– Лев Антониович?
– Да! – ответил он и стал внимательно рассматривать стоящую перед ним женщину.
Это был его тип женщины. Высокая, стройная, в деловом синем костюме брюнетка с короткой стрижкой и большущими чёрными глазами не мигая смотрела внимательно на него. Щёки её покрылись румянцем, и она негромко сказала:
– Нам с вами надо обязательно поговорить, обязательно надо!
– С превеликим удовольствием! – ответил он и нутром почувствовал приближение чего-то непонятного и важного.
Единственное, что его смутило, – это её возраст. Она казалась старше его, но годы выдавали свою хозяйку только морщинками вокруг глаз.
– Возьми! – прошептала брюнетка и передала Лёве запечатанный почтовый конверт, следом добавила так же тихо: – Приди! Прошу тебя! Буду ждать! – и улыбнулась такой зовущей улыбкой, что ему почему-то вспомнилась Клеопатра. Вот так, улыбаясь, наверное, она уводила в ночь своих любовников, а утром их находили обезглавленными.
В конверте лежала записка: «Лев! Дорогой! Я жду тебя очень. Надо тебе многое сказать. Жду! Сегодня в 18 часов у меня. Кира». Дальше адрес.
«Она знала, что наша встреча состоится, раз заранее написала. Да… это судьба! Давно меня так не колотило перед встречей с женщиной», – думал приглашённый.
Он бы мог прилететь к указанному адресу на тех «крылышках» – из роддома, но пошёл пешком. В 18:05, держа в руках букет цветов, он звонил в её квартиру…
Молодой человек давно усвоил несколько истин своего поведения в этой жизни. Одна из них была: если кому-то от тебя что-то сильно нужно, а ты не против, – сделай, что просят (исключая зло). Тебе это зачтётся на небесном экзамене. Была пятница. От Киры он ушёл в воскресенье вечером.
Про эти два дня и две ночи лучше было бы снять фильм (желательно с Безруковым и Моникой Веллуччи в главных ролях), со всеми страстями, которые легче показывать, чем описывать.
Краткое содержание могло быть таким. Кира Львовна Гордеева ещё совсем недавно работала в прокуратуре. Замужем не была и, похоже, не собиралась. С самого детства фамилия наложила свой отпечаток на её судьбу: она была гордой и хотела быть «гордее» всех. Во как. Охотники усмирить её гордыню множились с каждым годом, но все терпели неудачу. И вот несколько лет тому назад она встретила Антонио Ивановича. Ей не надо было замуж, она захотела, чтобы он стал отцом её будущего ребёнка. Но он внезапно трагически погиб. Она должна была вести дело о его смерти и знала, как это случилось. Дело официально не открывали, а всё, что у неё было, забрали и уничтожили… Три года она не могла прийти в себя, а два года назад случайно на кладбище увидела Льва и сразу решила, кто всё-таки будет отцом её сына (она была уверена, что родит только мальчика). Целых два года Кира жила в ожидании этой встречи и была убеждена: что не успел сделать отец – то получится у его сына. И вот двое суток у него получалось, получалось, получалось… В самом начале этой безумной страсти случился казус. Кира оказалась совсем невинной девочкой. Лёву это так ошарашило, что от удивления у него напрочь пропала мужская сила… на некоторое время. На следующий день они вспоминали про это с улыбкой. В ней даже проснулось животное половое любопытство. «Слухи ходят, что у Иночленовых там всё по-другому. Покажи мне», – попросила Кира Лёву. Тот быстро встал с кровати и, как художник, живописал в разных ракурсах то, о чём она его просила. «Да вроде как у всех». – «А ты откуда знаешь?» – «На картинке видела!» Целый час они хохотали не в силах остановиться. В воскресенье он предложил ей выйти за него замуж, но она вежливо отказала ему. У неё вся будущая жизнь была просчитана и разложена по полочкам. Одно его условие она никак не могла отвергнуть. Когда родится ребёнок, надо отправить папе телеграмму с двумя словами: «Да!» и именем. Фамилия будет маминой. Остальное – по обстоятельствам.
Перед самым уходом Иночленова-младшего Кира как-то задёргалась, порывалась что-то сказать, но молчала. Потом всё-таки не выдержала и сунула ему тонкую папку с какими-то бумагами: «Не могу держать в себе! Ты должен знать! Тут всё – правда. Не хотела же отдавать сначала. Извини!»
Дома, раскрыв папку, Лёва увидел два листа. На одном Кира изложила своё видение их дальнейших взаимоотношений с теми самыми «полочками». Лист был озаглавлен «О нас». Многое из написанного она ему уже озвучила. «Значит, так тому и быть! – подумал он. – Когда только успела?» И взял другой лист.
Этот лист отличался от первого тем, что текст был напечатан и без всяких заголовков…
«Правда о смерти Антонио Ивановича Иночленова заставляет меня взяться за перо. Это письмо написано через три года после его гибели и только для одного человека. Лев, сразу прошу у Вас прощения. Эта правда, наверное, меньше всего нужна Вам. А нашему городу она вообще не нужна. Такого скандала город бы не выдержал. В тот злосчастный день я была дежурным следователем прокуратуры. Вечером позвонил начальник и приказал нам с судмедэкспертом срочно ехать домой к заместителю прокурора: там труп. Сам начальник подъедет следом. Мы прибыли на место быстро. В квартире уже находился работник прокуратуры – это был сосед снизу. Он услышал сверху сильный шум и крик жены заместителя прокурора. Дверь оказалась незапертой, и он вошёл. В спальне, у самой двери, лежала без сознания жена зама. Сам он сидел рядом и пьяными глазами смотрел, как из-под опущенного до пола кроватного покрывала красной змейкой вытекла кровь и пряталась в складках коротенького цветного халатика, накинутого на голое тело прокурорши (эти слова соседа я помню до сих пор). Когда он приподнял это покрывало и матрас с простынёй, его самого чуть удар не хватил. На полу под кроватью лежал мужчина в одних плавках. Остальная одежда была зажата в обеих его руках. Грудная клетка мужчины была раздавлена, как будто он побывал под трактором. Судмедэксперт зафиксировал его смерть и долго отделял кроватную панцирную сетку от рёбер пострадавшего. Ни милицию, ни скорую помощь прибывший начальник вызывать не стал. Я не могла даже разговаривать, а только смотрела на лицо погибшего. Это был Антонио Иванович, Ваш отец и человек, который мог подарить Вам братика. Из показаний жены заместителя прокурора (начальник приказал их не записывать) было установлено, что погибший мужчина был её любовником. Муж был в командировке и должен был вернуться завтра, а пришёл сегодня, пьяный. Хотя он больной и не пьёт совсем: нарушение обмена веществ, весит сто пятьдесят килограммов. Как он открыл дверь в таком состоянии – никто не понял. Она успела только накинуть халатик, спрятать любовника под кровать и опустить за ним покрывало. Муж, даже не сняв обувь, кое-как добрался до кровати и со всего размаха бухнулся на неё. Судмедэксперт сказал, что Антонио погиб моментально. Человека просто расплющило. Потом пришли какие-то люди, забрали труп и стали убирать в квартире. С ними был и врач, который приводил в чувство супругов. Потом начальник снял нас с судмедэкспертом с дежурства и отправил домой. Утром мы подписали какие-то бумаги, и нам в категорической форме было заявлено о неразглашении любой подробности вчерашнего происшествия. Вечером полупьяный эксперт поделился со мной своим выводом: чтобы так деформировать человеческое тело, надо минимум уронить на него груз не меньше тонны. Значит, если от тысячи килограммов отнять вес заместителя прокурора – сто пятьдесят, то получится восемьсот пятьдесят килограммов. Чего? Ответ: рогов. Эти рога и сгубили несчастного любовника. У судмедэксперта было довольно странное хобби – писать эпитафии на своих пациентов. На этот случай он написал:
“Погиб под тяжестью рогов,
Самим собой произведённых!”
Простите меня ещё раз за то, что пишу эти слова. Так было.
Заместителя прокурора больше никто не видел: его в тот же день перевели в другой город, а потом – на Дальний Восток. Следом переехал жить в другое место судмедэксперт. Прокурор с почестями ушёл на пенсию (его даже наградили орденом). Я перешла из прокуратуры в жилищный отдел городской администрации. Там до сих пор и работаю юристом.
Великодушно извиняюсь, если причинила Вам боль. Отец говорил, что больше всех на свете любил Вас.
И ещё прошу об одном: когда прочитаете письмо… сожгите его!»
Впервые в жизни Лев ни с кем не хотел делиться своей болью. Страничка памяти отца была дописана до конца…
Оставив матери доверенность на продажу квартиры, он уехал туда, где учился в институте. С Кирой он не стал встречаться. В её письме было всё расписано, так что он знал, когда как поступить. Второе письмо он сжёг.
На работу Лев устроился в небольшую архитектурно-строительную фирму. Ему ещё в институте нравилось проектировать коттеджи, частные дома, богатые дачи и даже современные замки. Платили очень хорошо. Заказчикам нравилось. От прадеда, наверное, ему достались талант архитектора и нестандартное мышление. Киру он пытался не вспоминать, но не всегда удавалось. Как тут не вспоминать, когда через девять месяцев пришла телеграмма: «Да! Лев Львович!»?
Маленький Львёнок появился на свет в том же роддоме, где и его папа.
На второй день после родов Кира стояла у окна в коридоре послеродового отделения, смотрела на улицу и потихоньку осознавала, что такое счастье…
Вдруг рядом, на стоявшую возле стенки скамеечку, плюхнулась запыхавшаяся пожилая нянечка со стопкой чистого белья в руках. Она немного отдышалась и, ласково глядя на Киру, спросила:
– Родила?
– Да! – улыбнулась ей молодая мама.
– Молодец! Если мы не родим, кто тогда родит, а? – Нянечка подмигнула ей правым глазом. – Кто получился?
– Мальчик получился.
– Тоже хорошо. В хозяйстве пригодится. Как нарекли крошку?
– Лев! – гордо сказала Кира Гордеева.
– Ну, ты ещё скажи, что папа Николай, а твоя фамилия Толстая. Или нет?
– Нет. Фамилия у меня другая, а по отчеству получился Лев Львович.
– Как-как? Я не ослышалась?.. Львович?
– Да, так и есть!