К дате выезда я обзавелась новой одеждой, бижутерией, рюкзаком и первой в своей жизни косметикой. А ещё постриглась и покрасила волосы: сменила свой бесцветно-мышиный оттенок на рыжеватый "золотистый марципан"! Часть этих обновок была вознаграждением от девчонок за связь с Костей, остальное оплатила мама. Обычно экономная, в этот раз она согласилась, что для такого важного события как поездка на всероссийскую олимпиаду мне следует приодеться. Конечно, новые тряпки и украшения никак не помогли бы решать задачи по алгебре и геометрии... Да и предназначались они вовсе не для того, чтобы красоваться в плацкартном вагоне или перед листом с заданиями. Собираясь в Пятигорск, я думала прежде всего о том, какой меня увидит Костя. Но в глазах мамы и бабушки, а также перед ревнивыми одноклассницами я располагала благовидным предлогом для прихорашивания: какой, мол, Соболевский, не могу же я показаться перед светилами математики замарашкой!
Провожать меня на поезд пришла вся женская часть нашего класса.
- Ничего себе! - шепнула бабушка, с которой я явилась на вокзал. - Это всё твои подруги?
- Ага, подруги, - хмыкнула я. Растолковывать старшему поколению все тонкости взаимоотношений в молодом коллективе не было ни времени, ни желания.
- А что ж ты уже два года на день рождения ни к кому не ходишь? - удивилась не почувствовавшая моей иронии бабушка. - Важничаешь, что ли? Задаёшься? Одноклассниц обижаешь?
- Обидишь их, как же...
- А то я не вижу! Девчонки к тебе вон как ластятся, со всей душой, а ты всё одна да одна! То же мне гордячка! Вот в наше время...
- В ваше время и вода была мокрее, и трава зеленее, и правительство о народе заботилось! - быстро подвела я резюме всем обычным бабушкиным высказываниям. - Всё, пока! Счастливо! В вагон не ходи, я тебе из окна помашу!
- Грубиянка, - вздохнула старушка.
Кажется, она так и не поняла, из-за чего мне пришлось нагрубить. Ведь продолжайся этот разговор ещё пару минут - и я бы, наверно, заплакала! Бабушке ведь было невдомёк, что все наши девчонки пришли на вокзал отнюдь не ради меня, а чтобы лишний раз повидать своего драгоценного Костеньку. И надо же ей было выдумать эту глупость про дружелюбных одноклассниц, мечтающих о моём обществе, и про меня-задаваку, отказывающуюся ходить к ним на дни рождения! Да если бы меня туда хоть кто-то пригласил!.. Если бы я вообще что-то значила сама по себе, а не в качестве посыльной к Соболевскому!..
Впрочем, все эти грустные мысли покинули меня очень быстро. Какое мне дело до одноклассниц и всей их скучной возни, если я еду в Пятигорск с самой лучшей компанией из возможных, а они остаются тут, чтобы молча завидовать?! "Граждане провожающие, покиньте вагон! - объявила толстая проводница. - Граждане отъезжающие, проверьте, не остались ли ваши билеты у провожающих!". Бабушка стояла под окном плацкартного вагона и махала мне рукой с таким трагическим выражением лица, словно я отправлялась в последний путь. Столпившиеся вокруг неё одноклассницы изо всех сил пялили глаза на наше купе, пытаясь разглядеть в нём Костю. Им это никак не удавалось: Соболевский сначала запихивал сумки на третью полку, а потом уселся к самому проходу, открыв сборник логических задач. Девчонки под окном подпрыгивали, толкались, пытались залезть на вагон, отпихивали друг друга... А Костя так и не обратил на них ни малейшего внимания. Тогда одноклассницы жестами стали требовать у меня подозвать его. Попова даже на мобильный позвонила.
- Что, трудно Соболевского к окну позвать? - гавкнула она без всяких предисловий в ответ моё "алло".
Я повернулась в сторону Кости и открыла рот... Но в этот момент поезд тронулся, и несколько секунд спустя ни бабушки, ни девчонок за окном уже не было.
***
По-правде говоря, это путешествие на поезде было для меня вторым в жизни. Первый раз имел место лет восемь назад, когда мы с мамой катались в гости к каким-то родственникам в Сибирь. Не стоит и говорить, что я была ещё такой маленькой, что в моей памяти от этой поездки осталось лишь несколько бессвязных деталей. Сейчас я впервые ехала в поезде самостоятельно, без родителей. Так что не буду скрывать: этого путешествия я слегка побаивалась.
Но всё оказалось совсем не страшно! Через пару часов после отправления я уже сожалела, что наша дорога в Пятигорск не будет вечной, и наслаждалась самым приятным обществом в мире.
Общество это состояло, разумеется, прежде всего из Кости Соболевского. Парнем он оказался не только умным и симпатичным, но и общительным. Игорь Аркадьевич тоже располагал к себе: командовал твёрдо, но вежливо и как-то сразу вызывал к себе уважение. А ещё с нами ехал забавный парнишка по имени Лёва Шаевич. Он тоже учился в "Семёрке" и занял первое место по округу среди десятых классов. При этом Лёве было всего лишь тринадцать лет - он был моложе нас с Костей! Из дальнейших разговоров стало ясно, что этот вундеркинд пошёл в школу с пяти лет, из второго класса сразу перепрыгнул в четвёртый, из пятого в седьмой, из седьмого - в девятый. Он писал компьютерные программы, имел первый разряд по шахматам, собирался поступать в Кембридж... и при этом был ужасно маленьким и смешным. Лёва постоянно красовался и рисовался. Со мной он старался быть изысканно-любезным, как английский джентльмен. И, хотя было очень похоже то, что за этими делаными ухаживаниями юный гений скрывает то, что истинный интерес к девушкам у него пока что не проявился, мне Лёва сразу понравился. С ним было весело.
