Вика вдруг вспомнила, что она в лифчике и трусиках. И вдруг произошло самое ужасное — Титов поднял руку и приветственно ей помахал. То есть он не только не пытался скрыть то, что ведет за ней наблюдение, но еще и всячески заострял на этом внимание.
А потом он поднял вверх руку с оттопыренным большим пальцем.
Как ошпаренная Вика отскочила от окна, так и не погасив торшер. Опустившись на ковер и прижавшись к дивану так, чтобы ее точно нельзя было увидеть с улицы, она беззвучно зарыдала.
И отчего этот… этот шизоид не оставит ее наконец в покое? Он же обещал! Рука Вики потянулась к телефону — позвонить в милицию? И что сказать: что ученик ее же школы, из параллельного класса, наблюдает за ней в прибор ночного видения?
Или позвонить Игорю и пожаловаться ему? Все закончится тем, что Игорь, обуреваемый праведным гневом, набьет Титову морду.
Вика решила никому не звонить. Натянув халат, она осторожно подошла к торшеру, все еще ожидая, что Титов ведет наблюдение.
Но нет, около светофора никого уже не было. Радостно вздохнув, Вика быстро выключила торшер, а потом затянула плотные шторы. Лежа в постели, она чувствовала, что ее знобит и на глаза снова наворачиваются слезы. Если так будет продолжаться и дальше, то она превратится в истеричную особу, которая боится собственной тени.
Наверное, идея сделать так, чтобы Титова заперли в тюрьму или хотя бы в психиатрическую больницу, причем заперли на долгий срок, а еще лучше навсегда, не так уж и плоха.
— Он что, наблюдал за тобой в прибор ночного видения? — взревел Игорь, которому Вика упорно не хотела поведать о малоприятном происшествии, однако не выдержала расспросов и рассказала обо всем.
— Да, но потом он быстро исчез, и все было в порядке, — пролепетала Вика, кляня себя за то, что поддалась секундной слабости и снова вовлекла Игоря в происходящее.
— На этот раз он перешел границы дозволенного! — заявил молодой человек, поднимаясь из-за столика в кафе «Слоненок», в котором они сидели в центре города. — Извини, Вичка, мне пора.
Вцепившись в руку любимого, Вика запричитала:
— Нет, прошу, не надо никаких непродуманных действий, Игорек!
— Кто сказал, что они будут непродуманные? — осклабился он. — Вичка, девочка моя, неужели ты сама хочешь, чтобы это так продолжалось? Правильно, не хочешь. Да и если на то пошло — этот тип болен, ему нужна профессиональная медицинская помощь. Ты же не хочешь, чтобы он страдал?
Вика, все еще удерживая руку Игоря, произнесла:
— Поклянись, что не будешь его бить!
— Да я его и пальцем не трону! — заявил с легкостью Игорь. — Клянусь!
И, поцеловав Вику, он исчез из кафе.
Утром Вику разбудил телефонный звонок, и Игорь доложился:
— Проблема решена, Вичка! Мы провели с шизоидом воспитательную беседу.
— Ты же поклялся, что и пальцем его не тронешь! — воскликнула Вика, на что Игорь невозмутимо ответил:
— Я и не трогал, Вичка. Другие трогали. А мы обговаривали только мое невмешательство…
Вика нервно рассмеялась, а Игорь продолжил:
— Ну, мы же не звери. Прижали его маленько, потрепали чуть-чуть. Крови почти не было.
— Игорь! — воскликнула возмущенно Вика.
Игорь виновато произнес:
— Ну, если совсем без крови, то такие не поймут. А он понял, проникся, зарекся больше не усложнять тебе жизнь. Я пригрозил ему расследованием его делишек в соседней области, а также пожаром, при котором погибли его родаки и соседи. Намекнул, что если будет и дальше портить тебе жизнь, то навредит в итоге исключительно себе. Думаю, что в самом деле до него дошло. И не дуйся, Вичка, потому что надо рассматривать это так: мы помогли этому шизоиду вернуться на правильный путь и уберегали его от очень больших ошибок.
Вика очень сердита, однако в то же время понимала, что дуться на Игоря не имеет смысла. Потому что увещевания, слезы и воззвания к совести в отношении Виктора Титова не имели смысла.
Следовательно, не оставалось ничего иного, как прибегнуть к силе.
Последние дни лета пронеслись как ураган, и наконец настал канун первого сентября. Игорь, как всегда, вечером проводив Вику до подъезда, чмокнул ее в щеку и сказал:
— Думаю, твои предки, когда узнают всю правду о шизоиде, быстро проникнутся ко мне любовью. Кстати, когда с ними об этом поговорим?
— Вот когда получишь эксклюзивную информацию от своего дяди, а также от психиатров из соседней области, тогда к ним и пойдем, — заверила его Вика.
— Значит, до конца сентября все разрешится! — просиял Игорь. — Ну, Вичка, до завтра! Линейка во сколько начинается, точно в девять, а не в двенадцать?
— В девять, не забудь! — засмеялась Вика и обняла Игоря. — И не вздумай опаздывать! До завтра, муженек.
