Курганская область
Родился 4 июня 1940 года в селе Утчанка Курганской области.
Врач-хирург, кандидат медицинских наук, доцент, автор пятидесяти научных работ, повести, четырёх сборников рассказов, четырёх поэтических сборников и трёхтомника избранных произведений. Член Союза писателей России. Лауреат литературной премии им. Вячеслава Богданова и Дмитрия Мамина-Сибиряка. Член-корреспондент Международной академии наук и искусств. Заместитель председателя Челябинской областной писательской организации Союза писателей России.
Печатался в альманахах и журналах: «Уральский следопыт» (Екатеринбург), «Южный Урал», «Графоман», «Светунец», «Колокольчик» (Челябинск), «Лира» (Южноуралъск), «Орфей» (Ггленджик), «Петровский мост» (Липецк), «Классика жанра» (Кострома), «Художественное слово» (Саратов), «Союз писателей» (Новокузнецк), «Российский колокол» (Москва), «Мост в будущее» (Санкт-Петербург).
К 2022 году выпущено пятнадцать книг и опубликовано более трёхсот работ в различных изданиях.
Награждён медалью «Василий Шукшин».
ДТП
В одноместной палате реанимационного отделения больницы лежал обклеенный датчиками человек с идущими к нему многочисленными проводками. Изо рта торчала толстая трубка, соединённая с аппаратом искусственного дыхания, который противно шипел и чмокал, но надёжно дышал вместо пострадавшего. Над кроватью мигали лампочки приборов, а на небольшом экране бежала кривая электрокардиограммы. Ещё недавно это был спортивного вида молодой человек, Ходов Глеб Петрович, а теперь то, что от него осталось. Всего несколько часов назад он наслаждался вкусом губ любимой девушки, любовался простором хлебных полей, восхищался красотой летящей навстречу птицы, с удовольствием вдыхал ароматы умытого летним дождём леса. И всё исчезло в один миг. Грохот, лязг, мгновенная боль и мрак. У человека сохранилось лишь тёплое, перештопанное во многих местах тело, жизнь в котором поддерживало упрямое сильное сердце, без устали продолжавшее своё благородное дело. Ему помогали, в силу своих возможностей, земные ангелы в голубых сатиновых костюмах, привыкшие к стрессам, врачи-реаниматологи. Различными лекарствами они пытались разбудить уснувший после травмы и операции мозг. Наступила ночь. Для нормальных, здоровых людей.
Он же не мог этого знать. Глубокая, бесконечная, тяжёлая темнота поглотила сознание, спрятала от него живой окружающий мир и в то же время надёжно защитила от мучительного страдания, от жуткой боли.
Доктора полагают, а Бог располагает. То ли Всевышний услышал горячую молитву убитой горем матери, то ли врачебное искусство в союзе с жизненной силой, заложенной природой, а быть может, и то и другое; но как-то на рассвете, когда даже привыкшие к бессонным ночам сёстры задремали, его ресницы дрогнули. Постепенно чугунно-тяжёлые веки разлиплись, и в появившуюся щёлку пробрался слабый молочный свет дежурной лампочки-ночника. В уши нырнул едва различимый звук, дающий сигнал мозгу для его анализа. И несколько его клеток откликнулись, стали работать, вовлекая в него соседние области. Он вдруг понял, что может думать.
«Где я? Что со мной? Где Светлана?»
Вдруг с тоскливой туманной ясностью в сознание пробрался смысл услышанных слов. Неприятный, скрипящий, как несмазанная телега, холодный, трескучий голос шипел, ныл и настойчиво требовал:
– Ну чего ты за него цепляешься? Кому он теперь такой нужен, с дыркой в голове и парализованными ногами? Отдай его мне. Я положу его в шикарный гроб из красного дерева, отделанный бархатом; усыплем цветами, губы подкрасим, щёки подрумяним, красавец красавцем. А сколько хороших, справедливых и заслуженных слов будет сказано честно и откровенно. При жизни такого не услышит. Отдай его мне!
