— Мне всё равно, я хихикать не буду, — не видя Чимина, а слыша только его голос, пожала плечами я. Если бы сейчас прозвучал басок Чжунэ, я бы, наверное, рухнула замертво от наслаждения. Хорошо, всё-таки, что он далеко, и никак меня не потревожит. Скотина. — А ты видишь в темноте?
— Я нет, смутно, слабый-слабый силуэт. У меня больше развиты другие чувства: слух, обоняние. В целом, это всё не так важно, потому что за порогом Лога, там, где мы ведём войну, нам выдаются аппараты ночного видения и множество других прибамбасов, но никто не застрахован от их поломки или потери, поэтому следует быть готовыми ко всему. С этой целью и мучаем адептов.
— Никаких мучений, мне интересно, правда. Достичь пределов возможностей собственного тела! Меня иногда посещали подобные мечты, особенно в период бешеного фанатизма по Брюсу Ли.
— О, я тоже обожал фильмы с ним! Хотя с Джеки Чаном были смешнее, и я переключился на них.
Мы немного поговорили, и перешли непосредственно к тому, ради чего здесь оказались. Даже с широко распахнутыми глазами я ничего не видела, сколько не вглядывалась — я не могла различить ничегошеньки, хотя в душе теплилась надежда, что какой-нибудь дар во мне откроется. Но Диэйт и Ямада были правы, пусть без таланта и некой природной избранности, я всё равно боевая единица, и мне не надо будет отчаиваться, если никакого «третьего глаза» не распахнётся.
Чимин за многие годы обучения и, в последнее время, преподавания, приобрёл способность чувствовать бесшумное приближение человеческого тепла за двадцать пять — тридцать сантиметров, а если движение было быстрым, то ударная волна по воздуху прилетала ещё раньше, и предотвратить атаку он мог загодя. Сначала, на словах, мне показалось это достаточно простым, но когда я и под конец занятия не научилась ощущать медленно подкрадывающиеся ко мне ладони дальше, чем за пять сантиметров, я огорчилась.
— Не расстраивайся, — похлопал по моему плечу Чимин, — это первый урок, у некоторых чутьё обостряется месяца через три. Чтобы ускорить процесс можно заниматься медитацией, саморазвитием, могу дать несколько советов.
— Буду благодарна, я очень хотела бы проявить себя на всю катушку.
— Попробуй определить в себе самые чувствительные места, к ним прислушиваться проще, их и проще обострить.
— И как их в себе определяют?
— Ну… в простонародье эти места называются эрогенными зонами, — со смешком уточнил Чимин. Я попыталась вспомнить, на прикосновение к чему реагировала особенно сильно, встречаясь с Чжунэ. Господи, да я дрожала, где бы он меня не потрогал! Тряхнув головой, я хотела посмотреть на Чимина, но вспомнила, что тут хоть глаз выколи, а потому обратилась ко мраку:
— А тут такие слова можно произносить? Эрогенные…
— Теоретический курс включает в себя лекции по тантрическому сексу, конечно же, можно.
— Да ладно? — выпучила я глаза, но всё ещё безрезультатно. — Монахов обучают искусству секса?!
— В жизни всё может пригодиться, — приобретя оттенок флирта, зазвучал голос Чимина, но этот флирт был будто направлен не на меня, а на мысли в целом. — Секс — созидательная часть жизни, он способствует рождению новой. Осуждается только беспорядочный и тот, который без любви. Искусство тантрического секса — это не искусство изысканных наслаждений, это часть учения о самоотверженности, в которой человек должен пренебрегать своими удовольствиями ради удовольствия ближнего даже в самые интимные моменты.
— Ух ты, монахи — гуру секса. И… все-все тут эти лекции прослушивают?
— Каждый выпускник знаком с теорией, но, сама понимаешь, тут практики нет, а пока донесёшь знания до внешнего мира — что-то можно и подзабыть, — развеселился Чимин.
— То есть, ждать от золотых реализации Камасутры не приходится?
— Ты с какой целью интересуешься? — приблизился ко мне молодой человек, и явно в зоне дальше двадцати сантиметров. Но я почувствовала! Вот чудеса! Но почему? Потому, что от темы разговора во мне заиграло возбуждение? Это и есть один из способов обострения чувствительности? По всей логике — да.
— Просто так… ну да ладно… вернёмся к этим… эрогенным. Когда их в себе отыщешь, что делать — выставлять локатором?
— Учитывая, что самая чувствительная часть тела мужчины — половые органы, все золотые, по-твоему, должны на заданиях ходить с вынутым по ветру членом? — Я засмеялась, представив эту картину.
— Нет, конечно… извини… боже, это ржачно, — не в силах успокоиться, гоготала я, закрываясь ладонью, зная, что в монастырской тишине мой хохот способен разбудить и отдалённые жилища. — Сейчас-сейчас, я успокоюсь, подожди.
— Я не тороплюсь.
— М-да, — вытирая слёзы от смеха, вздыхала я, — это был бы, кстати, неплохой тактический ход по обезвреживанию противника, как в «Храбром сердце», где они голые жопы врагу показали… А если ещё будет и женский отряд, то можно сиськи обнажить.
— Ага, и своих же отключить, — усмехнулся Чимин. — Золотые более падки на женщин, к твоему сведению, нежели их соперники, те, в основном, грезят деньгами и властью, и прекрасная женская грудь на пути к цели их не отвлечет.
— Чонгука не отвлечёт тоже, — снова зачем-то упомянула я его, сразу же пожалев об этом.
— Ну, Чонгук — это Чонгук, его и пуля во лбу не остановит, если он вознамерится кого-то прикончить. А я парень слабый, я ж засмотрюсь и — пиши пропало.
— Будет тебе прибедняться-то.
— Нет, я серьёзно. Я считаю, что всё делается ради женщин. Настоящий мужчина должен делать всё только ради женщин, а не своего честолюбия или тщеславия. Что такое слава, успешность, богатство? Меня давно это не волнует, когда-то может и волновало — сейчас нет. А вот вызвать улыбку на лице девушки, дать ей почувствовать защищённость, надежду, избавить её от одиночества. В конце концов, даровать ей любым способом счастье — разве это не достойная цель для мужчины? По-моему, единственно достойная.
— Но каждая девушка, мне кажется, хочет одного идеального принца, чтобы он всегда был с ней, а ты… разве ты такой? — прямо спросила я, догадываясь, какой Чимин ходок по девчонкам в Сеуле. — Чонгук, выходит, поступает честнее, стараясь держаться подальше от женщин?
— Не знаю, может быть. Но своей отстранённостью он сохраняет их неудовлетворенность, интерес к себе. Девчонки мечтают о нём, сохнут по нему, а он всё так же недостижим, весь в своих мыслях и принципах. А я действую приземлённее, если я кому-то нравлюсь, я отдаюсь в добрые руки. — Я не видела улыбки Чимина, но легко могла её представить, беспечную, сладострастную и честную. — При ближайшем рассмотрении я оказываюсь не идеальным, доступным и простым парнем, и не заставляю страдать ни чьи сердца. У меня были постоянные… не буду лицемерить и называть их девушками — любовницы. Пока они не охладели ко мне, я их не бросал, со всеми разошёлся мирно и по-дружески. Но пока во мне нуждаются — я всегда буду рядом.
Я замолчала, понимая, что он не хвастает и не преувеличивает, а так и есть. Меняя тему, Чимин сказал:
— К тому же, разве только через постель и отношения возможно дать девушке счастье?
— А как ещё? — ограниченно удивилась я.
— Предположим, ты имела мечту, стремление заниматься чем-то, но не могла найти возможности или смелости для того, чтобы выбрать свой путь. Что-то или кто-то мешал, или не хватало уверенности в себе. Если же ты получишь доступ к желаемому и свободу действий, разве не станешь счастливее?
— Да… разумеется. То есть… ты был инициатором того, чтобы я оказалась здесь?
— Это был экспромт, — слукавил Чимин.
— Слушай, импровизатор, тут врать нельзя, — напомнила я.
— На мне висят убийства людей, ты думаешь, я провалюсь на этаж ниже в аду от беззлобной иронии?
— Ты атеист, и не веришь в ад, — не дала я себя сбить с толку.
— Вот именно! — сказал он таким тоном, что насчёт обмана всё стало ясно до безнадёжности — придётся держать с ним ухо востро. — Идём спать, на сегодня хватит занятий.
Когда он это произнёс, я поняла, что действительно устала. Джоанна-то подремала после обеда, а я не удосужилась, поэтому теперь не отказалась поспешить к подушке. Чимин проводил меня до верхнего уровня Лога и ушёл обратно. Я умылась, разделась, и забралась на кровать. Когда пришла моя соседка я не знаю, потому что меня вырубило сразу же, а утро, показалось, наступило через секунду, оглашенное бодрым голосом Элии:
— Просыпайтесь! Доброго дня! Увидимся на завтраке. — И тут же выбежала прочь.
Выбираясь из постелей, мы с Джоанной принялись за обычные процедуры приведения себя в порядок. Вот и второй день в Тигрином логе. Первый был насыщенным, и я успела со многими познакомиться, кое-что узнать. Но учитывая, что осталось меньше месяца моего тут присутствия, надо сделать упор на занятия и тренировки. Fight on[53]!
2-ое августа
— Боюсь, что никогда не добьюсь и близко того, чего добился мой папа, или хотя бы мой брат, — призналась Джоанна.
Мы сидели после завтрака и утренних занятий в беседке, пока все юноши ушли работать в полях и садах монастыря. За завтраком, как и обещала, я присела за столик Сону и Даниэля, поймав на себе взгляд Чимина, который предугадывала, говорящий, что одной ногой я уже из кухни в коридоре.
— Не думай об этом, просто занимайся, не подгоняя себя, иначе, в этих сравнениях, станешь переживать, нервничать и сбиваться, — посоветовала я.
— Это уже, мне кажется, происходит.
— К сожалению, с этим ничего не поделать, да, твой отец был наставником, а брат уже в совершенстве владеет техникой тени, но и они пришли к этому не в один день, когда-то и они сомневались, разочаровывались, обижались на себя, что чего-то не могут. В этом главная проблема боя, да и, пожалуй, самосовершенствования в любом деле — неудачи и не получающееся что-либо. Но это естественные препятствия, необходимые.
Джоанна вздохнула, соглашаясь. Мне было её жалко, на неё давил авторитет покойного Хана, положительные и хвалебные отзывы о Джонхане. Мать у неё была уважаемой госпожой, чьей стойкостью восторгались зрелые выпускники в Сеуле. А девчонка пока была никем, и стыдилась своей никчёмности на фоне даровитой семьи. На ней будто бы лежала двойная ответственность не пасть лицом в грязь, иначе это ущемит память отца, статус брата, надежды матери. Я сталкивалась с таким, с ощущением себя не такой, нелепой, хотя бы на той светской в