Луганск
Сергей Павлович Макеев родился 20 апреля 1972 года в п.г.т. Успенка Лутугинского района Луганской области. Поэт, писатель и художник. Проживает на Донбассе, в г. Лутугино Луганской области. Часто печатается в литературных газетах и журналах. В 2010 году публиковался в литературном альманахе «Спутник+», в 2011-м – в сборнике «Российские поэты» проекта «Стихи. ру», там же публиковался в 2017 и 2019 годах. Стал номинантом премии «Наследие», награжден дипломом номинанта и дважды – значком-орденом. Имеет свои страницы на сайтах «Стихи, ру» и «Проза. ру». В 2018-м печатался в коллективном литературном сборнике «[С] МЫСЛители». Издавался в литературном журнале-альманахе «Современникъ» в 2019 году от Российского союза писателей.
МарияРассказ-повесть
…На свете нет ничего ярче,
Чем жизнь прекрасная, изволь…
А в ней любовь, с которой жарче,
Что будоражит в жилах кровь…
Интересной и загадочной оказывается порой жизнь. Даже в страшные дни, окутанные смертью, случаются минуты просветления, которые дают надежду на что-то лучшее в этом безумном мире.
– Эй, матка, давай яйки, молоко, немец недалеко! – Так, с издёвкой, солдаты рейха выгоняли на двор людей и скотину, «шмонали» дома и усадьбы. Зимой при сорокаградусном морозе заставляли людей работать и рыть окопы. Грудных детей своих матери сносили в самый большой окоп, с ними немцы разрешали оставлять для кормежки одну из крупных женщин, у которой был свой грудничок, и она всех кормила грудью по очереди. Очень всё-таки хотелось верить, что это кошмарный сон, что вот-вот всё закончится и станет вновь как прежде. Но со временем начинало казаться, что этому не будет конца…
Понимала это и двадцатисемилетняя женщина Мария, жена бывшего секретаря исполкома, а теперь, в войну, офицера, капитана, и мать троих детей. Терпеливо несла она свою горькую ношу. Бесконечная стирка и уборка, обслуживание немецких оккупантов превратили молодую женщину в рабыню.
Случилось так, что в дом к Марии поселили унтер-офицера Гауфмана, молодого красавца, который уже многое повидал за свою не очень долгую, но также несвободную жизнь. Их встреча была как яркая вспышка среди хаоса и страха, всей этой войны.
– Гутентаг, фрау Мария, – неожиданно для неё и, по-видимому, для самого себя произнёс он, встретив её в первый раз.
Испугавшись такого внимания со стороны немецкого офицера, Мария робко и невнятно проронила в ответ:
– Здравствуйте, – и как можно быстрее попыталась скрыться с его глаз долой. Ведь неизвестно, что именно притягивало к ней Гауфмана, что у него было на уме. Даже позже, потом, когда они иногда встречались, Марию била страшная дрожь – то ли от страха, то ли от смятения. Но молодые годы брали своё. Кровь играла, а красота её расцветала.
Однажды при встрече у них, как обычно, завязался разговор.
– Добрый день, фрау Мария, – поприветствовал её Гауфман.
– Добрый день, хер комендант, – ответила Мария и привычно засуетилась.
Заметив волнение девушки, капитан начал уводить разговор в более спокойное русло, стараясь снять напряжение, но у него не очень это получалось.
– Киндер, детям вашим, сколько им?
– Моим? Они ещё маленькие, – с опаской ответила она.
– У меня тоже есть дети. Двое, дома сейчас, наверное, скучают…
Мария испугалась, что следующий вопрос будет о её муже. Она напряглась, будто в ожидании приговора. К счастью, такого вопроса не прозвучало. Видимо, он и сам догадался об этом и решил не усугублять волнение и не напрягать молодую женщину.
Однажды случилось событие, подвергшее опасности жизнь Марии. Ничем нельзя было ей помочь. Иногда слуги бывают гораздо свирепее, чем сами хозяева.
– Ах ты, сука, русиш швайне, получи! – прокричал адъютант Гауфмана, при этом ударив Марию.
