— Да, если поймёшь что-то в этих застёжках.
Намджун приблизился и поднёс пальцы к шнуровке. Дёрнул за один конец, и бантик развязался, но под ним был узел. Руки тряслись, и Намджун боялся, что это заметит Чжихё. Неуверенный супруг, что может быть ужаснее? Но пальцы не слушались, ощущая под тонкой преградой долгожданное и желанное тело жены.
— Получается? — спросила Чжихё, не видя, что происходит сзади.
— Да в руках мыши ебутся, — протёр ладонью лицо Намджун и, бесшумно выдохнув, принялся за дело снова. Шнурок ослабел, поддаваясь, и корсет, наконец, выпустил из своих тисков невесту. Оставались простейшие крючки, с которыми мужчина быстро справился. Фаты на девушке уже не было, как и диадемы. Она перекинула длинные волосы обратно, на спину, начав стягивать с себя рукава, но вдруг остановилась. Снова обернулась через плечо. Намджун продолжал смотреть, не отрываясь, стоя совсем близко, тесня её юбку своими брюками. Осторожным, смущенным движением Чжихё продолжила снимать верх платья, вышитый мелкими розочками, и тогда новоявленный супруг заметил, что под атласно-кружевной конструкцией, упруго державшей фигуру невесты, не было бюстгальтера, поэтому выбравшись из рукавов и опустив вниз половину платья, Чжихё оказалась обнажённой. Острое, дикое возбуждение затрясло Намджуна всего, от пяток до ушей, так, как не тряслись его пальцы, а куда мощнее. Он ощутил совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, голую грудь жены, смущенно застывшей и не знающей, как быть дальше. Намджун взял её сзади за плечи, привлёк к себе:
— Хоть ещё и не ночь, но я очень хочу тебя, лапочка, я хочу тебя, Чжихё, — начал он покрывать поцелуями её макушку, нагнулся, откинул волосы и поцеловал шею. Не выдержал и развернул к себе лицом. Чжихё ахнула, машинально прикрыв груди ладонями. Намджун застыл, заметив это. — Если хочешь, можем подождать до темноты… или… или я не знаю! Скажи, как мне быть? Я с ума сейчас сойду от волнения!
— Ты думаешь, я не волнуюсь? — прижавшись к нему, сказала Чжихё, потеревшись щекой о его рубашку. Пока они были так тесно сдвинуты, она могла отвести руки от груди, и приласкать мужа, трогая его плечи.
— Я знаю, да, я не имею права сейчас волноваться. Но я как будто напрочь всё забыл и разучился, чёрт… — нервно хохотнул Намджун. — С чего обычно начинают? Раньше я как-то это делал, но в голове звон и пустота.
— Там… — Чжихё привлекла его внимание к своим глазам, большим, круглым, наивным и честным, которые он так любил. Они указали ему куда-то ей за спину. — Там ещё одна пуговичка, на талии. Расстегни.
— Да? Один момент. — Намджун снова крутанул жену, нашёл пуговичку, и всё платье будто обвяло на бёдрах Чжихё, осело под собственной тяжестью и потянулось вниз. Она слегка повиляла телом, и платье, пару раз застряв, словно спотыкаясь, всё-таки рухнуло на пол, образовав взбитую пену в ногах невесты. Сама она осталась в кружевных белоснежных трусиках. Стоявшая задом, Чжихё позволяла Намджуну, впервые, увидеть её ягодицы почти обнажёнными. Те самые, что даже обтянутые вечерним нарядом когда-то вскипятили его кровь. И вот они перед ним, принадлежат ему, ничем не прикрытые, кроме тонкого кружева, два идеальных, аппетитных полушария. Возбужденный член больно уперся в ширинку. Между лопаток выступил пот, Намджун сорвал с себя галстук, откинув его, и обнял Чжихё, теряя голову и разворачивая к себе. Его губы нашли её, стали нетерпеливо и страстно требовать. Руки его, попытавшиеся задержаться в локонах и насладиться их шелковистостью, сползли на спину, огладили её, стиснули талию и рухнули на ягодицы. Те самые. Намджун взвыл от возбуждения в губы жены, подхватывая её и кладя на постель. Чжихё поддавалась, не оказывая сопротивления. Она обнимала его крепко, как могла, не разрывала их поцелуя, покорно ложилась на спину и смотрела с радостным ожиданием, без страха, как Намджун расстёгивал рубашку и отбрасывал её прочь. Мягкая, женственная и невинная, она оказалась под ним, нежно касаясь его лица, не смея ещё опускать глаз на раздевающегося мужа. Он наспех расстегнул ремень, бряцая пряжкой, чуть не сорвал молнию на брюках, вынырнул из них и вернулся на кровать. Чжихё трепетала под его ладонями, безуспешно пытающимися изучить всё её тело за несколько мгновений. Намджун просто не знал, что больше хотел потрогать, какой части жены мечтал коснуться сильнее — он хотел её всю, без остатка, каждый розоватый пальчик, каждый миллиметр светлой кожи, каждый изгиб округлых форм. Целуя их и лаская, мужчина горел в своей страсти, оглушаемый пульсацией бешено рвущегося в бой члена. Кровь ухала в ушах. У него бывали периоды воздержания и подольше, но никогда прежде не было таких периодов, чтобы ежедневно, каждый час, в течение каждой минуты этого постного сезона думать об одной и той же женщине и яростно её хотеть. Сколько раз ему снились эротические сны о Чжихё — он уже сбился со счёта. Только знал, что даже засыпая не избавлялся от мук неудовлетворенной похоти, но не звериной, инстинктивной, неосмысленной. Эта похоть была любовная, рождённая любовью и любовью питающаяся. И оттого сладостней должно было быть удовлетворение.
