— Есть виски… и кола. — Я заглянула внутрь, откуда повеяло прохладой, и там действительно толком ничего не было, пустота, две бутылки — стеклянная и пластиковая, да какие-то разрозненные, вольготно возлежащие по одной на каждой полке упаковки с сыром, молоком и куриным филе. Будто извиняясь, Чжунэ произнёс: — Я никогда почти не ем здесь, поэтому нечего предложить, прости.
— Я буду колу, — согласилась я на то, что было, и Чжунэ, сняв сверху хрустальный бокал, налил его до краёв, остатки газировки допив из горлышка. Он молчал, не нарушая моей увлеченности испитием колы. Глотая холодную жидкость, я наполнялась и ледяной неуверенностью. В машине во мне отваги было через край, а теперь дрожь и неясный страх.
— Пойдёшь… в душ? — спросил Чжунэ, когда я отставила бокал. Я растеряно задумалась. — Я бы сходил… — запнувшись, опустив глаза, завершил неопределенно он. Стесняется? Трудно поверить, но так и есть.
— Ты же не предлагаешь сделать это вместе? — прищурилась я.
— Нет, я… иди первая, я подожду, — облокотился он о стену, и, приказав себе собраться, узнаваемо хмыкнул: — Конечно, хотелось бы забраться туда вдвоём, но… не настаиваю.
— Спасибо, — нервно улыбнулась я и сбежала в ванную. Закрыв защёлку, я подлетела к зеркалу над раковиной. Было явственное чувство, что на одном плече у меня сидит Чжихё, назидательно вещая «не смей! до свадьбы — ни-ни!», а на другом Сынён, шепчущая «жизнь всего одна, молодость быстротечна, хочешь — попробуй!». Мои личные ангелок и демоница. Я не знала, как быть, как поступить? Включила воду, начала раздеваться. В кармане штанов стукнул о полку мобильный. Может, посоветоваться с кем-нибудь? С кем? Подруги — девственницы, сёстры — противоречивы, друзья — Югём и Джуниор, вообще не вариант. «Привет, Чжинён, ты ж меня там ещё любишь? Я тут спросить хотела, потрахаться мне с другим, или обождать?» — так это будет выглядеть? С Югёмом не лучше, он впадёт в прострацию и скажет что-то вроде «Чонён, не напоминай мне, что ты баба, я хрен знаю, как у вас там устроено». Нет, он не девственник, но опыта у него мало. Наверное, один-два раза и было, ровно настолько, чтобы не считаться уже невинным парнем. Я листала список контактов, и нарвалась на два имени: Чонгук и Чимин. Нет, ну им-то звонить по такому поводу совсем глупость, особенно Чонгуку, мы с ним не настолько успели подружиться. А Чимин? Если он следит за мной, то знает, где я сейчас? Или ночной вахты не существует? Спать же ему надо. Проверить? Мужское мнение о сексе было бы как нельзя кстати… Я отослала ему тупейшую эсэмэску: «Спишь?». Через мгновения прилетел ответ: «Нет, как и ты». «Следишь за мной что ли?» — уточнила я, чтобы наверняка знать обстановку. «Я знаю, что ты делаешь этим летом[43]» — сопроводил он неуместными хохочущими рожами послание. «Пока я ничего не делаю!» — зачем-то оправдалась я. «А что мешает? Наедине с Чжунэ пишешь мне… Тебя забрать, ему помочь, или его заменить?» — опять проржался смайликами Чимин. Вот же ехидна саблезубая! «Расскажешь Намджуну?» — задала я вопрос. «Может быть» — поступил ответ. Я забралась под душ и наспех ополоснулась, смыв с себя пот и угар клуба. Вернулась окончательная ясность мыслей. В смысле, без примеси алкоголя и его влияния. Но и без него в мозгах творилась карусель. Что ещё написать Чимину и надо ли? Я выключила воду, вытерлась махровым большим полотенцем и, натянув трусы обратно, застегнув лифчик, обмоталась им, открыв дверь. В одной руке у меня были снятые вещи, в другой прятался телефон. Чжунэ топтался в коридоре.
— Свободно, — несмело улыбнулась я, покинув ванную. Молодой человек прошёл мимо меня, глазами съедая на ходу. Теперь закрылся он, вода вновь включилась. Телефон провибрировал в моей ладони. Я открыла новое сообщение от Чимина: «Так что случилось-то?». Помявшись, я решила признаться честно: «Я не знаю, стоит ли это делать. Посоветуй». Пауза затягивалась, и мне стало тревожно, что я не получу совета до того, как появится Чжунэ. Я ушла подальше, в его спальню, встав у окна. Вибрация заставила меня вздрогнуть. «Как говорит Ви, — писал Чимин, — ты же помнишь Ви? — Трудно забыть парня, уснувшего под стриптиз Минатозаки Саны! — Прежде, чем что-либо совершить, представь, что рассказываешь об этом своей матери. Если становится стыдно — не делай». Я вспомнила нашу покойную маму, и на глазах чуть не выступили слёзы. Было бы мне стыдно рассказать ей о том, как выпившая, из ночного клуба я поехала к парню, переспавшим с половиной Сеула, и дала ему себя лишить девственности? Да, мне было бы жутко стыдно. И перед моей исполняющей обязанности мамы Чжихё мне стыдно даже за отношения с Чжунэ. Так что же… Я набрала текст: «А если о сексе в принципе неудобно говорить с матерью? Что же, не заниматься им вообще?» — и отправила его Чимину. «Неудобно говорить — одно, стыдно признаться — другое». Я не заметила, когда перестала шуметь вода, поэтому обернулась уже на появление Чжунэ в спальне. Он был в одних белоснежных боксерах, белоснежных настолько, что слепило глаза на фоне его чуть смуглого тела.