– Старая! Ты не туда попала, совсем, что ли, чутьё потеряла? Или объелась? Мало тебе сотен тысяч молодых парней, убитых в современных локальных войнах, так ты ещё и по автомобильным дорогам рыщешь. Нет, неуважаемая! Этого парня я тебе не отдам. Он даже отцом не успел стать. Это же богатенький, обкуренный молокосос вылетел на встречную полосу, ну и что оставалось делать? Парень рванул влево и полетел в овраг. А в «мерседесе» сидели пять человек, в том числе двое детей. Он же жизнь им спас, а сам…
Убаюкивающий, тёплый голос прервался глубоким вздохом.
– Пока я здесь, пока его горячая кровь согревает тело, пока его любящее сердце работает, пока нейрохирурги и реаниматологи, не жалея своего здоровья, борются за его жизнь, и не надейся. Он мой! Он ещё живой и будет жить. Складывай свою жизнекосилку и уматывай.
В ответ послышалось ехидненькое хихиканье:
– Хи-хик, отцом-то ему в любом случае уже не быть. Отцовка не работает. С травмой позвоночника теперь только «памперсы» – и никаких отцов. Ну ничего, я терпеливая. Могу и подождать. Может случиться, что от такой жизни он сам меня позовёт.
Голоса размылись и растаяли. В просыпающемся сознании сформировалась зыбкая мысль: «Это же они обо мне спорят».
За пять дней до этого он проснулся рано утром, и первая же мысль обожгла тревожной радостью. Сегодня он сделает предложение. Бархатная коробочка с заветным колечком уже давно ждёт своего часа. Глеб сразу приготовил её после той невероятной ночи на даче. Но никак не решался. Целоваться, подчиниться страсти – это одно, а согласиться стать женой-совсем другое. Маме она понравилась. После облегчённой зарядки Ходов появился на кухне в праздничном костюме, при галстуке.
– Ты чего это выпендрился, – удивилась мать, – и сияешь как новый пятак?
– Ма, я решился! Еду к Светлане с предложением. Как думаешь, не откажет?
– Наконец-то! Слава богу. Я рада за тебя. Она хорошая девушка и давно ждёт этого. Только учти: обижать её я тебе не дам, а то вы, мужики, народ известный, вначале…
– Ну, мам, чего ты опять?..
– Ладно-ладно, не буду. Раз решился, значит, так тому и быть. Вам жить.
На старенькой «десятке» он прикатил к общежитию мединститута с букетом алых роз. Были радостные визги вездесущих подруг, недавно обсуждавших, что делать, когда узнали, что Светка «залетела». Кричали «ура», стреляли шампанским. Избранница, мечтавшая об этом часе, смущённо спрятала лицо у него на груди. Набившиеся в комнату студенты неожиданно заорали «горько», и они с удовольствием подчинились.
– Давай сейчас удерём куда-нибудь за город, – шепнула счастливая невеста.
– Давай!
Сцепившись ладонями, они выскочили на улицу.
«Не спеши! Остановись! Прошу тебя. Пожалей хотя бы её», – прошелестело в правом ухе, словно ветерок запутался в листьях.
Глеб от неожиданности замер возле машины и оглянулся. Никого не было. Что-то кольнуло у сердца, и слегка закружилась голова.
– Ну что ты встал? Поехали. Я придумала. Обвенчаемся в какой-нибудь загородной церквушке. Сегодня договоримся о дате, ну а потом уж – студенческая свадьба.
– Замечательно! Прошу, мой ангел, – и широким жестом открывает дверь, – прокачу с ветерком.
«Меня катать не надо, я всегда с тобой, но ты меня не слушаешь. Остановись, умоляю. Чёрные тучи на горизонте, ну хотя бы пристегни её».
«Да что это сегодня со мной? Переволновался, наверное, вот и чудятся какие-то голоса».
«Прости! Я предупредил. Дальше всё зависит только от тебя. Согласен?»
– Согласен, согласен, – невольно сорвалось с языка.
– С чем ты согласен, Глебушка?
– С тобой, конечно, согласен обвенчаться… Пристегнись.
Светлана пожала плечами и внимательно посмотрела на жениха, который, как-то растерянно оглянувшись, встряхнул головой и сел за руль. Включил музыку. В машину ворвался хриплый голос его кумира – Высоцкого. «Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее…»
«Вот даже твой любимец просит тебя: не гони, чуть помедленнее».
Но Глеб, в упоении от скорости, утопая в радости от взаимной любви, уже не слышал голоса своего ангела-хранителя.
