Мозг сохранил больше данных. Когда он возвращается к этому событию, большой объем данных воспринимается им, как более продолжительное событие. Форма воспоминания становится мерилом времени в мозге.
Научно доказано, что объем воспоминания и наше восприятие времени сцеплены, как зубья шестеренок в велосипедной цепи. Насыщенные и новые переживания, такие как детские летние воспоминания, связаны с большим количеством новой информации. В те жаркие дни мы учились плавать, посещали новые места или осваивали езду на велосипеде без дополнительных боковых колес. Со всеми этими приключениями дни тянулись медленно. А в жизни взрослого человека куда меньше нового и непривычного, наша жизнь заполнена повторяющимися действиями, такими как путь до работы и обратно, ответы на электронные письма или другие текущие дела. Вся эта рутина вызывают меньше ассоциаций, и потом мозг мало что может вспомнить о них. Он воспринимает дни, похожие один на другой, как более короткие, так и годы пролетают незаметно.
Несмотря на стремление людей усовершенствовать часы, у нас нет надежного критерия длительности времени. Мы измеряем время не секундами, как делают наши часы, а ощущениями. Для нас время может как останавливаться, так и лететь.
Веками одержимость человечества временем только росла. Время помогало нам познавать мир, назначать встречи, взаимодействовать. В погоне за точными приборами мы отреклись от природных ритмов, от рассветов и закатов, да и сон потеряли в надежде овладеть временем посредством хронометража. Но временем овладеть невозможно. Эйнштейн доказал нам, что время эластично и субъективно. Армстронг продемонстрировал, что из нашего мозга получились неисправные часы, которые ускоряются или замедляются в зависимости от обстоятельств. Но и Эйнштейн, и Армстронг с помощью науки и джаза проиллюстрировали, что мы и есть время, которое пытаемся удержать.
Почти полвека Рут Бельвиль неизменно доставляла время своим лондонским клиентам. Кому-то казалось, что ее занятие – атрибут прошлого, особенно тем предпринимателям, которые пытались переманить ее клиентов, оказывая аналогичную услугу при помощи телеграфа. Но точность старого метода по «Арнольду» составляла десятую долю секунды[58], а электрического сигнала – целую секунду. К тому же Рут давала своим клиентам то, чего им не могли дать металлические телеграфные провода. Получая в год четыре фунта[59] стерлингов плюс иногда чашечку чая, она приносила в каждый дом немного человеческого тепла, делилась шутками и новостями, которые узнавала по пути. В конце концов, однако, службы точного времени, использующие такие технологии, как телеграф, беспроводная связь и радио, постепенно сократили число ее клиентов до пятидесяти[60] с той сотни, что была у ее матери, и двух сотен – у отца.
После десятков лет доставки времени жителям Лондона Рут ушла на пенсию. В 1943 г. Рут Бельвиль, «леди Гринвичского времени», умерла в результате несчастного случая во сне, задохнувшись от утечки угарного газа из газовой лампы, работавшей на минимальной мощности[61]. На ее прикроватной тумбочке лежал «Арнольд», верный соратник, который остановился несколькими днями позже. Смерть Рут стала финалом вековой истории службы доставки времени. Вместе с «Арнольдом» Рут приносила время другим, но в итоге ее собственное время истекло.
Рут Бельвиль у входа в Королевскую обсерваторию в Гринвиче, где она узнавала точное время, чтобы потом обойти с ним лондонских клиентов[62]
«Арнольд» – фамильные карманные часы семьи Бельвиль, которые более века использовались для доставки точного времени в Лондон[63]
Имя Бенджамина Ханстмена считалось знаком качества для тигельной стали, что видно на этом рекламном объявлении начала ХХ в. (Фотографий Хантсмена не сохранилось.)[64]
Шеффилдский рабочий ХХ в. месит глину, из которой изготовят тигли для заливки расплавленной стали. Вымешивание глины было надежным способом избавиться от камешков и пузырьков воздуха, которые могли вызывать трещины и протечки
Шеффилдский рабочий переливает расплавленный металл из тигля в форму. Для сохранения чистоты металла не допускалось попадание в форму посторонних частиц на поверхности жидкого металла
Жители Нью-Йорка толпятся у витрины «Самых точных общественных часов», чтобы установить время на своих. Эти часы отмеряли время при помощи кристалла кварца и были сконструированы ученым Bell Labs Уорреном Мэррисоном[65]
Диаметр циферблата «Самых точных общественных часов» составлял почти три фута (91 см). Секундная стрелка была намного длиннее минутной, чтобы наблюдатели могли точнее синхронизировать свои часы с эталонными
Уоррен Мэррисон сидит у одной из ранних моделей кварцевых часов – хронометр с кристаллом использовался для научных экспериментов. Благодаря Мэррисону в измерении времени наступила новая эра, но его имя незаслуженно забыто
В сердце часов Уильяма Мэррисона было кольцо из кварца, которое вибрировало внутри электрической цепи, обеспечивая точное время. Толщина этого кварцевого кристалла – около дюйма (2,5 см)
Часы Мэррисона в Bell Labs располагались на специальных столах, которые амортизировали вибрации от движения нью-йоркского транспорта. На некоторых ранних моделях вместо циферблатов были счетчики со шкалой
Здание в Манхэттене, на седьмом этаже которого работал Мэррисон. Там он изобрел кварцевые часы. Это здание по адресу Вест-стрит, 463 раньше занимала компания Bell Laboratories
2Соединять
Как сталь соединила страну рельсами, а также способствовала промышленной культуре.
