– Ну здравствуй, братишка, – с улыбкой повторил Толя-ля, сияя от счастья.
Медитация Чудо. Автор: Елена Вильчитская
Глава шестаяВ которой Бармалё наделяет волшебными полномочиями людей
– Молодец, Кучеряшкина! Ма-ла-дец! – прокатился через ледовую арену звенящий голос тренера. – Все бы у меня так летали, медали бы вешать было некуда!
Аля-ля Кучеряшкина – восходящая звёздочка фигурного катания – раскрасневшись от смущения и разминки, привычным движением полоснула лёд коньком и ласточкой влетела в объятия тренера.
– Вера, а у меня прыжки сегодня лучше вчерашних пружинились?
– Ещё бы! – внушительно кивнула тренер.
– А вращения лучше кружились?
– Ты бы только себя видела!
– А перебежки быстрее бегались?
– Ля-ля, – тренер звала любимую ученицу на особый музыкальный манер, – ты с каждым днём становишься всё лучше и лучше. Я тобой горжусь!
Вера была не типичным тренером. Странным. Коллеги по фигурному катанию относились к ней настороженно и с каплей леденящего презрения. «Только портит юных спортсменов своим конфетным воспитанием», – недоумённо и синхронно закатывал глаза весь тренерский состав, когда Вера мчалась поднять со льда оступившегося ученика или подуть на обожжённую ледяным ударом коленку. Пока прочие спортивные наставники сотрясали арену громогласными криками, от которых даже у суровых техников шёл мороз по коже, Вера топила льды детских страхов и сомнений теплом своей любви.
– Когда вместе проводишь на холоде по пять часов, нужно согревать друг друга добрыми словами и крепкими объятиями, – объясняла она директору школы успех тех юных фигуристов, которые тренировались с нею.
– Но, Вера Александровна, в спорте так не принято! Особенно с детьми. Детям для достижения высоких результатов нужны непререкаемый тренерский авторитет, дисциплина, строгость… Поймите, они не в ясли пришли. Здесь из них чемпионов делают! А вы их балуете…
Сценарий этих разговоров Вера знала наизусть, так как принимала в них участие регулярно. Поэтому уверенно продолжала:
– Но вы же знаете – мои ученики занимают все призовые места и выступают лучше ребят, которых держат в ежовых рукавицах.
– Мир полон странных совпадений, Вера. И всё же впредь прошу вас быть с детьми построже! И рукавицы выбирать соответствующие.
Вера с пониманием кивала, не снимая привычной тёплой улыбки с лица, и отправлялась на лёд отрабатывать свою уникальную тренерскую методику – любить детей и учить их кружиться и прыгать от счастья даже на льду.
Нежная привязанность к «летающим ботиночкам» – так когда-то маленькая Вера-ра называла коньки – появилась у неё ещё в раннем детстве. Сквозь сизый туман её первых воспоминаний до сих пор красочной открыткой проступал тот день, когда мама впервые привела её на каток. А потом случилось настоящее чудо – после первой тренировки на льду за Веро-рой пришёл папа. Помог ей расшнуровать коньки… Сжав в своей шероховатой руке обе её ладошки, потер их друг о друга, чтобы согреть… И натянул шапку так, что ей пришлось запрокинуть голову и всю дорогу до дома созерцать мир сквозь просветы шерстяных нитей, в которых мелькали светлячки городских фонарей. И это был прекрасный мир – мир, в котором у Веры-ры был папа.
Этот самый важный в её жизни человек был нечастым гостем в доме, где она жила. Так было всегда. Маленькая Вера-ра знала, что у других детей семьи были устроены иначе, но, как вот так устроилась её семья и почему, спросить стеснялась. Да и имело ли это хоть какое-то значение, когда папа регулярно встречал её после катка и согревал ей ладошки…
Поначалу Вера-ра виделась с папой примерно раз в неделю. Мама то ли снисходительно, то ли просто печально называла это время «отцовский час». Вызывая тем самым искреннее возмущение дочки: ведь они с отцом проводили вместе не какой-то там час… Иногда они были вместе два, иногда три, а иногда и три с половиной часа подряд! Зачем же мама отнимала у них это бесценное время – пусть даже на словах… Но когда девочка стала ходить в секцию фигурного катания, они с папой стали видеться гораздо чаще. У них даже появилась своя самая настоящая волшебная традиция: после каждого занятия папа снимал ей коньки и слегка неуклюжим жестом натягивал шапку. В сознании малышки коньки и папина тёплая рука крепко-накрепко сплелись пальцами и шнурками. И Вера-ра уверо-ровала: чем больше она будет тренироваться на льду, тем чаще будет видеть папу.
Эта незыблемая убеждённость маленького сердца вскоре принесла большие результаты. Вери-рик – так её называл только папа – стала лучшей ученицей в группе и вошла в состав областной сборной, в связи с чем тренер попросил приводить ребёнка на ледовые занятия каждый день. От восторга и радости маленькая фигуристка исполняла сложнейшие вращения легко и играючи. И знала, что её главная победа уже состоялась – папа приходил за ней каждый день. И каждый день она несла его шероховатую ладонь в своей руке как самый почётный кубок в мире.
Однако постепенно – взрослой Вере уже теперь и не вспомнить, как так вышло и почему, а семейная легенда гласит что-то про переезд и сложные жизненные обстоятельства – папа перестал её встречать после занятий. Покидая раздевалку в предвкушении долгожданной встречи с отцом, Вери-рик всё чаще стала натыкаться на «не тех»… маму, тётю, деда, и пару раз даже была изъята из фигурной секции соседкой Татьяной Михалной. «Он не смог… он не смог… он не смог…» – всякий раз пожимал плечами словно в свое оправдание другой встречающий – не отец. Но Вера-ра так и не смогла привыкнуть к этому ответу на вопрос «где папа?» – ни на второй, ни на третий, ни на Свет его знает какой по счёту год своих ежедневных тренировок. Так незаметно Вери-рик повзрослела. Стала просто Верой, научилась сама расшнуровывать коньки и начала ходить без шапки. Мир больше не сиял запутавшимися в шерстяных ниточках огнями. Вера закалялась.
Вера очень скучала по папе, но не давала себе внутренне хлюпать носом и шмыгать душой. Как-никак она была чемпионом. Всякий раз, выходя на лёд, Вера представляла, что на одной из трибун сидит Он. Она широко улыбалась, махала в пустоту воображаемым любимым очертаниям и… каталась, разгонялась, прыгала и вращалась так, будто бы отец внимательно следит за каждым её движением. У Веры не было права на ошибку, осечку или просто слегка небрежное движение – папа мог прийти в любой момент.
Став чемпионкой страны, обладательницей международного золота, серебра и повсеместных зрительских симпатий, Вера так и не перестала ждать отца и искать его привычным пронзительном взглядом среди гостей пёстрых трибун. В каждом городе. В каждой стране. На каждом катке… Вера выходила на лёд, традиционным воздушным поцелуем приветствуя свою мечту о встрече с папой.
Верино выступление на важнейших в её карьере соревнованиях началось именно так… Коронный проезд через всю арену, взгляд, мгновенно ощупавший каждое место зрительного зала, воздушный поцелуй в никуда… А вдруг всё-таки Он здесь и смотрит… И, конечно, знает, что каждая победа этой хрупкой чемпионки посвящается ему. Вера парила над светлой гладью голубоватого льда, кружась в вихре собственных мыслей и сложнейших спортивных элементов. Но главный трюк её выступления был впереди… Стремительно подбираясь к нему, Вера разогналась ещё сильнее, летящим махом занесла правую ногу на третий круг своего изумительно-рекордного вращения, драматически запрокинула голову и… краем глаза поймала очертания знакомого профиля, мелькнувшего в зале… Или всё-таки показалось? Её тело дрогнуло, не успев доделать прыжок, сердце замерло на самом пике полёта, слёзы заполнили пространство век, словно мутным увеличительным стеклом исказив реальность… Свет прожектора заставил зажмуриться… Лёд кубарем покатился из-под Вериных «летающих ботиночек»… Что-то оглушительно треснуло, хрустнуло и погасло…
– Верик-рик… Алё! Меня слышно? Алё! Алё! Это я, Бармалё…
Вера с абсолютным непониманием, но довольно заинтересованно разглядывала забавное многолапчатое существо, раскачивающееся на светящейся пружинке.
– Что? Кто? – сквозь головную боль не расслышала Вера. – Я ударилась о лёд, отправилась на тот свет и ты ангел-хранитель, который меня встречает? – с тихой улыбкой поинтересовалась она. – Почему только вместо крылышек у тебя лапки? Да ещё и в таком количестве…
– Эх ты, забывашка, – с нежностью заглянул Бармалё в слегка прикрытые Верины глаза. – Сколько раз тебе повторял! Нет ни того света, ни этого. Свет един.
– Да, кажется, что-то такое припоминаю… – попыталась приподняться растянувшаяся на льду Вера, но почти что сразу забросила эту идею.
– Всё, что объяснял тебе когда-то, – ну абсолютно всё из головы выветрилось! – пожал всеми своими многочисленными плечиками гусениц. – Хотя, чему я удивляюсь – столько кружиться, да ещё и на морозе…
– А мы что, давно знакомы? – удивлённо разглядывала Вера изгиб каждой добропрядовой ниточки.
– Давно?! Давнее всего на свете! – расхохотался Бармалё. – Неужели ты не помнишь, как мы с тобою чертили нити света на льду свежезаточенными коньками? Как я вязал для тебя шапку из любви, сквозь добросплетения которой ты так любила рассматривать блики света? Как протягивал тебе свой волшебный провод, чтобы ты, держась за него, побыстрее выучила прыжок с тройным вращением? А по ночам штопал мозольки на твоих пятках, чтобы на утренней тренировке ты была как новенькая…
Вера удивлённо разглядывала знакомое создание и всеми силами пыталась прийти в своё сознание. Но как будто бы, наоборот, всё глубже и глубже погружалась в далекое прошлое, где рядом с нею – а если быть точнее, то прямо у неё за шиворотом – всегда находился добрый и надёжный друг. «Как же звали его? Тру-лё-лё? Телефонолё? Перезвонолё? Беритрубкулё?» Вера даже слегка наморщила нос в тщетных попытках поймать свои туманные воспоминания о ком-то волшебном, кто заботился о ней и любил её больше всех на свете.