Как выяснилось позже, она постирала его белый подворотничок, который пришивается у солдат с внутренней стороны воротника на форме, но не пришила, а вроде как потеряла. Её даже, приговорённую, уже повели за это на расстрел.
К большому сожалению, Гауфман ничего сделать не мог, иначе бы это расценивалось как симпатия и пособничество врагу солдата рейха, и его могли бы не понять и доложить куда следует.
– Стойте, стойте! – закричала вдруг Анна, сестра Марии. Она нашла этот злосчастный подворотничок, который затерял сам солдат. Это спасло жизнь ее сестре. Гауфман попросил извинения у Марии за этот инцидент, конечно же, и кто его знает, как бы сложились отношения их в дальнейшем, если б встретились они в мирное время. Близился час освобождения от немецкого ига. Приближалось время Победы.
Когда немцы уходили, Гауфман принес на прощание детям Марии шоколад, который она так и не решилась дать им, опасаясь какого-нибудь подвоха с отравлением, а его подарок в виде ножа с открывалкой, ложкой и прочим – всё в одном – к сожалению, был потерян при их переезде на новое место жительства спустя время.
Тополь придорожный
Тополь придорожный
Стройный, но печальный,
Стоит одиноко
Тополь придорожный,
Раненный глубоко…
Грусть его съедает,
Тоска душу гложет.
От боли его горькой
Ветер лишь укроет.
Там, у речки быстрой,
Голову склонивши,
Ива, вся раскосая,
Красы необъяснимой.
Только нет в том близости,
Нет любви завета.
Его порыв, застывши,
Не получил ответа.
Так в надежде жалостной
Любовь безответная
Живёт в нём, пропадая
С приходом рассвета.
Судьбы бродяга
Вышел чуть под хмелем
От друзей- знакомых,
Возвращался к дому
Под вечерни звоны.
Вдоволь нагулявшись,
Шёл златою рощей.
Там стройны берёзки
Да кудрявы клёны.
Одурев влеченьем
От прикрас воочию,
Целовал осину,
Как чью жену ночью…
Позабывшись кратко,
Заплутав в потёмках,
Будто зверь, слонялся
По чужим задворкам…
Не вернусь домой вновь,
Там изба пустая.
Что, душа, болишь так?
Знать, судьба такая.
Разойдись-ка, душа
Уже зорька с месяцем играется,
Вечерок мерцает в неглиже…
Истопи-ка баньку ты, красавица,
Перед сном чтоб легче на душе.
Исхлещи меня ручками белыми,
Веничком парным плоть исходи…
Мне испить бы зелья хмельного
И уснуть у тебя на груди.
Ах, как парились в ночь мы желанную,
Изнывая в истоме любви.
Вкусив сладость плода да запретного,
Лишь с рассветом уснули в тиши.
Поутру окунусь в речку быструю,
Гладь зеркальную нарушу, резвясь,
А потом тебя, такую чистую,
Поцелуями укрою, не скупясь.
Илья Морозов
Житомир
Автор трёхтомника стихов и поэм «По велению сердца», поэтического сборника «Не отрекайся от себя».
Финалист литературной премии «Наследие» 2013 года. По итогам Международного литературного конкурса награждён дипломом и медалью имени Мацуо Басё. Имеет диплом и медаль литературной премии им. Сергия Радонежского. Также награждён медалью за особые заслуги в укреплении дружбы и взаимопонимания между народами, орденом Святой Анны, медалью Петра I.
Член-корреспондент Международной Академии наук, литературы и искусств, член Интернационального Союза писателей и Российского союза писателей.
Трилогия о Великой Победе(новая редакция)
Когда я слышу песнь о Дне Победы:
О порохе, о радости в слезах —
Я вижу наши памятные вехи
И тех, кому обязан мир в веках!
I. Сражение за Москву
Был по долгу службы летом под Москвой,
Созерцал округу, не спешил домой…
Вдруг услышал трели птичьих голосов —
Будто бы свирели сказочных лесов!
