— В чем именно? — пролепетал блондин, который, кажется, решил про себя, что в последний раз переступил порог совсем не голубой для него кафешки.
— Вам знакома эта личность? — в который раз «засветил» Стаса Никольского старший лейтенант.
— Н-нет. То есть лично я его не знаю. Но несколько раз видел в обществе Дика. Если не ошибаюсь, у них была большая любовь. Вернее, этот парень был по-черному влюблен в Дика. А Дик… Насчет Дика не уверен. Одно лишь замечал — он вертел этим, на фотографии, как хотел. Как собачкой, которая прыгает перед хозяином на задних лапках…
— Кто такой Дик?
— Не знаю. Но он гей. В обычных наших тусовках не светится. То есть не выпячивается: смотрите, мол, я голубой и не стыжусь этого, наоборот, даже горжусь…
— Как делают сейчас многие?
— Да-да. Единственное место, где Дик бывал, — это здесь, в «Голубой тоске». Поэтому среди наших он практически не известен.
— На вас он внимание обращал?
— Нет, хотя для меня он очень и очень привлекателен. Но я, видимо, не в его вкусе. Знаете, сердцу не прикажешь. Как и у вас тоже.
— Когда в последний раз вы видели Дика?
— Если не ошибаюсь, где-то в ноябре.
— Он был со Стасом?
— Да, с ним вдвоем. А потом я их больше не встречал. Ни вдвоем, ни поодиночке.
— Как выглядит этот Дик?
— Очень сильный, накачанный мужик. Ростом под метр девяносто. Нос прямой, небольшой. Глаза черные. Бородка-эспаньолка. Красивый, очень красивый мужчина, — сиреневые губы печального блондина слегка зарозовели, сам он даже чуточку похорошел, в глазах появились мечтательные искорки, и Солод понял, что этот грустный, неказистый гомик явно непрочь был оказаться в постели с Диком. — А этот, на фотографии… соплей перешибешь. Не знаю, как он выдерживал Дика, ну, сами понимаете…
— Да уж понимаю… Чисто теоретически, — усмехнулся Солод. — Послушайте-ка, как вас зовут? Кто вы? И что вы?
— Я — Алексей Ревякин. Работаю экономистом в компании по продаже автомобилей «Рено». Не женат, естественно.
— И не были?
— Был… Но почти сразу развелся. Не смог перебороть себя…
— Да… Сочувствую, Алексей… Что ж, каждому — свое… Скажите, а на чем Дик подъезжал к «Голубой тоске»? На машине? Или он безлошадный?
— На «Тойоте-камри». Причем не подержанной, а новой. По-моему, Дик — человек состоятельный. По крайней мере, деньги у него водятся.
— Номер машины не запомнили?
— Нет. У меня даже и мысли такой не было.
— Алексей, а паспорт у вас при себе? Ну-ка, дайте мне его… Должны ведь мы закрепить наше знакомство… Не пугайтесь, никакая опасность вам не грозит. Мы умеем хранить секреты. И дайте мне ваши телефоны — рабочий, домашний, мобильный… А это вам мои номера… Знаете, нам позарез необходимо выйти на этого Дика. Если где встретите его, или вспомните что-то дельное, тут же, немедленно звоните мне… Кстати, а почему Дик — Дик?
— Не знаю, — пожал плечами печальный блондин.
— Под американца, что ли, косит? Ладно… Опознать, если что, вы его сможете?
— Конечно, — тут Алексей вовсе сник, веснушки на его бледном лице проступили резче, отчетливо точечно, сиреневые губы обесцветились, побелели, он, ясное дело, проклинал судьбу за то, что появился в «Голубой тоске» именно сегодня, именно в восьмом часу вечера, занял место именно за этим столиком, напротив жесткого и сурового мента, уныние во всем его облике проступило столь зримо, что Солод на миг остро пожалел его — не такого, как все, не очень-то счастливого, не очень-то… Таких «не очень-то», в принципе, набегало много…
Майор Лободко редко так от сердца хвалил своего давнего подчиненного, старшего лейтенанта Солода, как сейчас, после того, как тому удалось выйти пока еще на призрачный, эфемерный след Дика.
— Просто потрясающе, Миша! — возбужденно говорил он, стоя перед сидящим на стуле Солодом и раскачиваясь торсом из стороны в сторону, как маятник в допотопных ходиках. — Ты все-таки нашел его, когда надежда у нас практически исчезла! Это здорово, старик! Это значит, что у нас еще есть шанс схватить преступника!
— Только вот как это сделать, ума не приложу, — Солод, у которого эйфория от собственного успеха уже схлынула, был настроен не так оптимистично, как начальник. — Этот человек наружу свой порок не выставляет. Он скрытен и осторожен. Допустим, со слов Ревякина и с его помощью составим фоторобот. Что с ним, пройтись по старым адресам? Это тут же насторожит моих приятелей-геев, если кто-нибудь из них знает Дика, он тут же маякнет ему.
— Ну, этим, допустим, займешься не ты, а кто-нибудь другой. И поиск Дика предпримет под каким-то другим соусом, Киев — город большой, здесь хватает разного и всякого. Но ты прав, если кто-то предупредит этого красавца, он тут же заляжет на дно. Как хочешь, но вариант вычислить Дика с помощью его знакомцев одного с ним окраса я не исключаю.
