ечеринке, рядом с Чжунэ, когда чувствуешь себя побирушкой и нищенкой, ничего не значащей мелочью среди миллионеров, даже в отношениях с одним из них. Все ждут, что ты будешь представлять собой нечто большее, что на твоём месте должна находиться сияющая звезда, а это всего-навсего обыкновенная ты. И нет никакой уверенности, что когда-либо ты заслужишь одобрение, когда-либо тебя примут на равных.
— Если я не буду делать успехов, я не стану продолжать учиться, — расстроено говорила Джоанна. Не сумев победить ни одного мальчишку четырнадцати лет, хотя ей было пятнадцать, она впала в уныние после тренировки. Это я тоже проходила, когда руки опускались, и весь свет был не мил. Потому я и сказала мастеру Ли, что не люблю проигрывать: ощущение при этом сквернейшее.
— А чем бы ты тогда стала заниматься? — спросила Джоанну я. Да, ей ещё маловато лет для того, чтобы строить глобальные планы на будущее, но какие-то же интересы и увлечения есть?
— Не знаю, — растерялась она.
— Ну, что ты любишь делать? Что хочешь делать? — Джоанна неопределенно пожала плечами, раздумывая. Я решила подсказать: — Ты говорила, что хотела танцевать, как Сана, помнишь? Тебе нравятся танцы?
— Нет, — удивила она меня отрицанием. Поняв по моему лицу, что ввела меня в недоумение, девчонка снизила тон: — Ты никому не расскажешь, если я скажу?
— Обещаю! — подняла я ладонь.
— Я бы хотела нравиться противоположному полу.
— То есть… кому именно? Этим, местным мальчишкам? — указала я на гору, куда они ушли.
— Нет, ну… вообще. Любым.
— Всем подряд? — стала догадываться я.
— Да! Как Сана… её все парни обожают!
— Не преувеличивай, не все, — отмахнулась я, благословляя Шугу и Ви за то, что могу с чистой совестью утверждать это. Я стала понимать, как повезло в этой жизни Джинни. Моей Чжихё тоже, наверное, но Намджун был пьян, и ему, в принципе, всё нравилось, что ему показывали на мальчишнике.
Я хотела напомнить Джоанне о её годах, что мала она ещё, о парнях думать, но не стала. Она замкнётся и больше не будет со мной делиться личным. Лучше не отчитывать и ругать, а пытаться плавно изменить направление мыслей. У кого это я набралась такой педагогической сноровки? Не у Чимина ли, который, благодаря терпеливому отношению к моему общению с Чжунэ, знал всё вперёд всех и был в курсе всего?
— Зачем тебе все? — постаралась зайти издалека я. — А как же найти одного единственного? У тебя такой замечательный пример родителей, почему не хочешь встретить и свою настоящую любовь?
— Хочу, но… Ты точно не проболтаешься, о чём я тебе говорю?
— Я могила, — приложила руку к сердцу я, — мне даже друзья говорили, что я не болтлива, как истинный мужик.
— Хорошо. В общем… Я безответно влюблена в одного из мастеров. — «Чонгук!» — сразу же подумала я. — Он, конечно, очень для меня взрослый, и я понимаю, что ничего не светит… поэтому лучше буду нравиться всем, это как-то облегчает неразделённую любовь.
— Когда ты только успела в него влюбиться?
— Он был пару раз у нас дома в гостях, с папой. А потом я видела его на похоронах. Я для него ребёнок, конечно, но он… знаешь, он идеальный мужчина. — По каким-то признакам я вдруг поняла, что речь не о Чонгуке. Парня лет двадцати пяти она бы не стала называть «мужчиной», да к тому же сказала бы «когда мы ехали в Лог…» и всё такое.
— Так… о ком речь?
— Возможно, ты его не знаешь… Его зовут Эн.
— Да, действительно, со старшими мастерами мне ещё не приходилось встречаться. Но, Джоанна, думается, эта первая влюбленность пройдёт, и ты полюбишь кого-нибудь более достижимого. — Вот так вот! Я тут думаю, что надо нянчиться с несмышлёным ребёнком, а в этом юном сердечке уже загораются взрослые страсти. Видимо, я забыла, что мы, женщины, созреваем раньше, и стрелы Амура задевают нас чаще и болезненнее, чем мужчин. Да, Ку Чжунэ? Будь ты неладен там в своей шикарной квартире и со своим «порше».
— Золотые достижимы, — хмуро возразила девчонка. — Разве ты не знаешь, что большинство из них ходит в бордель?
— Но не все же? И уж тем более не мастера… или они тоже ходят? — изумилась я, выпрямив спину.
— Насчёт них не знаю, я не видела их там за те месяцы, что мама руководит «Пятницей». Но если ходят остальные, почему бы и им туда не заглядывать?
— Ох, Джоанна, и ты решила стать куртизанкой, чтобы однажды иметь возможность переспать с мужчиной мечты?
— А почему нет? — наивно вспыхнула она. — Невинных девушек они не трогают принципиально — это я знаю, а на посредственных, среднестатистических, никогда не посмотрят, ведь они сами — великие! Как мой папа… Разве за любовь не стоит бороться любыми средствами?
— Величия на поприще проституции ты не добьёшься. Не все средства бывают хороши.
— Но если они никому не вредят?
— Так, давай вернёмся к началу. Кроме того, что нравиться кому-то, ты чем-то заниматься хочешь? Потому что заполучить взаимную любовь — это не занятие, должно быть и какое-то призвание, хобби.