Соловей печально дивну песнь завёл,
Я, ему внимая, на погост забрёл…
Во дворе покоя пышною листвой
Был объят могильный мрамор вековой;
Надо мной витали скорбны голоса,
А глаза впивались в лики, словеса…
Там меня пленила светлая плита —
Её отличала свежесть, чистота;
Ваза грёз с цветами в знак любви большой;
Надпись, как живому: «Милый, я с тобой!»
Под плитою этой офицер лежал.
Мне его вдовицу сторож показал:
Женщина красивая, уж немалых лет,
Шла к могиле медленно и несла букет…
Разговор о воине – памятный, живой —
Не спеша закончили лишь перед грозой…
Он в Москве родился, на Лубянке жил,
Увлекался спортом, с девушкой дружил,
Обожал Есенина, старенький Арбат
И не раз восторженно рисовал закат.
Ратными традициями славилась семья:
Дед пал за Отечество, за Веру, за Царя…
А отец отдался весь эпохе той,
Когда залп «Авроры» звал к Мечте Святой!
Время шло… Призвали в армию юнца…
Вышел в офицеры, повторив отца.
С верною подругой, на коне лихом,
Защищал границу, честь и отчий дом!
Да, была огромною новая страна:
От Москвы до полюса пролегла она!
Жили не без трудностей, но в краю родном,
Славили Отечество песней и трудом,
Сеяли и строили – дел невпроворот.
Были все народности как один народ!
Но врагов тревожил столь богатый край —
Всех стремились ввергнуть в «буржуазный рай»!
Кончилось войною грозной мировой:
Появились «тигры» на земле родной…
Наш комбат был призван на священный бой
С поганью нацистской, с клятою ордой!
…Научились матери в муках нас рожать,
Но как можно чад своих… в пекло провожать?!
Плакала родимая, чувствуя, видать,
Что уж не придётся ей сына обнимать!
Он же лишь багрился – скуп мужик слезой —
Представлял свой первый рукопашный бой!
Обнял свою жёнку, но на этот раз
Ощутил лишь жалость к влаге её глаз;
Неуклюже вытер крепкою рукой
И сказал, вглядевшись: «Будь всегда такой!»
Лишь когда навстречу понеслась Москва,
На ходу сорвались главные слова!..
Он потом, в окопах, видел вновь и вновь
Слёзы старой мамы и… её любовь!
О боях неравных он не сообщал,
Лишь когда был ранен, строчку написал.
Наступали фрицы, были под Москвой —
Предстоял суровый, самый важный бой!..
Под Москвой стояли!.. Впереди был ад,
За спиной – Столица! «Ни шагу назад!..»
Плавились «максимы», «жалили» штыки,
«Плоть месили танки» – полегли полки!
Сталь врага повержена доблестью живой!
Вся армада сдержана, а потом – долой!
И мороз трескучий был за нас в бою,
Вместе защищали Землю-мать свою!
Вся Страна Советов укрепила дух —
Лютый враг подавлен, и Blitzkrieg потух!
Тыл весь всколыхнулся, когда Левитан
О Победе славной во весь глас вещал.
Засветились счастьем все – и стар и млад!
Воссиял над миром православный град!..
Писем уж не стало – сердце извела,
Ночи коротала – весточку ждала…
Наконец дождалась – то была «она»:
Милого не стало – забрала война!
Горе навалилось – свет померк дневной,
Чуть не удалилась к нему в мир иной!
Не могла смириться с тем, что друга нет,
Проклинала войны!.. Приняла… Завет…
Позже рассказали ей: ранен был в бою
За столицу звёздную – Родину свою…
Умирал без ладана: всё переживал,
Что врагу коварному больше не воздал!
Что косу завитую мало распускал
И что очи карие недоцеловал!..
В письмеце оплаканном скупо написал:
«Ты прости, любимая, очень уж устал,
Присмотри за матушкой, на Арбат сходи,
Не кручинься, милая», всё, мол, впереди…
А потом он снился, прямо как живой:
С ним она общалась будто молодой;
На Арбат ходили – всё как до войны…
И теперь, в могиле, он родней родных!..
Возвращаясь, думал, встреченный грозой:
«Войны оживают в памяти людской —
Где-то похоронку вдовы видят вновь,
И опять страданья – стынет в жилах кровь!
Кто-то с сердцем пламенным услыхал набат,
И идёт под пулями ветеран-комбат
С пистолетом поднятым, всех опередя:
«За Родину! За Сталина!» – жизни не щадя!
И нельзя не думать, как нам дальше жить
И кому в День Памяти светлый стих сложить!
II. Сражение за Сталинград. Мамаев курган
Посвящаю моему отцу Морозову И. Ф.
и всем защитникам Сталинграда!
Волновалась Волга – русская река,
Глубока и долгая, бурно-широка:
В кровный волжский город – славный Сталинград,
Лез огнеупорный бронезубый гад!..
Рвал асфальт металлом гусениц-колёс,
Пушечным забралом всё крушил на снос!
Изрыгал гад пламя, жалил плоть свинцом,
Свастиково знамя смерть несло кругом!
«Крестоносцы-асы» жгли, бомбили град!
На курган Мамаев влез фашистский гад!..
Да, курган Мамаев был судьбой, венцом!
Я не раз бывал там со своим отцом:
Он ту твердь кургана кровью орошал!
Раны его рваные – вермахту оскал!..
Мой отец под Сталинградом дом свой защищал:
Шквал осколков, пуль, снарядов многих в гроб вогнал!
Закипала кровь в сраженьях (враг хитёр был, зол)!..
Чрез контузию, раненья он к победе шёл!..
Славные награды я, гордясь, держал
И… в его рассказы трепетно вникал…
Говорил без пафоса, без казённых фраз,
Но от тех рассказов слёзы шли из глаз:
«Все народы-братья всей родной страны
Шли на подвиг ратный на фронтах войны!
Смерть косила наших свастикой-косой,
Мы ж сметали нечисть русскою метлой!
Пламенело сердце, закипал металл,
И с презреньем к смерти взводный восклицал:
«Родина и Сталин нас зовут вперёд!»
И на бой кровавый шёл в атаку взвод!..
Улицы и скверы, каждый дом, квартал
Был окутан смертью, дымом – полыхал!
Возгласы и стоны, грохот канонад,
Тлен непогребённых – всё являло ад!
В дефиците были мины и гранаты:
Шли на танк с бутылкой русские ребята —
«Тигры» полыхали, гибли морячки;
В Волгу-мать стекали крови ручейки!..
Моряки-балтийцы время не теряли —
Сталинской флотилии имя оправдали…
Был приказ Чуйкова: «Город не сдавать,
Вражеские орды к Волге не пускать!»
Генерал Родимцев к сроку подоспел —
Авангард нацистов же вскоре поредел:
Славные гвардейцы с боем шли вперёд —
Жгли, крушили немцев, их фашистский сброд!..
Каждый шаг к победе дух наш укреплял:
Кто за мать, за веру жизнью рисковал!..
Жёны наши, дети нам во снах являлись…
С кличем «За Победу!» в бой мужи бросались!..
Сёстры милосердные шли и погибали —
Под огнём прицельным раненых спасали!
Активист советский пуль не замечал,
Между глыб отвесных детвору искал
Не один дом Павлова там твердыней стал!
Каждый двор, сарайчик фрицам страх внушал:
Строчили пулемёты, в лоб били снайпера —
Сдавался фриц безбожный под русское «Ура!».
Паулюс с Манштейном многих устрашали,
Но Иван с «катюшей» жару им поддали;
Силу, мощь армады мы смогли унять —
Сбили все преграды и… пленили рать!
Сотни тысяч пленных ариев-нацистов
Шли под автоматами в тюрьмы коммунистов!
Строем оборванцы в свастиках-крестах,
Шли, поесть мечтая, подавляя страх;
Хищных эгоистов было не узнать —
Спесь хозяев мира им пришлось унять!..
«Жуков (Рокоссовский!) вёл к Победе нас», —
Так вещал народный громогласный глас!
