подобным очень редко и с течением времени всё реже и реже.
После той встречи на нефтезаводе наше общение продолжилось. Мы созванивались, хотя нагрузка у Сергея Кириченко была большая. Он всегда был в гуще людей, вокруг него постоянно были люди, которые шли к нему со множеством своих проблем. Он с невиданным для меня терпением не только выслушивал эти проблемы, но и брался за их решение. Мы стали периодически встречаться в Херсоне, а потом и в Киеве, куда Сергей постоянно выезжал на заседания Верховной рады (ВР).
Видя, что мне нужен статус его помощника-консультанта для более беспрепятственного проникновения в коридоры власти и встречи с массой власть имущих чиновников, Сергей сразу оформил меня своим помощником. Мне это действительно облегчило решение многих вопросов. Да и встречаться нам стало быстрее и легче прямо в стенах Верховной рады.
Мы запросто с ним, при его такой же настойчивости, как и у меня, договаривались о «походе» в кабмин и шли на приём к премьер-министру Виктору Ющенко в 2000–2001 годах. Ходили многократно и ко многим другим высоко стоящим и высоко сидящим чиновникам по вопросам решения проблем для возглавляемой мной Ассоциации инвалидов, а также тех предприятий, где я создавал рабочие места для инвалидов. Сергея об этом не нужно было долго просить. У него совесть всегда была «включённой», и мы бы ещё много с ним сделали добрых дел, если бы мафиозные кланы не расправились с Сергеем Кириченко на выборах 2002 года.
Нет. Его не били и в него не стреляли, как на Сицилии итальянская мафия. Просто за три месяца до выборов его избирательный округ, состоявший из Комсомольского района г. Херсона и Голопристанского района Херсонской области с привлечением чиновников из Центризбиркома взяли и разделили таким образом, чтобы Голопристанский район отошёл к Николаю Баграеву (устроителю «Таврийских фестивалей»), а Белозерский район присоединили к Комсомольскому району. При этом получилось, что около 75 тысяч избирателей Сергея Кириченко, на которых он работал 4 года и решал множество вопросов для 52-х сёл сложного и депрессивного района, у него отобрали. Нагло и вероломно. А ведь люди точно бы отблагодарили Сергея за его старания для них, и он точно бы был в очередной раз избран в народные депутаты. Но этого не хотели те, кого Сергей очень не устраивал своей принципиальностью и постоянным стремлением помогать простым людям, а не делать бизнес и разные шахеры-махеры с криминальными дельцами. Больше того, он постоянно расследовал злоупотребления генералов милиции, СБУ[23], советников юстиции из прокуратуры и добивался их увольнения за конкретные злоупотребления. Вот они ему и отомстили.
Но на этом наши пути с Сергеем не разошлись, потом судьба нас многократно ещё сводила. Особенно в тёмные и страшные годы бандеровской «чумы» на Херсонщине и Украине. Но это уже отдельная история. И об этом я расскажу в другой своей книге…
На этом часть книги, записанная со слов самого Алексея Валерьевича, заканчивается. К сожалению, продолжить повествование о дальнейшей нелёгкой судьбе этого человека предстоит нам, авторам, и тем близким, которые хорошо его знали при жизни.