— Переписываешься с кем-то? — с недовольным удивлением поинтересовался он.
— Нет, развлекала себя игрушкой, пока была одна, — отключила я мобильный и отложила в сторону. Да, я противница лжи, но и не сторонница ревнивых разборок в ответственные и романтические моменты жизни. Чжунэ двинулся по направлению ко мне. Я шагнула к кровати, сбив его какой-то замысел, и он тоже взял правее, понимая так, что нужно вдвоём туда лечь. Но я не забралась в постель, так и оставшись стоять. Чжунэ вернул прежний маршрут и подошёл осторожно ко мне. Я делала всё возможное, чтобы смотреть ему в глаза, только в глаза и никуда не ниже. Столько раз забираясь ладонями под его футболки, я не могла представить, как коснуться его сейчас, стоящего передо мной, почти полностью обнажённого. Он опустил взгляд на мои плечи, поднял руку и осторожно погладил одно.
— Может, виски выпьем? Я бы выпил.
— Нет, не хочу, чтобы мы были пьяные. И тебя пьяного не надо, — отвергла я его предложение. Что же делать, что делать? Да, признаваться было бы стыдно, но, зная маму и Чжихё, я зуб даю, что они бы поняли, простили и не стали осуждать, признайся я, что влюблена, что мы любим друг друга с тем, с кем это сделали. Хотя, мы с Чжунэ ни разу не признавались в чувствах, он не говорил мне, что любит меня. Произнеси он это сейчас, прибавилось бы у меня храбрости? Чжунэ деликатно поцеловал меня, не углубляясь сильно в поцелуй, но я всё равно закрыла веки, волнуясь и начиная трястись. Я не трусиха, я не испугаюсь! Чего бояться-то? Удовольствия и удовлетворения? Взрослой жизни? Почему все так навязчиво прокладывают параллель между физическим контактом и моральной привязанностью? Разве это не из разных областей, разве логично и закономерно испытав что-то телом получить духовный переворот? Чжунэ взял меня за плечи, и я вспомнила о разговоре с Сынён, открыв глаза. — У тебя есть презерватив? — спросила я его прямо в лицо, и пронаблюдала, как расплывается лёгкий румянец на его щеках. Парень неловко огляделся, ища и найдя взором тумбочку у кровати.
— Да. Да, конечно…
— Хорошо, — кивнула я, понимая, что если мы сейчас замолчим и перейдём к делу, то всё, тормозов уже не будет. Если бы он поцеловал меня не вкрадчиво, а страстно, мы бы уже и о презервативе не поговорили. Мои ладони легли ему на бока, и я сама сделала последний шаг, прижавшись к нему. Чжунэ обнял меня крепче, но не сорвал ещё полотенца.
— Чонён, я… — Я молчала. Признание? Да? Он скажет это? Дрожь моя едва унялась в его объятьях, но вернулась с новой силой. Озвучь он свои чувства, и ночь станет идеальной. — Я хочу сказать тебе кое-что… то есть, должен…
— Да? — с нетерпением позволила я.
— Я… чёрт, всё-таки зря ты от виски отказалась, — улыбнулся он и, опять взяв меня за плечи, немного отстранил, чтобы смотреть в глаза. — Чонён… Мне необходимо сказать это.
— Я слушаю. Говори, — улыбнулась я, ободряя его.
— Пожалуйста, только не делай никаких поспешных выводов, ничего не делай. Я скажу, а ты подумай, постарайся понять… — Я заметила в нём тревогу, и меня это насторожило. Что-то не очень похоже на любовное признание и увертюру к нему. Не предложение же сразу он делать собрался? — Я не хочу, чтобы ты обманулась, или винила меня… Я хочу, чтобы ты приняла решение, зная…
— Да в чём дело?! — не выдержала я.
— Прошу, не торопи, я… я боюсь сказать тебе… Но ещё больше боюсь, что промолчу, и… и ты потом не правильно поймёшь. Ты должна решить, останешься ли со мной до утра, несмотря на то, что… что… — Он смотрел на меня с таким страданием, будто ему в горло вонзали сверло. Чжунэ всегда, когда хотел, умел красиво говорить, сочинять басни и трепаться, но то, как он завяз сейчас с этими словами — что-то новое. — …что мы не сможем пожениться.
Он выдохнул, как сдувшийся шарик. Я непонимающе мотнула головой. Нашёл время поговорить о свадьбе! Я ещё школу не закончила, а он, оказывается, так далеко загадывал? Но почему не можем? Моя защитная реакция сразу же выдала ему в ответ:
— Так говоришь, как будто я хочу! Я что, напрашивалась за тебя замуж?
— Нет, конечно, но я не мог не сказать этого…
— И… почему же не можем-то? — опомнилась я. Если он так говорит, значит, есть причины?
— Мои родители… они никогда не примут тебя… Они немножко…
— Зажравшиеся? — подсказала я.
— Не говори так. Но, в общем-то, да, особенно мама… Ей и в страшном сне не приснится, что я вступлю в брак с кем-то из семьи не нашего денежного уровня. Я не разделяю этой точки зрения, пойми меня правильно.
— Тогда что же тебе помешает не посчитаться с мнением родителей?
— Я не могу против них пойти, Чонён. Никак, — покачал он головой.
— Почему? Трусишь? — хмыкнула я, презрительно щурясь. — Проблем не хочется?
— Да какие проблемы! Я уважаю отца и маму, и не хочу заставлять их переживать, создавать им неприятности…
— И что же, останешься навсегда холостяком? — Он мученически посмотрел на меня.