В «волчьей ставке» Гитлер гневом был объят,
Но… повергнул гидру советский Сталинград!..
Мамаев курган, тебя подвиг восславил,
Ты – веха в геройской борьбе!
Седой большевик, новобранец и Сталин
В твоей незабвенной судьбе!
Матёрый фашист был в боях обесславлен —
Лишён легендарных знамён!
Бессмертьем объяты на славном кургане
Участники смертных боёв!
III. Курское сражение. Курская дуга
Провожала сына плачущая мать…
Трепетно просила письма ей писать:
«Мой сынок, любимый, береги себя!
Ты один, родимый, Ваня, у меня!
Будь он трижды проклят – варварский фашизм!
Ты, мой ясный сокол, кровь моя и жизнь!..»
В городке военном рос шальным мальцом,
С ранних лет гордился лётчиком-отцом!
Бегал на рыбалку с местной пацанвой,
У костра резвился, не спеша домой…
Жить в стране советской, строя коммунизм,
Юных пионеров вдохновляла жизнь —
Книги о героях, фильмы про Октябрь;
Командарм, который предан делу, храбр!
Далее – заветный, славный комсомол,
Взрослые запреты, верность слову, долг!..
Об отце погибшем он не забывал:
Как в испанской выси тот врагов сбивал,
Как, в штурвал вцепившись, бился до конца
За Мадрид, Россию, за него – юнца!
Он не жил любовью чувственной, большой:
С девушкой знаком был скромненькой, простой;
В школе с ней учился, в клубе танцевал…
Лишь на школьный выпуск раз поцеловал…
Так промчалось детство, отрочества срок,
Наступил заветный взрослости урок:
Армейская учебка – на фронт, ведь шла война!
На Курское сраженье звала его страна!..
Под Прохоровкой грохот (там шёл кровавый бой),
Земля взывала к Богу от тряски от такой.
В дыму горели танки, и плавилась броня,
Истлели в прах останки!.. Жаль, не было меня!
Геройские ребята страны моей родной —
Советские солдаты крушили вражий строй:
«Пантеры», «тигры» выли – их русский рвал «медведь»!
Он дрался за Россию, за наш Союз на смерть!
Он с «Т-тридцатьчетвёркой» срастался на ходу —
Таких машин в манёвре не знал нацист в бреду!
План Жукова сумели геройски воплотить —
Фашистской «цитадели» не дали шансов жить!..
Он выбрался из танка, контуженный, в огне…
Казалось, санитарка явилась как во сне —
Гасила его ноги, горевшие живьём,
Просила: «Друг, немного осталось, ну ж, ползём!..»
Она казалась взрослой, но в ней он смог узнать
Ту скромненькую Олю, что не далась обнять…
Ту самую школярку (с природной красотой!),
Наивную смуглянку с возвышенной душой!..
Она его тащила под грохот канонад,
Потом он отключился – рванул вблизи снаряд!..
Очнулся среди коек, у светлого окна,
Над ним склонилась Оля, надеждою полна;
Пощупав пульс, всплакнула, платочек теребя,
Рукою лба коснулась, на шёпот перейдя:
«Ты, друг мой, не волнуйся, мы вы́ходим тебя…»
Он чувствовал тревогу подруги боевой,
Уставшей понемногу от жизни фронтовой.
Она в нём пробудила и жалость, и любовь:
И сердце вновь забилось, и взволновалась кровь!
Душа его прозрела: он вспомнил край свой, мать;
Ему вдруг захотелось об Оле ей писать.
Так дни сменяли ночи… Он рвался воевать
За дом родимый, отчий, за Сталина, за мать!
И вновь «тридцатьчетвёрка» на боевом ходу,
И в ней танкист матёрый, фашистам на беду!
Он снова слился с танком – с солярой и бронёй,
Сроднился с экипажем на бойне фронтовой.
Давили, жгли, взрывали нацистский клятый строй;
Танкистов не смущали «пантер» рычанье, вой!..
Терялись вопли, стоны средь взрывов, канонад —
И тыщи душ-фантомов взмывали в рай и в ад!..
Так вместе шли с боями на дьявольский Рейхстаг…
В итоге над врагами взорлил Победный стяг!!!
Подруга ж фронтовая, врачуя дотемна,
Ивана вспоминала, надеялась, ждала;
Таскала с поля боя израненных солдат,
И не было покоя – всё звал её набат!..
Уж встретились седыми, всплакнувши, обнялись!..
Иван мечтал о сыне – вокруг бурлила жизнь!
Победу отмечали за праздничным столом!
Погибших поминали… Гостей был полон дом!
Любовь их одарила палитрой зрелых чувств.
Её боготворил он за радость и за грусть!
За верность фронтовую, спасавшую его,
В годину ту лихую, где честь важней всего!
За взгляд её тревожный, веснушки на щеках,
За женственную гордость, за трепет на устах!..
Она ж любить желала его лишь одного,
Молилась за Ивана, за матушку его!..
Их время не жалело, но каждый мог сказать:
«За праведное дело готов я жизнь отдать!»
Из поэтического цикла «Приметы времени (Украина)»(три стихотворения)
На откровения древнего камня
Я брёл по берегу лесному,
Увидел древний монолит,
Для человека неподъёмный…
О, чудо! Камень-то сопит!
Я подошёл к нему поближе,
А он, разверзнув вдруг уста,
Заговорил со мной, как с ближним:
«Да, жизнь земная непроста!
Я страж земли от Сотворенья —
Знавал и мудрых, и дурных;
Видал и славу, и забвенье,
Триумф убийц, позор святых!
Я видел войн лихих немало:
За голос веры, за господ…
Но лучше общество не стало,
Мамоне молится народ!
Тот, кто творит, кто созидает, —
Живёт в заботах иль в нужде…
Хитрец, как прежде, процветает
За счёт трудяг – на их беде!
Всё продаётся в вашем мире:
И суд, и совесть, и успех!
Шикуют алчные кумиры,
Воруя на глазах у всех!
А люд всё терпит, – вздрогнул камень. —
Хотя так жизнь его горька!
Вот так и я… лежу веками,
Дивлюсь смиренью простака…»
О единстве славян
О Славянском Единстве мечтали
На Руси в городах, деревнях…
Наши пращуры кровь проливали
За Единую Русь на полях!
Печенеги, хазары, татары
Раздирали наш Дом по частям,
Но повергла лихих янычаров
Дружба крепкая Братьев-Славян!..
По дорогам, войной опалённым,
Вместе шли украинец и рус!
И казался навек посрамлённым
Враг, что шёл на Единый Союз!
Легендарный Севастополь
Славный город Севастополь —
Город доблестных мужей!
Он рассвет встречал в окопах
Канонадой кораблей!
Град был гордостью России —
Кровной Матушки своей:
Защищал её Святыни
От непрошеных гостей!
В грозный час во имя жизни
В городах и деревнях
Славных воинов Отчизны
Звал в поход Андреев стяг!
Ушаков всем нам во славу
Флот турецкий побеждал —
За Российскую державу
Кровь в сраженьях проливал!
Севастополь – град Героев,
Судоверфей, кораблей…
Он в веках не знал покоя,
Он – творец судьбы своей!..
Легендарный Севастополь
Верен памяти своей —
И твердыня, и акрополь,
Грозный страж страны своей!
2009 г.
Преемственность подвига во имя России(новая редакция)
Жил в Париже, кутил на Багамах,
Но не вытравил русскую хворь —
О России, которая в ранах,
Тосковал, проклиная юдоль!
Грезил прошлым… Минувшие годы
Разрушали Россию войной!
С ней прошёл через кровь и невзгоды
И во снах возвращался домой!
Отчий дом: свет из радужных окон,
Утопающий в зелени сад —
Ему виделся в вихре жестоком,
И не властен был гул канонад!
Вспоминались мосты разводные
В небесах над суровой Невой:
Там прошли годы детства лихие,
Там мужал подпоручик младой.
И малиновый звон колокольный,
И Софии возвышенный свод,
И сияющий Питер колонный,
Терпеливый, душевный народ!
Первый бал, завершившийся вальсом, —
Он тогда был безусым юнцом —
Созерцая кресты, аксельбанты,
Восхищался геройским отцом!
А потом по стопам его славным,
Огорчив свою кроткую мать,
Вдохновлённый царём православным,
За Отечество шёл воевать!
Провожала сестрёнка, рыдая,
На глазах постаревшая мать…
От невесты иконка простая
Не давала ему погибать!..
«Мясорубка» – изранен!.. В Европу!
По Парижу бродил как фантом…
Повстречал на чужбине сестрёнку —
Гимназисткой покинула дом.
Как обнялись – всплакнув, задрожала,
Рассказала, как горько жилось!..
Он подметил: «Ты очень устала…
Как родные, что с ними стряслось?»
«Наш отец воевал за идею —
За Россию, Романовский дом!
Пал в бою, погребён был по вере —
Долго матерь тужила по нём!
Всё скорбела, тебя вспоминала,
До последней минуты ждала!
Но холера её доконала —
Так родимая и отошла…
Твоя ж горлица долго скучала,
Нелюдимою, гордой была,
Всё, надеясь, вестей ожидала,
Знать, любила, коль замуж не шла.
Потеряла родных, истощала,
К своей тётке на юг подалась…
На их поезд орава напала —
Там-то ниточка оборвалась:
Не смогла свои русые косы
От распутной толпы утаить!
Свои девичьи томные помыслы
Под фатой по любви воплотить…»
Истомилась… Вздохнув, закурила…
Он же горечь не мог превозмочь,
Ему мнилось: Россия молилась
И взывала, как скорбная дочь!
Обнажились вновь старые раны,
Вдруг повеяло с русских полей!
И… не впрок ему тёплые страны,
Синева экзотичных морей!..
Тлел в Париже, грустил на Багамах,
Но не вытравил русскую хворь:
О России, которая в ранах,
Тосковал, проклиная юдоль!..
О сынах своих помнит Россия —
Не один под берёзой лежит!..
Книга жизни – страницы святые —
Разве можно такое забыть?!
Гордо реют орлы на флагштоках,
Залпы памяти скорбно гремят!
И глаза новобранцев в пилотках,
Как у прадедов, верой горят!
За Россию на смерть будут биться
Белорус, и якут, и чечен!..
Русским отрокам есть кем гордиться,
Воспевая их подвиг с пелен!
«Орлоглавая Россия…»
Орлоглавая Россия
Знала Грозного-царя!
И захватчиков спесивых,
И… Ивана-бунтаря!
И триумф морской державы,
Возрождаемой Петром,
И победу под Полтавой
Над всевластным королём!
Сын Отечества Суворов —
Муж науки боевой —
Чрез альпийские заторы
Вёл в сраженья русский строй!
Страж земли родной Кутузов
Бил французов под Москвой!
Славно воинство Союза
Мир спасло и нас с тобой!
Русь! Не счесть твоих героев —
Кто в портянках, кто в шелках
Полегли на русском поле
За святой российский стяг!
Русский люд прямой, радушный
Может лихо воевать,
Ценит мирный труд и дружбу,
Любит вволю погулять!
Хлебосольная Россия,
Ты прославлена в веках!
И жезлом царей всесильных,
И руками мужика!
«Россия Петра-великана…»
Россия Петра-великана
Взывает к потомкам хмельным:
«От сна пробудитесь, Иваны,
Вернитесь к пенатам родным!
Умерьте базарную алчность
Продажных чинуш и дельцов!
Уважьте почтенную старость!
Ступайте стезёю отцов!
Уймите лихие раздоры,
Разруха – их мрачный трофей!
Верните России просторы
Исконных земель и морей!»
Россия – моя ностальгия
Россия – моя ностальгия,
Мой сон, мой заветный приют:
Берёзки, как девы нагие,
Покоя в ночи не дают!..
Мне грезится солнце «в оправе»,
В заваленных снегом краях!