— Второй вариант — Ревякин утверждает, что Дик ездит на «Тойоте-камри». Машина недешевая, хотя в Киеве она есть у многих. Можно, конечно, с помощью базы данных районных МРЭО постараться найти Дика, но как мы это сделаем, если не знаем ни его фамилии, ни имени-отчества, ни номера машины — Ревякин, к сожалению, не обратил на него ни малейшего внимания. Опять-таки, машина, не исключено, зарегистрирована на кого-то другого. Допускаю даже, что Дик ездит на ней по генеральной доверенности. Или это его служебная машина. Или вообще машина фирмы, персонально за ним не закрепленная, разъезжают на ней фирмачи, так сказать, по очереди. Представляете, Олег Павлович, объем работы — колоссальный, а людей мы озадачим по принципу «найди то, не знаю что». Вернее, найди того, не знаю кого…
— Да, загвоздка, — согласился Лободко.
Он подошел к окну, шире отдернул портьеру и надолго уставился в городскую даль, не таящую в себе ничего нового для него — дома, новостройки, уличный поток транспорта, броуново движение пешеходов…
— Миша, будь другом, поставь чайник. Мне — чай, себе, если хочешь, кофе, есть и то, и другое, — попросил он, не отходя от окна и не оборачиваясь. — И пошарь в холодильнике — жена завернула мне какие-то бутерброды. А я чуть-чуть подумаю. Что-то во мне зашевелилось, понимаешь?
Солод охотно принялся выполнять просьбу шефа, он по многолетнему опыту знал и весьма высоко ценил то состояние Олега Лободко, когда в нем «что-то шевелится»…
— Тебе какой — с ветчиной, небось? — сказал Лободко, присаживаясь за уже накрытый приставной столик. — Бери! А я этот, с сыром. Что-то, Миша, мясо мне надоело. Пора, наверное, записываться в вегетарианцы. А ты хорошо, брат, завариваешь чай. Надо это запомнить. Если нас с тобой выгонят из ментовки, откроем чайный домик. Съездишь в Китай, научишься всяким там церемониям…
«Хороший знак, — подумал Солод. — Если шеф балагурит, значит, что-то придумал».
— Придумал я, Миша, вот что, — будто угадав мысли старшего лейтенанта, сказал, и очень весомо, Лободко. — Что, если нам выманить этого самого Дика? Если, конечно, еще не поздно, если мы не опоздали…
— Каким образом? — насторожился Солод.
— Вроде как на живца. Давай запустим, очень-очень широко — в популярных газетах, по радио, на телевидении анонс о лекции известного ученого-археолога, или историка, на тему «Все о златниках князя Владимира». Название весьма условное, но потом отшлифуем. Может, и повод информационный найдем. Приурочено, дескать, к такой-то дате. А лекцию проведем в Доме, скажем, учителя или Украинском Доме. Стендами с объявлением разукрасим Крещатик, другие людные места. Авось клюнет Дик, заявится на лекцию, чтобы услышать что-то для себя полезное, лучше сориентироваться в случае, если клад, найденный Медовниковым, достанется ему. Или уже достался. Мне отчего-то кажется, что такая лекция очень должна его заинтересовать: ведь златники он будет сбывать, они ему нужны не для альбома, а для денег… Ну, как?
— Идея что надо! И как только она пришла вам в голову? — неподдельно восхитился Солод. — Как я понимаю, и сидящих в зале, и пришедших с опозданием будет рассматривать Алексей Ревякин?
— И как только ты об этом догадался? — расхохотался Лободко. — Ради твоего печального, как ты его называешь, блондина, вернее, ради опознания им Дика мы с тобой и сделаем вклад в пропаганду отечественной нумизматики…
Задействовав нужные городские и прочие инстанции, майор Лободко обеспечил достаточно широкое анонсирование предстоящего мероприятия, которое, если отбросить даже, что проводится оно ради какой-то непонятной милицейской «галочки», обещало стать интересным для всех, кто неравнодушен к далекому прошлому Украины-Руси. И название ему придумали броское: «ЗЛАТНИК КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА: ПЕРВАЯ ДРЕВНЕРУССКАЯ ЗОЛОТАЯ МОНЕТА». Внизу, не так крупно: «Сенсации. Находки. Утраты».
Лекцию взялся читать один из самых видных украинских археологов, крупнейший спец в области нумизматики профессор Краевский. Конечно, рассчитывать на то, что она вызовет такой же ажиотаж, как концерт Пола Маккартни на Майдане Незалежности, не приходилось: дай Бог, чтоб явилось хоть несколько десятков человек, коим отечественная история небезразлична даже в наше меркантильное время. Собственно, если бы в зале сидел один слушатель, но им был бы Дик, Лободко с Солодом чувствовали бы себя на седьмом небе от счастья.
Но счастье сегодня, в пятницу, в семь часов вечера, здесь, в Доме учителя, в актовом зале, где, вопреки ожиданиям, собралось больше сотни человек, похоже, и не думало заявлять о себе. Алексей Ревякин, который пришел загодя, внимательно рассматривал всех входящих и занимающих места в зале — Дика среди них не было.
А лекция уже началась. Краевский, прекрасный рассказчик, уподобил златник современной украинской гривне, а арабские дирхемы и византийские солиды чем-то напомнили ему евро и американские доллары — без собственной валюты говорить о престиже державы не приходится, это все равно, как если бы у нас до сих пор ходил слегка всеми презираемый купонокарбованец.