Когда первосентябрьская линейка началась, а Игоря все еще не было, Вика почувствовала глухое раздражение, переходящее в злость. И как такое может быть, что Игорь в самом деле проспал! Или это не случайность, а намеренный вызов учителям — заявиться на линейку не к началу, а к концу? И это при том, что Михаил Вячеславович, наконец-то официально заполучивший пост директора, рвал и метал, требуя, чтобы все, кто перешел в выпускной класс, присутствовали — и безо всяких опозданий.
Единственным, кто не явился, был Игорь. Среди «вэшек» Вика перед самым началом линейки заметила и Виктора Титова, который с сосредоточенным видом беседовал со своей классной, кажется, опять по поводу гибели своих родителей, но, когда Титов взглянул на нее и наградил ее ненужной улыбкой, Вика тотчас отвернулась.
Только этого ей еще не хватало!
Линейка подходила к завершению, а Игоря все не было. Внезапно, во время прочувствованной речи Михаила Вячеславовича, по рядам прошло какое-то волнение, и к директору подошла одна из его дородных заместительниц, прошептав что-то на ухо.
Михаил Вячеславович покачнулся, и по школьному двору, еще до того, как он успел прикрыть микрофон рукой, разнеслось:
— Что за лажа такая, Тамара Николаевна?
Блатное словечко из уст директора вызвало всеобщий хохот. Вика же, ощущая всевозрастающее волнение, отчего-то посмотрела в сторону параллельного класса — и вдруг осознала, что Титов буквально сверлит ее взглядом своих арктически-ледяных глаз.
На крыльце, среди руководства школы, произошло какое-то шевеление, Вика увидела милиционера, который, сняв фуражку, подошел к директору и стал что-то ему объяснять. Вика вдруг поняла, что этот милиционер — дядя Игоря.
Потом Михаил Вячеславович, лицо которого вдруг покрылось потом, подошел к микрофону и проблеял:
— По случаю небывалого… гм… инцидента… предоставляю слово товарищу майору…
Дядя Игоря, сменив директора, произнес:
— Всех с новым учебным годом, дорогие ребятки, однако у меня печальные вести. Иначе бы и не пришел сегодня к вам. Один из учеников вашей школы, по совместительству мой племянник, Игорь Ломакин, прошедшей ночью…
Он запнулся, а Вика вдруг ощутила, что близка к обмороку.
— …погиб. Точнее, был убит.
По двору прошел ропот недоверия.
— Да, мне очень тяжело говорить об этом, но это так. Так как есть причины предполагать, что вчера вечером он был не один, прошу всех, кто может помочь следствию, обратиться в милицию. Или прямо сейчас. После завершения линейки ко мне — я задержусь в школе. Ну, извините, дорогие ребятки, что принес трагические вести. Всем хорошего нового учебного года.
Едва сдержав под конец всхлип, дядя Игоря отошел от микрофона и резким жестом надел милицейскую фуражку.
Вика, еще не в состоянии поверить тому, что только что услышала, и чувствуя, что глаза застилают слезы, посмотрела в сторону — и наткнулась на ухмылку Виктора Титова. Тот, заметив, что Вика смотрит на него, медленно поднял большой палец. Вика закричала и потеряла сознание.
В себя она пришла на кушетке в вестибюле школы — над ней склонилась школьная врачиха, подсовывая ей под нос кусок ваты с нашатырным спиртом. Вика, резко поднявшись, заявила:
— Это он! Это он! Это он убил Игоря!
Врачиха и несколько учителей, толпившиеся около кушетки, принялись ее увещевать, повторяя принятые в подобные моменты банальности. Вика же не хотела ничего слышать, ее занимала только одна-единственная мысль: Игоря больше нет в живых. Но даже не это вертелось у нее в голове, а образ ухмыляющегося Титова, медленно поднимающего вверх большой палец.
Разве это было не признание в убийстве? Вика не могла понять, как другие могут игнорировать столь очевидные вещи. Ведь это Титов убил Игоря! Кто же еще? И при этом убийца не только не стыдился своего ужасного деяния, он им гордился.
— Мне нужно поговорить с милицией! — продолжила Вика, делая несколько шагов вперед, и вдруг почувствовала, что ноги ее не держат. Хорошо, что трудовик, который, как она узнала позже, принес ее со школьного двора в вестибюль школы, успел подхватить девушку, иначе бы она рухнула на пол.
Когда Вика снова открыла глаза, то увидела, что находится в карете «Скорой помощи». От ее руки отходило прозрачное щупальце капельницы.
— Куда мы едем? — простонала она.
— В больницу, — ответил санитар.
— Не хочу в больницу! Мне нужен кто-то из милиции! Это очень важно, вы понимаете? Очень важно!
Вика осознавала, что ведет себя истерично, но ничего не могла поделать с собой. Она была просто обязана сообщить всем о том, что убийца Игоря — это Титов.
— Конечно, конечно, — ответил санитар, не особо прислушиваясь к ее словам. В его руках появился шприц. — Однако сначала один укольчик, чтобы немного успокоиться.
— Я не хочу успокаиваться, мне нужно в милицию! — всхлипывала Вика, ощущая, как санитар делает ей инъекцию. Перед глазами все закружилось, все проблемы и тревоги отступили, и даже желание обратиться в милицию внезапно исчезло. Вика заснула.
Когда она в очередной раз открыла глаза, то поняла, что находится в палате, а около на нее на стульях восседают мама и отец. Мама, заметив, что она пришла в себя, взволнованно спросила: