льным коридорам одного из домов в Старой Москве. – Мне рассказывал один друган, что ходы в такие убежища неприметные, выглядят как обычные подъезды. Никто и не догадается. Там продуктов припрятано – на сто лет хватит!
Рая не верит в успех этого предприятия, предпочитая петь в переходе или по электричкам «за малую копеечку». Берет, как обычно, с собой и Егорку. В один из дней мальчик, подпевающий спутнице в переходе, просит пить. Девочка отправляется в ближайший киоск за водой. Малыш следит за ней глазами, как вдруг чья-то большая ладонь бесцеремонно закрывает его лицо, а другая сильная рука подхватывает и отрывает от земли.
– Хочешь жить – молчи! – слышит он хриплый голос.
Испуганного малыша заталкивают в легковой автомобиль, который тут же трогается. В похитителях он узнает Саню Шалого и его спутника. Парни говорят о каких-то делах, которые собираются «провернуть» с участием «этого мелкого», произносят непонятные для него слова. Машина останавливается около трехэтажного дома с выбитыми стеклами. Парни направляются в полуподвальную комнату, таща за собой мальчика. Пахнет готовящейся едой. Старуха в темном платке что-то помешивает в огромной кастрюле. Вдруг повариха оглядывается, и рот ее расплывается в широкой улыбке. Егорка в который раз за день замирает от ужаса: теперь на него смотрит Баба-яга, обнажив в хищной улыбке единственный зуб. Мальчик непроизвольно делает шаг назад.
– Не бойся, она тебя не сейчас сожрет! – противно смеется Шалый. – На сладкое оставит!
Чуть больше суток проводит Егорка среди обитателей полуподвальной трехкомнатной квартиры предназначенного к сносу дома. У каждого из них – своя «воровская профессия». Два паренька, раза в полтора старше Егорки, в комнате с которыми его укладывают спать, называют себя щипачами и, похоже, очень гордятся своим статусом.
– Раньше мы были форточники, а теперь тяжелые стали, да и в окна плохо пролазим, – поясняют мальчишки. – Теперь это будешь ты, – наперебой вводят они Егорку в курс дела.
…Ночью малыша будят, грубо сбросив с дивана.
В той же машине, в которой его увезли от Раи, компания отправляется на дело.
– Ты сейчас будешь супергероем, понял? – тоном, не допускающим возражений, говорит Шалый. – Закинем тебя в разведку к космическим злодеям в окно, и ты откроешь нам дверь, – поясняет он под жуткие смешки того, кто сидит рядом.
…Во дворе дома совсем темно. Егорка с помощью Шалого, подталкивающего его снизу, забирается по холодной металлической лестнице. От страха и ночной прохлады пальчики его плохо слушаются, а ножки соскальзывают с узких ступеней. Добравшись до нужного этажа, Шалый, крепко ухватив малыша, подносит его к открытой форточке и проталкивает в темноту чужой квартиры. Упав на подоконник, Егорка не удерживается и летит на пол. Роль «супергероя», навязанная бандитом, ему совсем не нравится.
– Космические злодеи не могут жить в обычных домах, – рассуждает он, поднимаясь.
Через несколько минут где-то в глубине квартиры раздаются мелодичные сигналы, потом – громкий стук в дверь.
– Эй, шкет, где ты там? Открывай давай! – слышит мальчик ненавистный голос Сани Шалого.
Егорка выходит в прихожую, стараясь не шуметь. Сейчас от этого страшного человека его защищает запертая дверь, хоть и чужая. Ему так не хочется открывать ее этим страшным людям! Вдруг снаружи слышится скрежет металлических запоров.
– Что здесь происходит? – спрашивает кто-то на площадке зычным басом…
Малыш, замерев, стоит у двери. Даже тогда, когда он, подталкиваемый Шалым, лез по холодной лестнице, боясь оступиться и полететь вниз, ему не было так страшно…
…Вечером того же дня Надежда узнает от мужа, что в квартире ректора одного из университетов, находящегося в командировке, соседи обнаружили постороннего мальчика лет пяти, очень похожего на Игорька. Преодолев некоторые административные преграды, они везут его домой. Ребенок замкнут и запуган. Дома Надежда, искупав малыша, заворачивает его в полотенце и укачивает на коленях.
– Меня мама тоже так дейжала… в полотенче, – шепчет он вдруг.
На вопрос о том, где сейчас его мама, малыш отвечает:
– Потеялашъ, – и мило пожимает плечиками.
Надя с необыкновенной радостью ухаживает за ребенком, аккуратно постригая его нежные ноготки, расчесывает мягкие волосы…
…Надежда и Юрий стараются уделить малышу как можно больше внимания. Водят его в зоопарк, в кукольный театр, кормят мороженым и умиляются его детским суждениям.
– Как такая большая тетя жалежла в такого маленького Чебуррашку? – старательно выговаривая трудно дающиеся звуки, спрашивает мальчик, когда артисты вместе с куклами выходят на поклон.
Он очень разочарован, что Чебурашка не живой, а роль его играла актриса. Надежда счастлива. В женщине зреет намерение усыновить этого малыша, который так напоминает ей погибшего сына.
Позвонив Таисии, она узнает новость, которая ее радует и огорчает одновременно: мальчика, которого она вознамерилась усыновить, разыскивают родственники. И зовут его Егорка Красиков. Женщины договариваются вместе навестить Сеньку Моряка.