Кстати, об ухаживаниях. Поскольку я была единственной дамой в компании, и учитель, и ребята стали обо мне заботиться. Помогали открыть ящик под нижней полкой, приносили кипяток из титана, позволили первой выбрать себе лежанку. Я, конечно, взяла нижнюю. Дома бабушка и мама много наговорили насчёт того, что верхняя полка - это кошмар, залезть на неё мне будет не под силу, а, если и удастся, то ночью я непременно с неё свалюсь и переломаюсь. Игорь Аркадьевич устроился напротив меня, Костя с Лёвой предпочли спать наверху - ну, им, мальчишкам, так и полагается. Таким образом, вчетвером мы заняли ровно одно купе - если, конечно, можно говорить о купе применительно к плацкартному вагону. Напротив нас, на боковушках, ехали две тётки - толстая и тощая. Едва поезд тронулся, тощая начала рассказывать своей попутчице о привидениях, экстрасенсах, целителях и необходимости чистить карму. Та, раскрыв рот, слушала, кивала и сетовала на то, что "а от народа-то всё скрывают".
Костя хотел, как он выразился "разоблачить мракобесов", но Игорь Аркадьевич велел ему не вмешиваться. Сказал: "с такими спорить - только нервы трепать" - и выдал нам всем по задаче. Потом по второй, по третьей, по четвёртой... В общем, так, за геометрией и алгеброй время до вечера и прошло. Прервались мы только однажды - чтобы запарить китайскую лапшу и поделиться друг с другом разной вкуснятиной, взятой из дому. Поели - и снова вернулись к задачам. Собственно, проводить время за поиском иксов и игреков нас вполне устраивало: и самим интересно было, и к олимпиаде подготовиться хотелось, и все попутчики только и делали, что хвалили нас. Они-то привыкли, что подростки в поезде - это постоянный шум, гам, мат, пиликанье телефонов, тупая музыка и так далее! А тут - на тебе, такие ангелочки! "Мечта родителей", как сказал один дяденька в трениках, проходивший за кипятком.
В общем, путешествие протекало благополучно. Вот только меня беспокоила одна мысль. Одноклассницы надавали мне кучу посланий для Соболевского и просили вручить их как можно скорее и строго конфиденциально, без лишних глаз. Улучить момент, когда рядом не было бы ни Игоря Аркадьевича, ни Лёвы, мне никак не удавалось. А ещё мучил вопрос: а стоит ли вообще отдавать эту любовную "почту"? С одной стороны, обмануть девчонок - это низко... А с другой - зачем помогать соперницам? Ведь я же вроде как решила добиваться Костю для себя...
В конце концов совесть пересилила личные устремления. Когда в одиннадцатом часу вечера проводники убавили свет, и решать задачи без риска ослепнуть стало невозможно, мы улеглись по полкам. Игорь Аркадьевич задремал, Лёва вытащил крохотные карманные шахматы на магнитной доске и начал играть сам с собой, Костя включил в плеере какую-то музыку. Через десять минут он вытащил наушники и отправился в сторону туалета: не того, что у купе проводников, а заднего, возле которого находится закрывающийся ящик с мусором, на котором очень удобно сидеть. "Вот она, возможность!" - поняла я. Вытащила из сумки пачку посланий, сунула ноги в специальные резиновые шлёпанцы для поезда и последовала за Костей.
Почти весь вагон дремал, только наши ближайшие соседки с боковых полок продолжали свою беседу. "Воду надо пить не простую, а отрицательно заряженную, - повествовала тощая тётка. - Такая есть только в Париже и в Гималаях. А из крана у нас положительно заряженная течёт. От неё все болезни, от неё лейкоциты в крови и миокард в сердце! От неё мужики умирают! И обезвоживание - тоже от неё!". Толстая попутчица восхищённо взирала на своего "лектора" и поддакивала: "Да-да... А от нас-то скрывают! Правительство-то молчит!". "Правильно, - кивнула ей худышка. - А у нас потом обезвоживание. И от обезвоживания отёки!". "У меня кругом отёки!" - вздохнула толстая, грустно продемонстрировав своё пузо, дожевав кусок колбасы и потянувшись в сумку за новым. Проходя мимо них, я с трудом подавила смешок.
Соболевский улыбнулся, когда, выйдя из туалета, увидел меня, сидящую на мусорке, и удивился, когда заметил в моих руках пачку писем.
- Это что? - насмешливо спросил он, указывая на них и, кажется, уже догадываясь. - Ты с ними в туалет пойдёшь?
- Нет... - я опять смутилась, но уже не так сильно, как тогда, в день нашей первой встречи. - Это тебе... письма... от наших...
- Что?! Снова от ваших девчонок? - удивился Костя. - Они, что, так и не успокоилась?
- Какой там - успокоились! Ты же видел, какая делегация явилась на провожать тебя на вокзал! Удивительно, что они не передрались там. Хотя, может, и передрались, когда мы уехали...