Соединитель
Ранним утром в пятницу, 21 апреля 1865 г., люди высыпали на центральные улицы Балтимора. Пока лучи солнца пробивались через накрапывающий дождь, густая толпа возле железнодорожной станции Кэмден-стрит перекрыла дороги. Работа встала. Школы закрылись. Магазины опустели[66]. По щекам людей, которые ждали прибытия поезда, текли слезы.
Долгожданный поезд с останками президента Авраама Линкольна допыхтел до станции. Он умер 15 апреля, спустя несколько дней после окончания Гражданской войны. А теперь в поезде, который прозвали «линкольновским специальным», на теле почившего президента был тот же костюм, что шестью неделями ранее он надевал на свою вторую инаугурацию.
Сраженная горем публика умоляла, чтобы похоронная церемония Линкольна не ограничивалась Вашингтоном. До появления телевидения и радио единственным способом поучаствовать в церемонии прощания было покинуть свою ферму или закрыть магазин и поехать туда, где установлен гроб усопшего. Траурный поезд Линкольна позволил всей стране оплакивать его хором. Это дало людям то, чего не могли дать ни телеграф, ни газеты. В течение тринадцати дней поезд шел из Вашингтона[67] через Балтимор, Гаррисберг, Филадельфию, Нью-Йорк, Олбани, Буффало, Кливленд, Колумбус, Индианаполис и Чикаго, останавливаясь в каждом из них, прежде чем двинуться дальше, в пункт назначения – Спрингфилд, штат Иллинойс, где тело предали земле.
Апрель 1865 г. стал одним из самых бурных месяцев в американской истории. Страну захлестнули радостные вести об окончании Гражданской войны и завоевании Улиссом Грантом Ричмонда (9 апреля). Звонили церковные колокола. Гремели фейерверки. Публика ликовала. Но не прошло и недели, как всеобщее ликование заглушила печальная новость об убийстве Линкольна.
Организация транспортировки тела Линкольна легла на плечи одного из военных министров, Эдвина Стэнтона. По темпераменту он был полной противоположностью Линкольна, но преданно дежурил у его смертного одра и взялся за подготовку самых масштабных похорон в истории страны. Чтобы устроить эту процессию, Стэнтон объявил железные дороги военными путями сообщения, так что владельцы частных линий вынуждены были обеспечивать полное содействие.
Координация деятельности 15 железнодорожных компаний была задачей грандиозной сложности. Для этого Стэнтон создал Оргкомитет и предоставил ему абсолютные полномочия для организации похоронной процессии. Члены комитета были «уполномочены согласовать расписание с соответствующими железнодорожными компаниями и сделать все необходимое для безопасного и подобающего случаю передвижения[68]». Хотя железнодорожные пути были кровеносной системой страны, страна оставалась раздробленной. Чтобы добавить поезд в расписание, требовалось разобраться с разными временными зонами в городах и штатах, которые в те времена отличались многочисленностью и отсутствием общей системы. До введения поясного времени в 1883 г. большинство городов устанавливало время по полуденному солнцу. Чтобы скорректировать время при движении на восток, каждые 12 миль требовалось переводить часы на минуту вперед. В вашингтонский полдень в Нью-Йорке было уже 12:12, в Чикаго – 11:17, а в Филадельфии – 12:07. Страна состояла из разрозненных регионов, разделенных и войной, и разницей во времени, а этот поезд с ценным грузом ненадолго свел их вместе.
Траурный вагон Линкольна был великолепен. Снаружи он был выкрашен в глубокий красно-коричневый цвет и отполирован до блеска трепелом и маслом. Изнутри стены вагона были обиты зеленым бархатом и отделаны черным орехом. Бледно-зеленые шелковые шторы спускались каскадом вдоль матовых оконных стекол, а по ночам из окон вагона светили три масляные лампы. Такое средство передвижения с шестнадцатью колесами вместо обычных восьми вполне могло принадлежать какой-нибудь европейской королевской особе. В вагоне имелось три роскошных купе, а гроб Линкольна размещался в заднем отсеке. Предполагалось, что этот специа