аш выломается дверь, и придётся увидеть и узнать намного больше и шире, чем я могла до сих пор.
Мы выключили свет и улеглись, болтая.
— Несмотря на все откровенности, поведанные мне на девичнике, меня трясёт, как думаю о завтрашнем… — прошептала Чжихё, глазея в потолок. Даже если бы попыталась, я бы сейчас не смогла представить её состояния. Ночь накануне свадьбы. Завтра она будет женой, у неё будет муж. И секс. Это не моя беготня с мыслями «дать не дать», а твёрдое решение, выбор на всю жизнь. Предопределение. Я бы запаниковала, наверное. Я же не люблю, когда у меня нет выбора. Впрочем, это же Чжихё сама определила свою судьбу, поэтому волнуется скорее за то, правильно ли всё сделала. Или за что-то другое?
— Уверена, Намджун сегодня тоже глаз не сомкнёт, — утешила её я.
— А ты завтра выпей побольше, — посоветовала Сынён, — будешь спокойна, как глубоководная рыбёха.
— Я не хочу быть пьяной в первую брачную ночь.
— Ты… боишься Намджуна? — полюбопытствовала я. — Ну, в этом смысле…
— Нет, не боюсь, — замотала она головой по подушке. Я взяла её длинный локон, и стала крутить на пальце. Мне нравились длинные волосы сестёр, но я такие физически не умела носить, мне вечно всё мешало, я не любила тратить время на укладки. — Я боюсь, что сама что-нибудь не то сделаю…
— Да что ты не так можешь сделать? — опытно прыснула Сынён. — Расслабляйся — наслаждайся. Пусть он делает.
— У него столько женщин было! Вдруг он сравнит с какой-нибудь, и подумает, что я хуже?
— Да ты с ума сошла? — положила Сынён свою ладонь на её руки. Руки Чжихё лежали на животе, сплетённые пальцами. — Ты самая лучшая, дурёха! Если Намджун этого ещё не понял — он дебил, если понял, но передумает — дебил дважды! Поняла меня?
— Угу, — проныла неубежденная Чжихё, хлюпнув носом. — И! — икнула она.
— Ты ревёшь что ли? — приподнялась Сынён и свободной рукой принялась вытирать её щёки. — Ну-ка, взяла себя в руки! Хочешь с опухшей мордой на своей свадьбе праздновать? С красными глазами? Ты думаешь, у тебя свадеб, как у меня, десять штук будет?
— У тебя, и! не одной, и! ещё не было, — заметила Чжихё, пока я вставала и наливала в стакан воды, чтобы подать ей.
— Ничего, всё впереди, я ещё не старая. А последний раз замуж пойду примерно в семьдесят, как Жа Жа Габор[30], за принца. Кстати, у неё тоже было две сестры, и все довольно успешно пристроились. — Чжихё, слушая планы Сынён, осушила стакан крупными глотками, пытаясь не пропускать между ними воздух, и притихла. Я забрала у неё опустошённую посуду и поставила на стол, вернулась и забралась под одеяло. Сынён опять положила ладонь на руки Чжихё, я положила свою сверху, мы легли теснее. — И вообще, я хочу племянников. Скажи, Чонён? Мы не откажемся быть крутыми тётушками.
— Точно! Мне мальчугана сделайте, я с ним в футбол буду гонять.
— А мне девчонку. Я из неё принцессу воспитаю.
— Ох, разбежались, тётушки, — улыбнулась Чжихё, перебарывая слёзы сквозь нервный хохот. — Мне бы пережить церемонию…
— Ты мне тут не ля-ля, — пнула её под одеялом старшая, — заказ на племянников получила? Выполняй!
— Да ну вас, смех и грех… — Мы замолчали, думая о том, как сложатся наши жизни. Конечно, каждая представляла своё, но первой ступенькой для всех был завтрашний день. Чжихё опять зашептала: — Помните, как мы раньше с мамой и папой ходили на рынок по воскресеньям? Сколько лет нам тогда было? Десять или одиннадцать?
— Я плохо помню, — сказала я, — мне было совсем мало годиков.
— Да, ты вечно норовила теряться под прилавками, — припомнила Сынён.
— А ты никогда не носила сумки с продуктами сама, — вспоминала Чжихё, — ты умудрялась найти какого-нибудь мальчишку, и он тащил всё за тебя, провожая чуть ли не до дома.
— А зимой родители везли нас туда на санках, помните? — сказала Сынён.
— Да-да, это припоминаю! — оживилась я. — Я отбирала у папы поводья, и хотела тащить одну из вас сама, хотя была меньше вас в два раза.
— Ты и до сих пор, как муравей, пытаешься тащить на себе в два раза больше, чем тебе следует, — выпростала руку снизу Сынён, и похлопала по моей, так её и оставив сверху.
— А ты ещё каждый раз просила купить новое платье, потому что обратно мы шли мимо одежного магазина со стеклянной витриной, где стояли манекены, — обратилась к ней Чжихё.
— Да, но денег у нас никогда на это не было, и взамен мама разрешала походить дома в её туфлях. Это тоже было счастье. А что ты сама тогда чувствовала? Там, на рынке, в свои десять лет.
