Скептично скорчив рожу себе в зеркале, я надвинула кепку, забрав короткие волосы за уши, и отправилась в центр боевых искусств. Чимин уже ждал. Чонгука не было. Я быстро переоделась и начала разминку, чтобы не заставлять моего наставника на ближайшую неделю томиться от бездействия. Пока я растягивалась и разогревалась, он тоже не стоял столбом, крутил боевую палку, постучал грушу, помахался с деревянным манекеном для отработки ударов. После того, как я подготовилась, мы стартовали.
Чимин был воспитанным и осмотрительным тренером. И добрым. Он повторял всё, что меня интересовало, замедленно и с комментариями. Он сопровождал многие приёмы теоретическими сносками, он позволял мне раскрепоститься и вести борьбу во всю мою мощь, доказав, что увернётся от любых моих попыток его ударить. Сам он всегда умудрялся остановить свои удары возле самой моей кожи, когда она, казалось, проминалась внутрь от энергетической волны, взрывающейся в воздухе при движениях Чимина. Но я оставалась нетронутой. Кроме того, каждый раз, когда Чимин совершал победный захват, или перекидывал меня, удерживая в руках, его пальцы умудрялись скользнуть по моему телу, не коснувшись тех частей, что отличают женский пол от мужского. Нестандартные, вынужденные приличиями манёвры доставляли ему некоторое неудобство, но он с этим мастерски справлялся. Я угадывала сложность по его негармоничным изгибам рук, не вписывающихся в общий стройный ряд упражнений и атакующих бросков. По лицу его было бы не догадаться, что Чимину что-то непривычно.
Мы сделали передышку около двенадцати, не пойдя никуда обедать, а просто усевшись на скамейку у окна, на которой вчера сидел Чонгук. Я не упоминала имени второго, отсутствующего сегодня, чтобы не выдать свою заинтересованность. Солнце палило вовсю, не щадя нас и засвечивая лица через стекло, но мне нравилось ловить лучи на щёки и подбородок, чувствовать их тепло. Я не была из тех красавиц, которые берегли себя от загара, чтобы позже хвалиться безупречной белизной лица, я предпочитала щуриться, улыбаясь солнцу, и любуясь чистой голубизной безоблачного неба.
Мы с Чимином пили воду, восстанавливая силы, закусывали принесёнными с собой лепешками квадюль[5]. Он пошёл у меня на поводу и согласился прозаниматься ещё не меньше часа, только хорошенько отдышавшись. Я не стала наглеть, и напрашиваться на третье вечернее занятие. Интересно, Намджун ему платит, или Чимин делает это по дружбе, бескорыстно?
— А ты кем вообще работаешь? — задала я вопрос. — Инструктором по борьбе?
— Вроде того, — улыбнулся он. Солнце не считалось и с ним, так что веки были полуприкрыты, и золотые искры переливались на его ресницах, казавшихся рыжими, а не черными. Чимин задрал голову, тоже взглянув на небо. — Вот жара, июнь скоро наступит…
Я сделала вид, что ничего не произошло, хотя на слово «июнь» реагировала со всеми признаками аллергии, кроме сыпи: что-то где-то вечно начинало чесаться, лицо полыхало, дыхание учащалось, едва не доходя до удушья. А всё потому, что некто Ку Чжунэ во всех соцсетях и Инстаграме писал своё имя по-английски: June. И некоторые его товарищи так называли. А я учила английский, и не могла избавиться от невольных ассоциаций. Поэтому наступление июня в моём воображении формировалось в подобие глобальной оккупации эротическими соблазнами от лица этой горячей, как раскалённый песок полуденного пляжа, скотины. Не надо мне этого, но календарь перелистнуть придётся, и целый месяц в школе писать это навязчивое, летнее и прилипчивое, как тающее мороженое «июнь». Интересно, а у Чонгука никаких кличек нет? Что-нибудь вроде «январь»? Я бы охладилась. Чёрт, Чонён, о чём ты вообще? Июнь, январь… двенадцать месяцев тебе не надо? За последние дни я стала какой-то пошлой. Гормоны?
— Чимин, — оторвала я саму себя от ерунды в голове, — как ты думаешь, у меня есть шансы стать… крутой воякой?
— Крутой воякой? — хохотнул он мило, вновь взглянув на меня. — А зачем тебе?
— Ты сначала скажи, есть шанс или нет, а там уж я решу, зачем мне это.
— У тебя хорошая реакция, и пластичность, — он повёл по мне глазами оценочно, чтобы достоверно описать мои возможности, но когда его глаза опустились на мою грудь, Чимин поднял их, продолжая диктовать без визуальных подкреплений: — рука у тебя сильнее, чем у обычной девчонки, но слабовата. Тебе надо силовых упражнений добавить, если хочешь чего-то достичь на уровне с мужчинами. Ну, и естественно, не прекращать оттачивать ежедневно практику.
— Как быстро я смогу подкачаться?
— Твоя очередь отвечать. Зачем тебе все эти неженские занятия? — Я невольно нахмурилась, но Чимин никак не среагировал на смену моего выражения, и я расслабила лицо. Перед этим добродушным и очаровательным типом, даже если он гуляка и бабник, невозможно было сидеть долго насупившись.
— Я не считаю, что есть какие-то неженские занятия, или женские, или мужские. Все дела, работы, профессии бесполы, кто чем хочет, тот тем и занимается, разве нет?
