— А правда, что у греков до сих пор сохраняются такие имена, как Одиссей, Ахилл?
— Есть и простые православные имена – Федор, София… А есть и такие – Софокла знаю, Архимеда тоже… Помню, один раз на рыбалке был… Кругом степь, жарко, лесополоса – только там тень. Я слышу женский голос издалека: «Одиссей! Одиссей! Иди домой!» Ну, искала мужа. Он там на поливальной установке работал.
— Интересно живете.
— Да. Здесь спасает охота и рыбалка, – он задумался и продолжил: – Да и никогда жизнь не была простой. Любой скажет, что нет жизни в станице без хозяйства, кабанчика и другой живности. К примеру, сейчас редко где найдешь подворье, у кого бы не было двух, а то и более кабанчиков, которых, как водится, кололи с приходом первых заморозков, на Октябрьские. А в 60-е годы ситуация была такая, что, невзирая на количество едоков в семье, разрешали иметь, как правило, по одной единице домашних животных. Поскольку в семье у нас было пять детей, то родители всегда покупали двух-трех поросят. И вот здесь воплощался в жизнь основной принцип советской власти. Председатель сельского Совета совместно с инструктором райкома партии и, конечно же, участковым инспектором милиции проводил рейды по деревням и выискивал тех, кто мог ослушаться и вместо одного держал двух, а то и больше поросят. Данное действо обставлялось как в остро закрученном детективе. Все перечисленные и наделенные властными полномочиями люди лазили по всем сараям, закуткам, всем постройкам, кустам крапивы и лозы возле забора, переворачивали все на своем пути, выполняли, как им казалось, государственную работу. Как правило, ничего эти сыщики не находили. Конечно, в станицах еще до приезда «оперативной группы» срочно принимались меры. Всех незаконных поросят в экстренном порядке прятали. У нас в конце огорода стояла сараюшка. Так вот мои родители в срочном порядке спрятали туда поросенка, а дверь завалили ненужным хламом. Недалеко был колодец. И вот когда «оперативная группа» борцов за нашу «лучшую жизнь», прочесав всевозможные закутки, направилась в сторону сараюшки, то поросенок, обалдевший от того, что его выдернули из привычного ему места, и от этого ничего не понимая, стал предательски хрюкать, тем самым выдавая себя «оперативникам». До последних дней моих на этой земле буду помнить, как сработало чувство опасности. Я видел наполненные слезами глаза мамы, которая в тот момент готова была на любой самый отчаянный поступок, чтобы спасти этого поросенка. Я бросился к колодцу (а это было лето, и ручка колодца, когда доставали воду, страшно скрипела), стал доставать из колодца воду, заглушая хрюканье порося и прямо здесь же выливал ее у колодца, якобы поливая огород. Не помню, сколько ведер воды я достал, но рук не чувствовал, это запомнилось. Помню, как кто-то из приехавших в расстроенных чувствах от неудачи нашел длинный металлический прут и, подойдя к стогу с сеном, стал его протыкать, очевидно полагая, что в стоге мы сделали тайник. Это напоминало сцену из фильма о зоне, где при выезде автомашины с грузом с территории зоны груз протыкают в поисках беглецов. Так мы все и жили, как на одной большой зоне со своим законами, со своими смотрящими.
Абзац сочувственно покивал головой, а сидящий за рулем поинтересовался:
— А вы кто по профессии? Кем работаете?
— Экспертом по вопросам альтернативного разрешения конфликтов, – серьезно ответил Абзац. – Суть профессии моей долго объяснять. Но в общем все выглядит так: выезжаю на место, оцениваю ситуацию, предотвращаю конфликты.
— Да, – уважительно протянул водитель. – Значит, работник умственного труда. Это хорошо.
— Что ж тут хорошего?
— А то, что мозги не конфискуют, это же не транспортное средство.
Абзац не стал развивать тему и рассуждать про утечку мозгов и молча стал смотреть в окно. Вся степь была изрезана громадными балками. Своеобразный пейзаж: возвышенности шли выше, выше, выше. Возвышенности шли каскадами, грядами, и вдруг на линейной возвышенности возник вырез – как будто зуб кому вырвали: пустота, как мушка на прицельной планке в винтовке, – вот такой вырез. Гряда такая высокая.
— Что это?
— Где?
— На горизонте.
— На горизонте? – переспросил водитель.
— Да.
— Это Волчьи ворота – перевал. И я даже не знаю происхождения этих Волчьих ворот – такая высокая гряда, а сквозь нее метров сорок прорезан такой открытый тоннель. Через нее народ ездит, дорогу сделали, чтобы не подниматься высоко в горы. Называется Волчьи ворота. Народ называет так: Волчьи ворота – вот и все.
— Ясно…
— А у нас вы тоже будете применять альтернативные методы решения конфликтов?
— Посмотрим.
Они въехали в Пятигорск – город солнца и нарзана, построенный в восемнадцатом веке высшими военными чинами России под патронажем императора Николая I.
— А в Пятигорске вас куда подвезти? – спросил водитель.
Было заметно, что от дорожных разговоров он встревожился и теперь ему не терпится распрощаться.
