Как я все их теперь соберу?
Никуда и не целился вроде,
Где угодно упасть бы могли…
Что ж вы все на моем огороде
Ледниковой грядою легли?
Чертыхнусь ли на эту заразу
Или молча приму как напасть?
Только я в своих ближних ни разу
Этим вот не пытался попасть.
Прекрасное далёко
Пахнущее морем, загорелое,
Никаких не знавшее потерь,
Голубое, золотое, белое
Моё лето, где же ты теперь?
Горизонта тающая линия
Не наскучит, сколько ни смотри!
Где она, прохлада эта синяя
С изумрудной зеленью внутри?
Тропкой тайной возвращаюсь снова я
В мир, где всех излишеств лишена,
Ждёт меня прозрачная, сосновая,
С привкусом черники тишина.
Сад отцовский, красная смородина:
Там ли путь к утерянным ключам?
Край янтарный, маленькая родина,
Что ж ты мне всё снишься по ночам?
Снова ввысь лечу я сокровенную
Белой чайкой в солнечных лучах…
Я не знал, что целую вселенную
Нёс тогда на бронзовых плечах!
На путях моих гололедица…
На путях моих гололедица.
А куда нынче путь держу?
Вновь, как раненая медведица,
У берлоги своей кружу.
И от рёва того, от хрипа ли
И осина дрожит, и ветла.
Кто-то выследил, кто-то выпалил,
Кто-то жизнь разорил дотла!
Косолапая снова бесится:
Пролетит по округе весть…
И на небе-то не повеситься:
Там медведица уже есть.
У весны…
У весны незавидная слава:
То согреет, то кинет в дрожь.
Хоть и шлёндра, хоть и шалава,
Всё равно её, дуру, ждёшь!
Пусть же зимы с их нравом строгим
И трещат, и судачат вновь,
Что весна, мол, ну очень многим
Щедро дарит свою любовь.
Яркость красок, прозрачность линий…
Да я всё бы отдать ей рад
За наивный, за синий-синий,
За девчоночий этот взгляд!
Февраль
Февраль, ты выдумщик и враль,
Твоя мораль – сплошное сальто,
Ты всех лопат моих дюраль
Сточил на наждаке асфальта.
С метелью наперегонки,
Проверив всех прогнозов точность,
Ты треснувшие позвонки
Во мне испытывал на прочность.
А мне б домой – к теплу, к родным,
Но, свесив с крыш сосулек льдышки,
Ты выходной за выходным
Крал, не давая передышки.
Не жаль мне белую скрижаль!
Пусть под рояль на сцене шаткой
Деньков погожих пастораль
Март репетирует украдкой.
Ну а февраль куда-то вдаль
Уйдёт под щебет птичьей стайки…
И солнца лучик, как медаль,
Вдруг вспыхнет на моей фуфайке!
Маета
Ни тоски, ни печали, ни скорби,
Только кругом идёт голова,
И к посланиям urbi et orbi[30]
Я с трудом подбираю слова.
Всюду щебет пернатых компаний,
И под этот любовный вокал
Май пьянящую терпкость Шампани
Подливает в небесный бокал.
Губ ли чьих-то забытая сладость,
Взгляд ли чей-то, смотри не смотри —
Словно тихая-тихая радость
Поселилась сегодня внутри!
Я хожу, я смешно улыбаюсь,
Только свистни, ей-богу, взлечу!
Маетою ли майскою маюсь,
Но иной маеты не хочу!
Не хочу я ни грусти, ни скорби,
Ай, да сплюнь ты, придурошный, сплюнь…
А давай в нашей писаной торбе
Завалящий поищем июнь.
Где-то осень в садах заповедных
Ходит-бродит, считая пеньки,
И на россыпь грошей своих медных
Золотые меняет деньки.
Что ж, дождёмся плутовки бесстыжей,
Даже если – себе на беду…
Уж не с нею ли, с бестией рыжей,
Я в обнимку однажды уйду?
Дары
Седую гриву головы
Склоняя к детскому коленцу,
Шли из-за Волхова волхвы
В хлеву воздать хвалу младенцу.
И звёзд пути сошлись потом,
И в чистом поле лукоморском
Златая цепь на дубе том
Приснится отроку в Тригорском!
Пусть мы не дружная семья,
Пусть проще верить, а не мыслить, —
Есть домик няни, есть скамья,
Есть то, чего не перечислить!
Чем больше благости в лице,
Тем чаще клонит в чертовщину,
Тем реже празднует лицей
Свою святую годовщину!
Пройду сто тысяч ли дворов,
Топча всех бездорожий жижу,
Что драгоценней тех даров
В родных просторах я увижу?
Любовь угорелая
Я войду сюда с тортиком вафельным,
Потревожив вечернюю мглу;
Печка в беленьком платьице кафельном
Так же скромно застынет в углу.
Что ты жмёшься смущённой кухаркою?
Ну попробуй забыть поскорей,
Что любовь твою, жаркую-жаркую,
Променял я на фальшь батарей!
Ты букетов не требуешь розовых,
Ты не манишь к иным берегам…
Знаешь, сколько подарков берёзовых
Я сейчас к твоим кину ногам?
Станем липовый чай мы заваривать,
Ты дыханьем согреешь постель;
Как любил я с тобой разговаривать,
Когда в окна стучала метель!
Ну не ладится всё, что ни делаю,
И давно поубавился форс…
Мне вот эту любовь угорелую,
Видно, боженька дал, чтоб не мёрз!
Тайна
Неподвижна, как кариатида,
Ты глядишь на тёмный водоём.
Фея, эльф, феерия, Эльфрида,
Что за тайна в имени твоём?
И пускай на краткое мгновенье
Ты прильнёшь, продрогшая, к плащу,
Ничего желаннее забвенья
Я в твоих владеньях не ищу.
Лес наполнен птичьей перепалкой,
Всё светлей предутренняя мгла.
Не прекрасной русой ли русалкой
В нашей прошлой жизни ты была?
В этом взгляде небо ли в алмазах
Или древних суеверий страх?
Не таких ли ведьм зеленоглазых
Жгли отцы святые на кострах?
Жизнь проживший, жизни не потрогав,
Буду дальше грезить наяву
И тебя из радужных чертогов
Я в свой тихий омут не зову.
И растает, скроется из вида
Странный мир, где были мы вдвоём…
Фея, эльф, феерия, Эльфрида,
Что за тайна в имени твоём?
Машулька
Протянула рученьки,
Здравствуй, егоза!
А у внучки-внученьки
Синие глаза!
Крохотные пальчики —
Влюбишься в любой!
Ох и будут мальчики
Бегать за тобой!
Как на эти ноженьки
Гляну – не дышу…
Ничего у боженьки
Больше не прошу!
Лето
Властью ли лунного цикла
Над суетою мирской
Ты в моей жизни возникла
Прямо из пены морской.
Ставший похожим на скрягу,
Все сохраню, что могу:
Сосен янтарную брагу
Я в погребах берегу,
Солнце, нырнувшее в море,
Плед, что остался висеть
Там, где на хлипком заборе
Бурая сушится сеть,
Чаек истошные взвизги…
Что ещё в тех погребах?
Помнишь солёные брызги
На пересохших губах?
И подбирал весь июнь я
К собственной жизни ключи,
Ты у костра, как колдунья,
Что-то шептала в ночи.
Так вот, держась за запястья,
И отлететь бы во мглу…
Где ты, дождливое счастье
С жёлтым кафе на углу?
Верочке
Губы жаркие, тёмна ноченька,
Да за окнами ни огня,
Вот откуда такая доченька,
Так похожая на меня!
Морщит личико в одеяльчике,
От восторга душа вразнос.
Ах, как крошечные те пальчики
Теребили меня за нос!
Руки папины, колыбельная,
Ну не спится одной в углу,
Пол, как палуба корабельная,
Из-под ног уходил во мглу.
Ты принцесса моя наследная,
Где он, трон твой, в каком кремле?
Ох, хитрющая, ох и вредная,
Как все женщины на земле.
Нитью связаны мы таинственной,
Той, что крепче любых оков…
Будь же Верой моей единственной
Ныне, присно, во веки веков!
Весточка
Сыну
Мне всё бы заново начать,
Чтоб подмастерьем неумелым
Вновь научиться различать
Оттенки в мире чёрно-белом.
Я возвещу: да будет цвет!