— Ну, допустим, — откинулся Чимин, подогнув ногу и зацепившись за её колено сомкнутыми пальцами обеих рук. Сзади него не было никакой спинки, поэтому он создал противовес, чтобы не упасть. — А что насчёт рожать детей?
— Вот все парни всегда только этот довод и приводят! Причём здесь природные особенности? Я говорю о занятиях.
— Хорошо. Кто должен зарабатывать деньги?
— Это может делать и мужчина, и женщина.
— Кто должен готовить?
— Тоже оба могут.
— Водить машину?
— Оба.
— Таскать тяжести.
— Оба.
— Дарить цветы и говорить комплименты? — Я открыла рот, но, уже едва ляпнув по инерции «оба», спохватилась и задумалась. Дарить цветы мужчинам? Если девушки начнут говорить комплименты парням, то они все превратятся… в Ку Чжунэ! Собственно, с ним, наверное, эта беда и случилась. Чимин расплылся и, обнажив белоснежные зубы, сквозь кошачий прищур покачал головой. — Всё-таки есть что-то, верно? Всё-таки, не должны девочки отнимать у мальчиков абсолютно все привилегии?
— Абсолютно все? Да все привилегии и так у вас, — отмахнулась я, сделав глоток воды. Горло пересохло от волнения. — У вас нет и половины женских проблем, тех же родов, но вам всегда всё можно, а нам — нет.
— Знаешь, этот мир не идеален, — не пытаясь сделать мне открытие, а просто признавая факт, пожал плечами Чимин, — потому что его создают разные люди, среди мужчин и женщин есть трусливые, жадные, завистливые, тупые, в конце концов. Кто-то из них при этом занимает положение, должность, имеет власть и влияет на что-то большее, чем только свою собственную судьбу. Поэтому в результате и выходит так, что кому-то перепадает больше привилегий. Раньше существовало рабство, оно возникло не по половым предрассудкам, рабами были и мужчины, и женщины. Старики и дети. Но это изжило себя. Когда отпадает одна проблема, обращается внимание на другую, и так будет всегда, до бесконечности. Да, в какой-то период истории женщины были подчинены мужчинам, но, по-моему, в нашем веке, в цивилизованных странах, такого уже нет.
— По закону — нет, а мораль и традиционное общественное мнение ничуть не изменило своих требований, своих представлений об обязанностях и правах полов.
— Не знаю, возможно, я не вращаюсь в таких кругах, — действительно с не разбирающимся видом признал Чимин. — В нашей компании все осознают, что женщине биологически приходится выносить больше, по каким-то там божественным предопределениям, или кто его знает ещё почему. Поэтому мужчина должен брать на себя остальное: оберегать, защищать, зарабатывать… Но если тебя не устраивает это, я могу понять. Если ты хочешь быть воякой — это твой выбор. Только вопрос остаётся открытым — с какой целью? Кого ты собираешься защищать?
— Кого защищать? — повторила я, чтобы оттянуть время и подумать. Но долго не пришлось, потому что правду я не хотела сказать, а ложь напрашивалась сама собой конкретная: — Всегда есть кого защищать. Слабых, обиженных несправедливо. Ущемлённых, страдающих.
— Очень благородно. Очень хорошая цель, — покивал Чимин. — Была бы, если б ты сказала правду. В чём причина на самом деле? — Покрасневшая, я сглотнула слюну. Как он меня раскусил? Стыдно-то как! Продолжать упираться и настаивать, что хочу творить добро во имя добра? Я опустила глаза, промямлив:
— Мне надо суметь навалять кое-кому.
— Уже лучше, — без обид и продолжая улыбаться, сказал Чимин. — Навалять кому-нибудь я тебя научу. Но если захочешь быть крутой воякой — обзаведись достойной целью. И тогда обращайся ко мне снова.
Я надула губы, отвернувшись к окну. Солнце показалось мне немного поблекшим, хотя ничего не изменилось. Я никогда не задумывалась над тем, что драться надо с какой-то целью. Мне всегда просто нравилось этим заниматься: тренировками, разными видами спорта, тхэквондо. Неужели нельзя быть умелым мастером для себя, без всякого? Мои глаза опечаленно оседали по деревьям вниз, пока не приземлились на тротуар. Поникший дух опустился в виде взгляда с небес на землю. И вдруг на этой грешной земле я увидела два силуэта, идущих по направлению к центру, в котором находились мы с Чимином. Сначала мне показалось это всё миражом, но, когда проморгаться не помогло, и движущиеся силуэты не исчезли, продолжая приближаться, я закрутила бутылку воды крышкой, отставила её, поднимаясь со скамейки, но вместе с тем не отводя глаз от того, кого увидела. С улицы все эти окна зеркальные, я знала, что меня оттуда не видно.
— Подожди немного, я сейчас, — попросила я Чимина, и, сумев оторвать лицо от окна, поспешила вниз, ко входу, встретить неприятный мне дуэт, между которым я уже не знала, как вбить клин.
Сбежав по лестнице, я успела к администраторской стойке вовремя: Чжунэ и Югём были уже там, и вчерашний дружелюбный администратор поднимал к ним свою голову, готовясь уделить внимание посетителям.
— Ах ты!.. — не крича, но громко произнесла я, подходя. Югём и Чжунэ посмотрели в мою сторону, но если мой друг остался стоять, не дрогнув, лишь вспорхнувшими бровями показывая, что удивлён, то его дружок ступил за его плечо, укрывшись за стеной спины Югёма, при этом бросив мне: