апрягало замечательную тройку. Труффальдино сглотнула. Видимо, ее не вполне адекватным к данной ситации мечтам не дано было сбыться сегодня. Да, — сертификат так и не получен, — пожурила самое себя за математический разврат довольно-таки опытная девица.
Васин член, заметила про себя учительница, как-то странно великоват. А девчата знай ебись. У Труфьки зачесалось кое-где.
То ли с помощью загадочного девайса, то ли просто так Васятка прозондировал жалкий мозжок учительницы. Результат оказался прост.
— А нагнитесь-ка, ВАлентина Владимировна.
Труффальдино уговаривать не пришлось. Ведь она была не такая уж тупоголовая дурочка.
Вася вогнал любительнице графиков и формул. И тоже назвал это в некотором роде «ох». Труффальдино думала было, что член третьеклассника невелик и не доставит ей запрограминного удовольствияя. Отнюдь, детки, отнюдь. Вася нащелкал что-то на деваайсе и его член увеличился на 200 процентов, как в рекламе. Тут-то Труффальдино и поняла, что дважды два не всегда равняются трем.
Довольно-таки толстый получился хуило.
Прозвенел звонок. Вася вынул. Как-то слегка не так все вышло. Или вошло?
Труффальдино, повиляв задком, пропутешествовала в класс. Учить, типа, детей.
Домашние радости
Здесь было тихо. Никто не выносил мозг. Ебали только тельца.
Валька, накинув на коленки подол тонкой ночной рубашки, прекратила трогать грудки. Ой, ну и сладко было!.. Крохотный мальчишеский пенис (так было здорово заглотнуть его внутрь полностью с яичками) будоражил воображение девчонки… а еще лучше поцеловать голую, без трусиков, девчачью письку — сорвать с нее полупрозрачные панталончики и впиться в те губки и целовать их, целовать. Сладко. Но, увы, сегодня кончить девочке никак не удавалось.
Она решилась на полузапретное — вообразила себе мАленькую плоскогрудую девочку, на которой не было ничего, кроме узеньких светлых трусиков. Валя воображала, как целует ее худощавые ножки, постепенно опускаясь от колен — ни один квадратный сантиметр ноженек не пропущен! — к нежным пальчикам, вот они, все десять; как жаль, что нельзя сразу взять их всех вместе в рот и посасывать, наблюдая за тем, как ребенок изгибается в пароксизме наслаждения и спускает. МАленькое существо женского пола — ее сестричка — в длинных панталонах из тонкой полупрозрачной материи также не давало Вале покоя; образ преследовал постоянно уже на протяжении трех или четырех месяцев. Да, ей нравилась девочка в этих детских трусиках.
Что это? Вальке послышались какие-то странные звуки. Позабыв о тапочках, полногрудая девочка ринулась вперед, на кухню. И что она там увидела?
Указательным пальцем левой руки отец сношал свою собственную дочь, сидевшую на корточках на узком кухонном столике — в детский анус. Это было крайне похабно, настолько, что даже так называемые редакторы охуели. В числе первых идиотов оказался полный мудак Татьяныч. Грохотал холодильник, заглушая мерные «кап-кап-кап» из крана. Сквозь оконное стекло было видно, как бесстрастно светит луна в своей наипервейшей четверти. Правой рукой, зажав ее в кулак, развратный папаня наяривал шкурку. Он не осмеливался вогнать член между мАленьких девстсвенных губок; а Аленке явно нравились папенькины ласки. Валька решительно прошла в помещение и, развернув торс отца к себе, бесстыдно взяла орган в рот, стала его сосать. Папе это понравилось: палец, замерший вроде бы в узенькой попке младшенькой, согнулся, нацепил на кончик комок сливочного масла из хрустальной масленки, и стал вновь толкать в попку мАленькой девочки жирный продукт. Валюха чуть не сблевнула. Ей нравилась романтика.
— А вот теперь смотри-ка, Алена, как я поебу твою сестрицу, — с этими словами Виталий Петрович, нисколько не стесняясь младшей дочери, вогнал Вальке по самые яйца. Она получила удовольствие. — Так ебут, — доложил он, кончив, вынимая опавший член из Валькиного влагалища.
— А, гм, папа, ты поебешь меня? — Аленка вертела голой попкой. — Если не в письку, то в анус?
— Ну в письку, так и быть, я поебать горазд. А тебе что, не нравится в попу? Пенис толстоват?
— Нравится, но… Ты же только что отъебал Вальку, а я, знаешь ли, ревную!
Валюшка плюхнулась своей мягкой белой попой на прохладный линолеум, ножки, впрочем, не расставляя.
— Дроченька моя… Дрочурка… — Отец приласкал дочь, погладив ее по щеке. — И давно ты стала заниматься этим грязным делом?
— Я знаю, папенька, — тут же наябедничала Аленка, — как только мы ложимся спать (спальня у девочек была общей), так она сразу начинает трогать свои соски!
— Очень интересно, — заметил отец, — не будешь ли ты так любезна, невзирая на всяческю порнографию, продемонстрировать нам сие?
Губки раскрылись. Но зря надеялся отец. Дочь постеснялась мастурбировать при нем, точнее, попросту не умела — так, как хотелось бы извращенному похотливому уму Виталия Петровича. Она ограничилассь лишь легкими прикосовеновениями к сосочкам…
— Папа, помнишь нашу дачу? Ты тогда Аленку не ебал, ее еще не было. Ты ебал маму.
— Э… Да, на хер, было дело.
— И выебал ты ее классно! Мне так хотелось сношаться, глядя на вас!
— Полноте, доча, созерцала ль ты, глядя на это?
— Папенька, мне постоянно хотелось ебаться! Тогда еще мне не было и десяти… Ты помнишь! Сказал же еще: «Рано тебе трогать соски» — ты совсем мАленькая глупая девочка. А я трогала, я хотела получить еблище и даже ревновала тебя, милый папа с залупою, к этой так называемой маме. Сука («Не говори так, дочка!» — «А и буду! Сука! Мало ей было тебя, так она еще пошлялась по всякой сволоте, как Женька Жоплина. Вот уж дрянь! Все ее выебали! Но давай-ка уж, папа, договоримся как-нибудь: я буду ебаться только с тобой, по крайней мере на этот момент, потому что ебаря у меня сейчас лучше нету. Что скажет Аленка? («Да, что скажет Аленка?» — помозговал папаня, спуская дочери в развратный, теплый и тугой анус. «Наверно, — заметила Валюшка, — ей будет лишь приятно наблюдать за тем, как папаня ебет свою доченьку, милосердно не разрывая ее девственную плеву, а пользуясь альтернативным отверстием»). И правда! Аленка завороженно наблюдала за действом (луна успела сместиться на двенадцать или тринадцать градусов, значит, прошло что-то в районе часа) — зрелище было, скажем так, довольно редкостное — папа сношал свою родную дочь в анальную дырочку. А ведь член поначалу не хотел входить в это замечательное отверстие; анус сопротивлялся, и только тогда, когда ВАлентинка полностью расслабилась, кончик папиного пениса практически беспрепятственно оказался в этой таинственной розоватой эрзац-пещерке. «Ой, — пискнула Валюха, — головка вошла. Уже не больно. Еби меня, папочка». Отец погрузился глубже. Девственная попка дочери приятно облегала член; Виталий Петрович с удовольствием совершал фрикции, искоса наблюдая за тем, как Аленка, сидя в невообразимо развратной позе на столе, уже трогала себя, не стесняясь, и явно готова была кончить. Ох уж эта юная Мессалина! Ни одна из ее однокашниц из третьего «А» наверняка даже и не смела подозревать, каков досуг их звеньевой. Конечно, девчонки не могли не баловаться со своими пиписьками — Настя была далеко не первой жертвой грязных наклонностей Аленки. Еще в семь лет это дите порока соблазнило девочку годами двумя ее младше; возбудившись от зрелища, когда малышка зашла за куст, и спустив трусишки, пописала. ВАлентинке тут же захотелось вылизать крошечные срамные губки, чувствуя солоноватый привкус мочи во влагалище ребенка, облизать крошечный клитореныш. И она сделала сие, пока родители ее и родители малышки пили портвейн и разглагольствовали о великой силе искусства. Ребенку явно понравилось, и они еще не раз практиковали подобные занятия. — Так вот, — у меня постоянно зудело между ног, — а ты видел во мне лишь младенца. Даже укутывая меня, перед тем, как идти пить свое дурацкое пиво, ты ведь меня ни разу не приласкал. А ведь так хотелось! Котика нашего ты гладил чаще, чем меня. Я все понимаю, папа. Ты боялся условностей и несуразностей. Теперь ты можешь меня ебать. Еби, как хочешь. Хочешь — выеби в письку, я подарю тебе девственность свою непорочную. Хочешь — еби в попку; впрочем, туда ты меня уже отъебал. О! Со ртом-то мы так и не разобрались. Ты как-то суетно кончил («Ну да еще бы», — подумал отец), сейчас я наведу порядок.