— Да нет, так-то я никогда ни чем не увлекалась. Ходила в кружок рисования, но не скажу, что меня это зацепило. А ты, Чонён, разве не хочешь кому-нибудь нравиться? Ты так сосредоточена на борьбе, неужели тебя ничто не отвлекает?
Я что, на самом деле со стороны выгляжу такой целеустремлённой и не подбитой на одно крыло коварным хулиганом? Здорово, да я умничка! Сам себя не похвалишь, как говорится…
— Я всегда рассуждала так: своему человеку, тому единственному, для кого ты предназначена, ты понравишься только самой собой, такой, какая ты есть, со своими интересами, со своим стержнем, со своей моралью, короче — с потрохами. Но для этого нужно быть какой-то, что-то собой представлять, что-то, что будет соответствовать твоему внутреннему миру, отражать его. А когда ты стараешься только нравиться, забывая о саморазвитии, ты подстраиваешься под потребности мужчин, моды, общества, критериев, ты растворяешься в заимствованиях, шаблонах и приспособленчестве, и в итоге тебя индивидуальной нет, и человек, ищущий тебя настоящую, тебя не распознает. Как он определит, что твои качества подходят ему, если ты закрываешь их и прячешь за фальшивой картинкой, направленной на то, чтобы угождать всем? Понимаешь?
Джоанна, задумавшись над этим, кивнула. Я, вдохновленная накатившим на меня ораторским искусством, продолжила:
— Только прислушиваясь к себе, занимаясь собой и своей судьбой, строя её по собственным симпатиям, приоритетам и интересам, ты завоюешь того, который тебе идеально подойдёт.
— Но тогда, выходит, люди ничего не должны делать друг для друга? Добиваться и совершать подвиги во имя любви?
— Думаю, что подвиги следует направлять на мешающие обстоятельства и преграды, а не на себя или объект вожделения. Вообще, наверное, в каком-то совершенном виде, любовь происходит с первого взгляда, и дальше люди только делают всё для того, чтобы быть вместе. Если что-то не ладится — это повод задуматься. Чонгук как-то сказал, что несовпадение — признак неверного самопонимания, я тогда с ним не согласилась, но, рассуждая после, пришла к выводу, что скорее он прав.
— Чонгук умный, — поддакнула Джоанна.
— Слишком уж, для своих лет, — вяло покритиковала я его.
— Думаешь, рано становиться умным — плохо?
— Да нет, это я так… Напротив, чем раньше поумнеешь — тем меньше ошибок наделаешь.
Послышались лёгкие шаги по ступенькам, и мы с Джоанной, посмотрев на звук, увидели идущую к нам Элию. Вся белая, как обычно, она неестественно смотрелась в зелени кустов и вьюнов, оплетающих беседку, совсем как эльфийки на обложках произведений в жанре фэнтези.
— Вы тут? О чём болтаете? — видимо, освободившись временно от дел, пришла она передохнуть, забралась на лавочку поближе к нам, и сложила руки на коленях. Элия была общительной и тянулась к людям, в отличие от Заринэ, та возилась с сыновьями и никогда не пустословила. Сначала она показалась мне самой старшей из нас, и я здраво рассудила, что ей неинтересны молодые девчушки, но за завтраком я поизучала её лицо, и пришла к выводу, что она едва ли намного старше меня. Уточнив это у внучки настоятеля, я услышала подтверждение: Заринэ была старше меня всего на год! А Лео, вроде бы, мужчина уже давно за тридцать… Лишь бы Джоанна не провела аналогию (если уже не в курсе всей истории) и не уверовала в то, что мастера и юные создания — прекрасные пары, ещё не хватало, чтоб она пыталась в свои пятнадцать соблазнить почтенного воина, ведь Заринэ, выходит, учитывая, что Хо три года, стала матерью… Ё-моё, как всё запущенно! Ещё монастырь, называется. Ладно, что это я? Не мне судить, меня тут не было, подробностей я не знаю, со свечкой не стояла, и вообще не моё дело. О чём там Элия спросила? Ах, да!
— Об интересах, любимых занятиях, — постаралась я обозначить всё так, чтобы не солгать, — вот у тебя есть какое-нибудь увлечение? Призвание, так сказать.
— О, я всегда хотела работать в медицине! — живо отозвалась альбиноска. — Но в Тибете, где я выросла, не было даже школы, поэтому я получила аттестат о неполном среднем образовании поздно, рассчитывала с ним поступить на медсестру, но не сложилось. Теперь я тут, заведую дедушкиной аптечкой, лечу от вывихов, растяжений, ушибов и простуд адептов. Пусть я и не реализовала свою мечту о том, чтобы стать медиком-специалистом, но то, что считала своим призванием от меня никуда не ушло.
— Классно! — Я дотянулась до плеча Джоанны и потрепала за него. — Вот видишь, в Тигрином логе можно найти себе столько дел! У тебя впереди месяц, чтобы присмотреться, привыкнуть ко всему.
— Шер!!! — раскатисто раздалось сверху, прерывая стройность и однолинейность нашего диалога. Мимо беседки, ковыляя и каждый второй шаг чуть ли не падая, спешил вниз, сбежав от матери, непоседливый мальчуган, пока та кричала ему от столовой. — Стой!
— Я поймаю! — подскочила Джоанна, и, пулей выбежав из беседки, догнала Шера, подхватила на руки, и понесла наверх, обратно под надзор Заринэ.