Абзац показал бумажку с адресом. Через несколько минут водитель притормозил машину в переулке и распрощался, глушить мотор он не стал, уехал очень быстро – возможно, задумался над альтернативными методами разрешения конфликтов и решил держаться от всего этого подальше. «Что ж, деньги он сегодня заработал, – подумал Абзац, – завтра может пойти на рыбалку – искать свою удачу. А мы свою поищем в ином месте».
Еще раз сверившись с адресом, Абзац уверенно толкнул дверь бара и стал медленно спускаться в подвальчик.
Совершенно неожиданно перед ним возник парень, похожий на санитара из психбольницы – наглый и уверенный, на нем была жилетка цвета ржавого болота, напяленная на голый торс. За его спиной вырисовалась массивная стальная дверь с решетчатым окошком. Настоящая дверь «места не столь отдаленного».
— Уважаемый, ты, наверно, ошибся адресом и пришел не в тот бар, – заявил Абзацу парень, пытаясь оттеснить его.
— Пошел вон, – процедил Абзац, не останавливаясь и отодвигая наглого придурка в сторону.
— Это место не для тебя, – не успокаивался тип в жилетке на голое тело.
— Я знаю, где мое место, – огрызнулся Абзац. – Отвали.
— Сейчас ты сам отвалишь… – тип схватил Абзаца за плечо, и это было его ошибкой. Роковой ошибкой. Потому что через секунду он оказался на полу, даже не поняв, как это случилось. Путь свободен, и Абзац быстро шагнул вперед и открыл вторую дверь.
Абзац вошел в бар и не сразу понял, куда попал. Оформление двух залов – сплошная стилизация то ли под тюремную обстановку, то ли под психбольницу.
— Что тебе здесь нужно? – недружелюбно спросил бармен. Судя по всему, он решил продолжить негостеприимную эстафету, начатую типом в жилетке на голое тело, который теперь корчился от боли перед железными дверями. Бармена Абзац пока бить не собирался.
— Чтобы ты временно помолчал, – Абзац положил на стойку десять долларов. – Хватит?
— Что будем пить?
— Пить будем потом.
— Никто не хочет, чтобы ты тут сидел. В нашем городе – одни бандиты, наркоманы, алкоголики, казаки с лампасами и еще мы… А ты похож на интеллигента.
— Вообще-то, я специалист по альтернативному разрешению конфликтов, – спокойно заявил Абзац. – Я хочу видеть Одиссея. Где он?
— Ладно, – бармен жестом указал на стол, за которым расположилась компания, смотрящая футбольный матч по висящему в углу телевизору.
— Я уже жду тебя, – сказал, подымаясь из-за стола, Одиссей, молодой, отлично сложенный парень, ну просто ожившая древнегреческая скульптура Аполлона. – Присоединяйся к нам.
Садясь за столик, Абзац обнаружил, что отодвигаемый им стул – тяжелый и железный, что темные кирпичные стены соседствуют с серыми бетонными колоннами. Серый, бордовый, коричневый, черный – главные цветовые элементы интерьера. Дополняли этот камерный вид репродукции старых, пожелтевших фотографий в тонких рамках на стенах. Автомобили и архитектура домов на этих фото демонстрировали начало прошлого века в городе Пятигорске.
— Деньги верни, – махнул рукой Одиссей в сторону бармена, который суетливо стал доставать из кармана припрятанные десять, долларов.
— Не стоит, – покривился Абзац, пусть оставит себе… За гостеприимство. Хотя в принципе за такое бьют морды, но я же приехал сюда как специалист по альтернативному разрешению конфликтов.
— Что?
— Ничего. Это как бесконечность, об этом лучше не думать.
Здесь пили красное вино – душистое и пьяное. Налили и Абзацу. Соблазн был велик, и он подумал, что если и дальше все пойдет по плану – без сучка без задоринки, то уж стакан местного красного вина он сможет себе позволить. Разговор за столом шел спокойный и доброжелательный, здесь царило полное доверие – собрались люди, которые знают друг друга давно и между которыми нет проблем.
— Выпей, – предложил Одиссей. – Тут тебе не Москва. С нами ты ничем не рискуешь. Мы мирные люди.
— Верю, – согласился Абзац. – Но сначала хотелось бы разобраться с делом.
Он видел, что компания основательно подогрета красным вином, что всем уже хорошо. Еще немного – и никакие разговоры о деле будут невозможны. И как бы в подтверждение этой мысли услышал:
— А знаешь, какой в Турции был способ избавляться от нежелательных сановников?
Предлагали чашку кофе с толченым бриллиантом. Отказаться от предложенной чашки традиционного кофе он не мог, хотя знал, что она несет в себе смерть. Бриллиантовая пыль, проходя, по внутренностям, делает на них язвы и раны, человек умирает через несколько дней, и нет никаких средств предотвратить этот печальный конец. Закуривай, – Одиссей протянул Абзацу сигареты и пепельницу.
— Да, да, утонченная жестокость, – Абзац потянулся за пепельницей.
— Как тебе у нас? – спросил Одиссей.
— А мне у вас нравится, – Абзац вспомнил о том, что комплимент выводит из состояния эмоционального равновесия. Комплимент он сделал сознательно. Тем более что в почитаемой Абзацем «Всеобщей декларации прав человека» сказано: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства». Потребность в признании – одна из важных потребностей человека. Абзац знал, что для достижения своих целей нужно уметь построить нормальные отношения с собеседником. А д