С этими словами старшая дочь заглотила папин член, насколько смогла. Малоумение — отсутствие практики и теории — было искуплено старанием и прилежностию. Папе было приятно ебать дочь в рот.
— Дай-ка мне пососать! — возбудившаяся ВАленька оттолкнула сестрицу и перехватила пенис отца. Выглядело это не очень вежливо: младшая сестра, не испытывая не малейшего пиетета перед наставницей, просто решительно оттерла ее от предмета забав и девичьих грез, поймала выскочивший изо рта старшей дочери конец и обволокла его губами, словно одноклеточное существо вроде амебы своими вакуолями. Смена ртов была контрастна. Виталий Петрович оценил: если Аленкино ротовое отверстие было подобно бесконечной галактике, то Валюшкин ротик претендовал по размеру разве что на орбиту в несколько миллиардов километров. Во всяком случае, не далее орбиты пресловутого Марса.
И В. П. снова кончил, стрельнув спермой в детку.
Дальше началась фантасмогория. Девчата помылись (долго; Виталий Петрович, заскучав, чуть было не уснул, но не тут-то было — поспать в эту ночь ему так и не дали). Приоткрыв слегка зенки, Вэ Пэ имел счастье созерцать, как две его развращенные дочери уселись по краям святой супружеской постели и, подрочив для начала слегка, принялись заниматься противоестественной любовью. Это было красиво. Аленушка, как самая решительная, положила Вальку на спину, развернулась на сто восемьдесят градусов и села своей юной голой мандеткой на рот, поерзала немного для начала, потом наклонилась и с диким присвистом всосала клитор сестры. Валя дернулась, но стерпела. Ей было щекотно; она захохотала, отбиваясь от юной развратницы руками подобно болонке, сучащей лапками. У папаши снова встал хуй. Дочери как-то сплелись; Петрович, однако, узрел влажную дырочку старшей сестры и, ничтоже сумняшеся, воткнул в сие отверстие свой ствол. Вальке явно понравилось. Вэ Пэ начал ритмично двигаться, ебя одну из своих дочерей. А кровушки почти не было, пленочка лопнула практически незаметно как для дочери, так и для отца. Девчонки были на подходе; повизгивая, они спускали одновременно, хотя Виталий Петрович выебал только Валюху. Было хорошо сношать своих дочек. Хотя дщери имели лишь смутное представление о сексе. Конечно, они знали, что такое совокупление, тем более друг с дружкой. В. П. долго не раздумывал, а направил килду с пурпурно-багряной залупою прямо в призывно раскрытую манденку ВАлентины. Вот этого она не ожидала. Нечего губки раскрывать! Целка треснула, но обошлось почти без крови. «Папенька, ты ее поимел? — Валя решила сыграть роль, прикинувшись тоже заодно невинной девочкой. — Ах, папуля, озорник! Может, и меня поебешбь?» — «Тебе не страшно?» — «Ну что ты, папочка, уже выеб мою младшую сестрицу и еще спрашиваешь?»