— Я? — Чжихё вздохнула с томительной ностальгией. — Я тщательно следила, как мама выбирает овощи, фрукты, приценивается к рыбе и мясу, подбирает специи, я пыталась угадать, что будет на обед и думала, что хотела бы быть вот такой же деловой дамой, которая приходит со своей семьёй на рынок. Я хотела быть, как мама. — Из глаз сестры полились слёзы, но на этот раз без всхлипов и содрогания. Они скатывались по вискам ей в волосы, за уши. — А теперь вот лежу и думаю, как страшно… как быстро всё случилось! Я уже почти та, какой себя видела в детстве, но хочу снова быть девочкой с бантиками, играть в куклы и каждый день, выходя на завтрак, видеть вас…
— Это предсвадебный синдром! — опять пихнула её Сынён. — Все невесты накручивают себя, вспоминают прошлое, ноют. Ничего страшного не происходит, нюня ты наша. Мы с Чонён рядом, и всегда будем рядом, но теперь у тебя станет немного больше близких людей, и семья наша чуточку вырастет. Посмотри, как сдружились Чонён и Намджун! И сестра у него, Джинни, хорошая такая девчонка. Нет причин расстраиваться, Чжихё, а прошлое… оно всегда в нашем сердце, но зацикливаться на нём не стоит.
— Сынён права, — подтвердила я, крепче обнимая среднюю сестру, — завтра очень счастливый день, и если он изменит как-то внешний облик наших будней, то в душе мы всегда будем теми неразлучными тремя сестрёнками из детства. Вы — самое дорогое для меня, и это ничего не изменит.
— Аминь, — закрепила мои слова Сынён, — или как там говорит мой зять? Слава Будде!
Я и не помню, как мы уснули, но это всё-таки произошло. Будильники у всех заиграли почти одновременно. Мы начали просыпаться и вставать. Было раннее утро. Чжихё побежала в душ, мы выстроились в очередь. В ожидании Сынён сварила себе кофе и засела с ним в коротком шелковом халатике, нанеся на лицо маску, требующую подержать её минут пятнадцать. У меня не было аппетита, я нервничала не меньше Чжихё и могла только попивать воду.
Вымытые и чистые, мы стали собираться, чтобы ехать в есикчжан[31], где ждали парикмахер и визажист. За нами приехало две машины: Гынсок, и наш дядя — мамин брат, который жил не в Сеуле, но специально приехал с нашим кузеном, своим сыном, и своей женой, на свадьбу Чжихё. На такие события полагалось собирать как можно больше родни, но близких у нас кроме этих не было, только троюродные, которые должны были приехать сразу к церемонии. В основном с нашей стороны среди гостей были друзья и соседи, коллеги и бывшие одноклассники. На приглашения ответило около тридцати человек, что было довольно-таки мало. Я не знала, сколько гостей будет со стороны Намджуна, но предполагала, что больше.
В свадебный зал мы приехали, как и планировалось, первыми. Сынён тоже захотела причёску и макияж, попросив прихорошить её после невесты. Я же, надев фрак, ушитый по мне под чутким руководством Чжунэ, не стала изменять своим привычкам и краситься. Причесав свою короткую стрижку и заправив волосы за уши, я была готова. Войдя в комнату, где готовили Чжихё, я специально села и уткнулась в какой-то журнал, чтобы увидеть сразу финальный результат. И когда он передо мной явился, я обомлела от красоты своей сестры. Накрутив её пряди крупными, пышными локонами, и оставив волосы распущенными по плечам, стилист, заказанный на свадьбу, венчал причёску сияющей диадемой, к которой сзади была прикреплена фата, стелющаяся до пола. Чжихё стояла в белоснежном платье, пышном, как безе, слегка утянутая в корсет, что сделало её и без того выделяющуюся талию совсем тонкой, а грудь выгодно приподняло. Кто бы увидел, стал спорить, что она у неё искусственная, потому что большинство азиаток, видите ли, плоское. Но такова была наша Чжихё, что её формы смотрелись выдающимися на общем фоне, и их подарила ей природа. Огромные взбудораженные глаза смотрели на меня и ждали оценки. Я не нашла слов, и только подняла два больших пальца вверх. Словами было не передать то, как меня восхитил вид невесты, и оставалось надеяться, что Намджун не задохнётся от восторга. В этот момент как раз сообщили, что подъехал жених.
— Боже, я едва могу стоять от волнения, — прощебетала Чжихё. Сынён сунула ей букет невесты в руки, и заняла её кресло перед зеркалом.
— Присядь сюда пока, — подвела я её на диванчик, где сидела сама. — Я схожу, с Намджуном поздороваюсь.
Чжихё, всегда чтившая традиции и мечтавшая их соблюдать, нашла в лице мужа полное понимание по этой части. Хотя документально они уже были парой[32], для них важнее была именно эта публичная свадьба, с последующим обрядом поклонения родителям, только после этого они могли считать себя полноценными супругами.
Я нашла Намджуна в комнате жениха, где его волосы тоже элегантно укладывали. Рядом с ним стояли Шуга и Хосок, изводя пикантными шутками и приколами на тему расставания с холостой жизнью. Кажется, их с мальчишника ещё не отпустило. Я поздоровалась с ними, пожав руки и украдкой оглядываясь, нет ли ещё кого из друзей Намджуна? Народу был вагон и маленькая тележка, и он всё прибывал и прибывал. Я нашла глазами только Кэпа, кивнув ему. Ни Чимина, ни Чонгука, ни Дэхёна.
— Ты как обычно, — кивнул на меня Хосок, — на нашей стороне?
— Ну, если только вы за правое дело, — улыбнулась я.
— Мы? Да правее нас вообще нет. Разве что ортодоксальные консерваторы