Сквозь сон слышу шёпот дубравы
И райскую песнь соловья!
Мне видятся дали морские,
Просторы лесов и степей…
И те, кто отдал за Россию
Хоть капельку крови своей!
Русский дух
Русский дух – и в былинах, и в сказках,
И в хоромах, и в ветхой избе…
Русский дух – в скорбной вере и в плясках,
В сладких грёзах и в горькой судьбе!..
Русский дух – в наших славных Героях,
Что в заветных могилах лежат!
Русский дух – в тех мужах беспокойных,
Что единство России хранят!
Животворный Пушкин
Прошли века. Поэт в столице:
Тверской бульвар у ног лежит!..
Его нетленные страницы
Всегда желанны и свежи!
К нему идут на поклоненье
В культурных центрах и в глуши!
Всяк русский видит в нём спасенье
От ностальгической души!
Его творенья окрыляют,
Приводят в трепетный восторг!
Когда мы с ним, мы забываем
Мир суеты и прочий вздор!..
Наш животворный, дивный Пушкин
В сердцах любовью воссиял!
Наш Пушкин – светоч славы русской,
Заветной лиры идеал!..
Из поэтического цикла «Любимые стихотворения моих друзей»
Диалектика любви
Любовь – это радость и горечь,
Зов сердца и просто слова;
Она оживит и заморит,
Она – славный стих и молва…
С любовью идут на «Голгофу»
И с ней же – спускаются в «ад»?!
Любя, предаются пороку,
Забыв суть небесных тирад!
Любовь, не скупясь, покупают,
Её ж – за гроши продают!
В любовь, как в рулетку, играют,
Её же, став жертвой, клянут!..
О точке
Я ненавижу с детства точку:
Она – мистерия конца!
Она мертвит живую строчку,
Страшит и старца, и юнца!
Она не терпит восклицаний,
Её не радует вопрос,
Ей в тягость возгласы признаний,
Философический курьёз…
Пред многоточием склоняюсь:
Оно влечёт в безбрежный мир,
Где «блудный сын», греша и каясь,
Пронзает рифмами эфир!
«Разлюблю я тебя, позабуду…»
Разлюблю я тебя, позабуду —
Затеряюсь в безликой гурьбе!
Но запомни: я буду повсюду,
Где судьба улыбнётся тебе.
Я коснусь тебя трепетной веткой
В ароматном весеннем саду!
Дуновением тёплого ветра
Я к тебе на свиданье приду!
Я прильну к тебе нежной волною!
На тебя васильком погляжу!
Я войду в тебя страстью ночною!
Поутру – соловьём разбужу!..
«Как призрачно счастье мужчины…»
Как призрачно счастье мужчины,
Особенно в зрелых летах!
И дело не в броских сединах,
И суть не в ветвистых рогах…
Не в том, что притворные слёзы
Казались святыми в ночи;
Не в том, что заветная грёза
Угасла, как пламень свечи!
Давно уж привычно ненастье
Капризной осенней поры…
Лишь в тостах находим мы счастье
Да в пенье гитар до зари!
Весенняя пастораль
Туман над травою стелился,
Манила лесистая даль,
На пруд акварелью ложилась
Небес голубая вуаль!
Мы шли ароматною рощей,
Луч солнца сквозь кроны струил,
И я, захмелев от природы,
С тобой о любви говорил!..
И не было прожитых вёсен
В лихой веренице годов,
Я вновь был мальчишкой несносным,
Седых не имевшим оков!
И ты, подыграв моей страсти,
Забыв прописную мораль,
Вкушала запретное счастье!..
И пел соловей «пастораль»!
Здравствуй, утро!
Здравствуй, утро, залитое солнцем!
Птичьим хором сна лишив меня,
Ты пробилось свежестью в оконце,
Пригласив на светлый праздник дня!
Я на время все забыл проблемы,
Упиваясь прелестью земной!
И… отверг навязанные схемы
Бесконечной эгосуетой!
Оценил я Господа творенье —
Бескорыстно чудо-благодать!
И навек почувствовал презренье
К существам, способным только брать!