Сняв с себя трусы и стянув бельё с Чжихё, Намджун впился в её губы. Она безропотно развела ноги, сжимая ими его бока. Они прижались друг к другу тесными объятьями.
— Я люблю тебя, Чжихё, люблю тебя, люблю… — целовал он её, а она забывалась в его руках, под его телом. Слова не шли ей на язык, но сердце билось, как шальное, голова стала какой-то бестолковой от любви. Намджун едва не кричал от напряжения, скопившегося ниже пояса, он не мог больше ждать, и ворвался в жену, чувствуя её упрямую преграду, её девственность. Чжихё сжала веки, ощущая боль, но как только внутри что-то прорвалось и ей захотелось вскрикнуть, Намджун прекратил движение: — О, нет! — воскликнул он. Чжихё открыла глаза.
Перевозбужденный, истомившийся регулярной эрекцией, почувствовавший тесный захват чем-то подзабытым, тёплым и влажным, член не смог больше сдерживаться, и Намджун не смог с собой совладать. Он кончил, едва оказавшись в Чжихё, и всё-таки прокричал от оргазма даже громче, чем она, теряя невинность. Накатившее облегчение и лёгкая слабость в теле мигом отрезвили Намджуна, понявшего, что произошло. Он откинулся с Чжихё, непонимающе на него поглядывающей.
— Что случилось? — наконец, спросила она, видя, как муж смотрит себе куда-то вниз. Она туда пока ещё смотреть не решалась.
— Будда, что ж такое! — Намджун лёг на спину, накрыв ладонями лицо. — Прости, Чжихё. Я кончил.
— Ну… — растеряно коснулась она его груди ладошкой. — Это разве плохо?
— Это нормально, — он убрал с лица руки и, ненавидя себя, взглянул на жену, — когда половой акт длится дольше десяти секунд. Когда меньше — это очень плохо.
— Я… я не знаю, могу чем-то помочь? — попыталась она рационально подойти к делу, поддержать мужа. Намджун опять посмотрел себе вниз, ниже паха. Удовлетворенный и довольный член сонно лежал, отдыхая.
— Ещё друг называется… — злобно проворчал Намджун и опять откинул голову назад. — Будда, никогда, никогда со мной такого не бывало! Почему это позорное фиаско должно было случиться с той, которую я люблю и для которой хотел бы сделать всё в лучшем виде? Что за закон подлости!
— Может, я что-то не так сделала? — спросила Чжихё. — Если такое впервые…
— Ты родилась слишком прекрасной, — повернулся чуть набок Намджун, взяв её за руку и поцеловав в ладонь. — Я никогда не был настолько возбужден, это единственная причина того, что случилось.
— Значит, это даже хорошо? — улыбнулась девушка, подтянувшись и положив голову супругу на плечо. — Это как бы комплимент, когда мужчина быстро кончает?
— Ну, если это не постоянная патология, то в каком-то смысле да, — согласился Намджун. Любознательные глазища Чжихё вернули ему немного веры в себя. — Ты как? Больно было?
— Да вроде… я толком не успела понять… — честно сказала она, и муж опять сомкнул со стыдом веки, отводя лицо. — Я не это имела в виду! В смысле…ну, ничего ужасного в ощущениях не было.
— Но и приятного мало, да?
— Перестань, это же первая попытка… с кем не бывает?
— Да ни с кем не бывает, только со мной по жизни вся бредятина случается, — разуверяясь в собственной удаче, ждал Намджун, когда отдохнёт член, и начинал нервничать. Всё-таки, не мальчик уже, под тридцать лет, нагулявшийся, набегавшийся. Обычно минут двадцать перерыв между половыми актами занимал. А если у него возникнут неполадки с потенцией? Чёрт! Тревоги разрастались и, хотя Намджун знал, что чем сильнее нервничаешь, тем хуже стояк, ничего не мог с собой поделать. Ему хотелось продемонстрировать Чжихё все свои возможности и способности, доказать, что муж у неё ого-го! А вместо этого… врагу не пожелаешь. Девушка терпеливо и без претензий лежала рядом, поглаживая его грудь. Намджун вздохнул. — Пошли в душ?
Они забрались в ванную, стерев первые следы плотской любви, мазки крови на внутренней стороне бёдер, капли спермы. Намджун освежился под водой, любуясь смущающейся Чжихё, потирающей свои ноги. Он привлёк её к себе, принялся целовать. Он хотел её, он не чувствовал себя насытившимся. И знал, что Чжихё тоже не получила оргазм. Под струями душевой лейки, он взялся ласкать жену пальцами, заставляя стонать и кусать губы. Его поцелуи переместились на её грудь, круглую, с вздыбившимися розовыми сосками, затвердевшими от его искусных движений. Посадив Чжихё на себя, Намджун ввёл в неё два своих длинных пальца, оставив большой снаружи, массировать клитор и так, целуя и обнимая её, довёл до разрядки, видя, как затряслось её молочное, налитое тело, готовое к любви. Женское тело, его любимое, ненаглядное. Чжихё обмякла, положив голову ему на плечо и тяжело дыша. Прошло уже больше двадцати минут, но эрекция не возвращалась. Даже при этом всём! При том, что его руки гладили самые заветные и манящие места родной жены, губы смыкались на сосках, а над ушами разносились жаркие стоны. Проклятые нервы! Намджун себя всё сильнее накручивал, понимая, что вредит себе этой панической мыслью о том, что должно встать.