На следующий день, подходя к зданию больницы, Надежда видит у ворот Таисию, беседующую с мужчиной в форме морского офицера. Он бежит им навстречу, подхватывает мальчика на руки.
– Ты помнишь меня, Егорка? – спрашивает моряк. – Ну, как меня зовут?
– Паша, – шепотом произносит малыш и смущенно улыбается…
Егорка забегает в палату первым, обнимает старшего товарища. Сенька радуется встрече с маленьким собратом…
Надежда, несмотря на неизбежность предстоящего расставания с малышом, счастлива, что его мама нашлась. Она учит Егорку правильно произносить звуки.
– Вот приедет твоя мама и услышит, как ты хорошо разговариваешь. Знаешь, как она удивится?.. – говорит она ему.
…Егорка с Надеждой стоят у дома. Подъезжает такси. Из автомобиля выбегает молоденькая женщина, бросается к Егорке, подхватывает его на руки и долго стоит так, прижимая мальчика к себе.
– Мама, я жнал, что ты найдеща! А я вс-се буквы выго-вар-риваю! – радостно сообщает Егорка после горячих материнских объятий. – Ты удивляища?
– Конечно, родной! – отвечает женщина и смеется сквозь счастливые слезы.
Надежда, наблюдая за встречей матери с сыном, радуется за них обоих…
– А вы меня не жабудете? – спрашивает Егорка, прощаясь с Надеждой и Юрием в аэропорту.
Надя целует малыша, в последний раз вдыхая запах волос на детском височке.
– Лети, Воробышек! – говорит она, отпуская его к счастливой маме. А самой так хочется расплакаться…
Ольга Блинова
Родом из г. Томска. Мать – лингвист, отец – историк. Училась: Томский университет (филология), Иркутский университет (журналистика), аспирантура МГУ (литературная критика). С 1979 года – член Союза журналистов. С 2003 года – член Союза писателей России. Публикации в газетах и журналах Сибири, Урала, Москвы, Сергиева Посада. Книги: «Накануне дороги» – стихи (Томск, 1989), «Облик» – стихи, проза, журналистика (Сергиев Посад, 2005), «Провожаю сентябрь» – проза, стихи (Сергиев Посад, 2015), «Мы ваши бабушки» – киноповести (Сергиев Посад, 2017).
Лауреат конкурса «Золотое перо Посада». Лауреат Первого всероссийского конкурса им. Геннадия Карпунина в номинации «Поэзия». В последнее время – литредактор и корректор. Живет между Томском и Сергиевым Посадом.
Владимирские художники, или Неужто аборигены съели Кукшу?
Слова, что путешествовать лучше летом, – только слова. Попасть во Владимир пришлось как раз по самому лучшему снегу зимы: пушистому, теплому – такому, какой не лежит и часу в столице, тут же истаивает. Но там, в бывшем стольном граде Владимире, он шел и шел и лежал ковром, и на главной улице ранним утром дворники сгребали его классическими деревянными широкими лопатами, а где еще не сгребли – можно было увязнуть.
Белый Владимир. Белые храмы на белом снегу. Строгое великолепие Успенского собора. Потемневший белый камень стен монастыря, принявшего первоначально прах Александра Невского. Остатки золотого века владимирского зодчества.
Белый прах веков.
Улица, которую прежде (как и во многих старых русских городах) называли Большой и о которой Добролюбов, проезжая, писал: «…кондуктор говорит, что только одна улица и есть порядочная во всем Владимире».
Совсем рядом, в пяти минутах отсюда, по горе и под горой разбросаны деревянные домишки, узкие улочки и тот подвал, о котором пойдет, вниз скатываясь, речь. Пока приведем только строки путеводителя, изданного за два года до перестройки: «У царского правительства “не было” денег на благоустройство одного из древнейших городов России».
У последующих правительств, увы, тоже.
Здесь, во Владимире, служил некогда в губернской газете Герцен. Здесь жили знаменитые братья Столетовы – физик и генерал. Здесь, на той же главной улице, стоит один из старейших в стране музеев.
Картины Поленова, Тропинина, Шишкина, Васнецовых, Айвазовского, Куинджи и даже (мало где увидишь) Фешина. Любовно и ностальгически-романтизированно оформлена экспозиция быта дворянских усадеб, коих много было когда-то в губернии. Впечатляет напоминающая иконостас стена портретов русских царей и примкнувших к ним исторических личностей.
Происходила в эти дни в музее и оригинальная выставка бутылок всех времен (около 300 экспонатов, хотя действительность, конечно, богаче), сопровожденная, увы, очень самодеятельными стихами «на заказ». Получасом позже антикварный магазин неподалеку показался достойным продолжением той выставки, только более многожанровым.
На выходе из этого красивого музея угрюмо томился очень вооруженный пятнистый охранник, создавая эстетический контраст. Но вина не его, конечно, а снега, белого снега…
На той же заснеженной главной улице – все приметы времени, вывески причудливо названных баров и кафе – тут, как и во многом, провинция изобретательней Москвы. Долго пришлось опрашивать прохожих: что за памятник, единый в трех лицах, громоздится в центре? Толком всех составляющих памятник лиц не знал никто, лишь смущенно сообщили, что в народе это называется «Три дурака», а то и похуже. По концентрации памятников этот квадрат города явно превосходил все другие: видимо, призван осуществлять зодческую связь времен. Вот по поводу связи времен здешний скульптор и уточнил: «Видите – там Андрей Рублёв? А через дорогу – Ильич. Позы явствуют: Рублёв рисует Ленина».