Вскоре они покинули город, и в приоткрытое окно автомобиля ворвались пьянящие запахи умытого дождём леса, скошенного травостоя и грибного духа. Он взглянул на невесту. Сияющие, с огоньками внутри, глаза, поток волос цвета калёной меди, раскинутых на плечах, улыбка чуть приоткрытых губ делали Светлану трепетно-прекрасной и неудержимо желанной. Таинственная женская сила влекла, туманила мозг, толкала на подвиги. Стрелка спидометра замерла на числе «сто». Он почувствовал непреодолимое желание поцеловать её и, наклонив голову, сложил губы в розовый бантик. Светлана засмеялась и чмокнула его в щёку.
– Смотри на дорогу, не торопись.
Этого было мало, почти ничего. Держась за баранку одной рукой, Глеб привлёк её к себе, и они замерли в страстном длительном поцелуе. Вдруг краем глаза он увидел летящий им навстречу, лоб в лоб, «мерседес». Хватило мгновения, чтобы рвануть руль резко вправо и вылететь с дороги прямо в овраг. Машина беспомощно закувыркалась и замерла колёсами вверх. Боли не было. Просто мрак ворвался в его жизнь
В ноздри медленно вползали лекарственные запахи. Шуршащие звуки аппарата искусственного дыхания ритмично раздражали слух. Свет едва пробивался между неплотно сжатыми веками. Всё тормошило, торпедировало клетки головного мозга, формируя ощущения, понятия и даже путаные мысли. Но сил не было. Почти не было. Он быстро уставал, и просыпающееся сознание вновь стало угасать. Глеб даже не успел понять, что не чувствует ног. Но внутренний слух ещё улавливал – или ему так казалось – какие-то знакомые голоса.
– Видишь! Божье провидение всесильно. Ему лучше. Ищи себе клиентов в другом месте. Мы тебе его не отдадим!
– Не спеши, душевная! «Ещё не вечер», как пел Высоцкий. Сил-то почти не осталось, а чтобы встать на ноги, нужны силы, и немалые. Да ему и встать-то не на что, хи-хик. Ноги-то тю-тю, не работают.
– Как ты мне надоела, похоронная твоя доля! А любовь! Ты даже не представляешь, что может сделать любовь. Он же предложение невесте сделал. Ну, той девушке, которая благодаря пристёгнутым ремням отделалась ушибами.
– О-хо-хо. Тили-тили-тесто, жених и невеста! Поминальный стол пора накрывать, а она о свадьбе талдычит.
Пришёл невропатолог. Заглянул в глаза, постучал молоточком по ногам, почиркал его рукояткой по животу, поколол иголочкой и покачал головой.
– При такой травме головного мозга можно считать чудом то, что всего через неделю появились признаки сознания, а вот с ногами дело швах. Спинной мозг молчит. Надо ждать. И ещё! Нужна встряска нервной системе. Пропустите к нему невесту, пусть порадуется.
Глеб слышал голос врача, но никак не мог уловить смысла сказанного.
Светлана чуть не упала в обморок, увидев его в таком состоянии, но, собравшись с духом, взяла за руку. Он открыл глаза и застонал, указывая на аппарат. Врач попросил пожать ему руку и, довольно хмыкнув, отключил систему, удалив из трахеи трубку.
Потянулись мучительные дни медленного выздоровления. В палате постоянно дежурили по очереди мать и невеста, но Глеб упорно отказывался от помощи последней.
– Не приходи больше. Я не хочу тебя видеть, – кричал он, а после от отчаяния в кровь кусал губы.
Наконец она не выдержала:
– Дурак! Я люблю тебя, и у нас будет сын, – выпалила и первый раз заревела в голос.
Глеб опешил.
– Какой сын? – И в это мгновение острая боль пронзила правую стопу. – Больно! Мне больно! – сквозь слёзы заорал он так, что перепугал весь персонал. Прибежал врач, поколол иголкой.
– Больно, и здесь больно, и здесь…
– Ходов! Ты, наверное, родился в рубашке. Спинной мозг заработал, теперь ты точно встанешь на ноги в самом прямом смысле этого слова. Я всегда верил, что наши старания в союзе с Божьими силами и любовью могут привести к успеху.
Заведующий реанимационным отделением пожал плечами и буркнул:
– Бред какой-то, но я склонен верить в это.