— Давайте все ее попробуем, — ответил Теодор, — а потом похороним где-нибудь.
У девушки перехватило дыхание. Митч яростно вскинул голову:
— У тебя задница вместо башки?
— А что я сказал? — удивился Теодор.
Флойд пробормотал:
— Мисс Коннистон, я приношу извинения за нашего… коллегу. Он у нас не мыслитель.
— Что? — не понимал Теодор.
— Митч, объясни Теодору.
Митч бросил:
— Сам объясняй.
— Я не понимаю, — продолжал Теодор. — Послушайте, нам ведь все равно придется ее убить. Она видела нас. И не обязательно, чтобы это было похоже на убийство. Черт возьми, у Джорджи есть иголки, давайте введем ей пузырек воздуха в вену. Быстро и безболезненно, и никаких следов. Какого черта?..
Терри Коннистон смотрела на него, окаменев. Флойд оборвал его:
— У меня скоро не хватит на тебя терпения, Теодор. Постарайся сейчас следить за моей мыслью. Если мы хотим получить за нее деньги, мы должны будем представить доказательство того, что она жива. За труп платить не будут.
— Им не обязательно знать, что она мертвая.
— Они быстро это поймут, если мы не дадим ей говорить по телефону. Так что ты даже пальцем к ней не прикоснешься, Теодор. Только прикоснись, и я сдеру с тебя шкуру. Понял?
— Нет, — сказал Теодор. — Нет, не понял.
— Тогда будем считать, что я берегу ее для себя, — устало вздохнул Флойд. — Это ты можешь понять?
— Чего ж ты сразу не сказал?
— О господи, — помотал головой Флойд. — Какая дубина. — Он поднялся на ноги, сделал знак Митчу. — Иди сюда на минуту.
Митч последовал за Флойдом в дальний угол, осторожно ступая по захламленному полу. Свет был слабый. Флойд стоял в самодовольной позе.
— Я уже говорил, что ты мне понадобишься.
— Может быть, я глупый. Объясни на пальцах.
— Скажу тебе простыми словами, слушай внимательно. Через некоторое время одному из нас придется отправиться к телефонной линии, а до нее около пятнадцати миль. Так вот, если ты посмотришь на нашу счастливую семейку интеллектуальных гигантов, ты поймешь, что есть только один человек, способный как надо поговорить с Эрлом Коннистоном. Я. Ты согласен?
— Ну, допустим.
— Пока меня не будет, кто-то должен здесь командовать. Предположим, как только я уеду, ты захочешь сбежать. Что тогда будет? А?
Митч помрачнел.
— Теодор изнасилует девушку, и никто даже не попробует его остановить.
— Может быть. Но одно он понял правильно. Если мы девушку упустим, то накроется выкуп и накроемся мы. Поэтому вы оба будете стеречь ее. Ты — от Теодора, он — от тебя, чтобы не сманил ее в побег. Ты будешь единственной преградой между девушкой и ее смертью. Один ты не сбежишь. Ты останешься и будешь защищать нашу гостью.
Митч медленно проговорил:
— Если в конце концов ее все равно убьют, то какая мне разница?
— Я думал, она тебе нравится.
— С чего ты взял?
— Ты о ней так заботился. Да брось, Митч, ты ведь в самом деле не хочешь, чтобы ее убили.
— Похоже, выбора в этом вопросе у меня нет.
— Ты ошибаешься. Я не собираюсь ее убивать. Если я смогу получить деньги и беспрепятственно уехать, не боясь ареста, зачем мне убивать девчонку?
— Звучит это очень красиво. Но как ты сможешь выйти из этой истории чистым, если она будет жива и сможет опознать тебя? Рано или поздно, в той или другой стране тебя найдут.
— Не найдут, если я перестану быть собой. Подумай хорошенько, Митч: девушка — не единственная, кто может нас выдать. Есть по меньшей мере четыре человека, которые могут опознать нас.
— Кто?
Взгляд Флойда заскользил по комнате, от лица к лицу. Он тихо проговорил:
— Мы все можем опознать друг друга, Митч.
— Надо было тебе об этом подумать до того, как ты все это начал.
— Но я подумал. Неужели, по-твоему, я настолько глуп, чтобы всем вам доверять? Моему братцу-наркоману, этим двум безмозглым ослам и тебе, который хочет только одного — сбежать? Ты действительно думал, что я все это не учел? Ты не очень-то обо мне высокого мнения.
— Не в этом дело, просто…
— Я объясню. В Мексике есть один человек, пластический хирург, которому запретили практиковать. Во время войны он участвовал в экспериментах нацистов над заключенными концлагерей и с тех пор не может получить врачебную лицензию ни в одной стране. Так что сейчас он держит маленькую аптеку в мексиканском городке, где мафия защищает его от властей — он оказывает ей некоторые услуги. Чтобы получить у этого человека новое лицо и отпечатки пальцев, нужно всего несколько тысяч долларов. Теперь понятно?
Митчу потребовалось время, чтобы все это переварить. Наконец он сказал:
— У тебя, значит, все будет в порядке — а как же мы?
— Когда получим выкуп, мы его разделим на пять частей. После этого вы меня больше не увидите. И что с вами будет — это ваше дело. Вы с Теодором можете подраться из-за девушки.
— А как же твой брат?
Флойд усмехнулся:
— Он — тяжкий груз на моей шее. Когда он получит свою долю, я буду наконец свободен от него. Пусть спасает или губит себя этими деньгами — выбор он сделает сам.
Митч отвернулся. Он посмотрел на девушку, с потерянным видом сидевшую в углу. Свет лампы отражался в ее глазах. Она наблюдала за ними, будто чувствуя, что решается ее судьба.
Флойд ехидно проговорил:
— Ты джентльмен, Митч, и это очень печально, потому что джентльмены уже никому не нужны. Никому, кроме мисс Коннистон.
— Значит, ты уедешь и оставишь все мне. Или я позволю Теодору убить ее, или спасу ей жизнь, чтобы она навела на меня полицейских. Прекрасный выбор. Знаешь, я уже был в тюрьме. Ты ошибаешься, если думаешь, что я хочу туда вернуться.
— А что если я дам тебе имя и адрес пластического хирурга?
— Тогда другое дело, — согласился он. — Говори.
Флойд некоторое время внимательно смотрел на него. Потом пожал плечами.
— Ладно, меня от этого не убудет. Его зовут фон Роон. Герхард фон Роон. В городке Каборка, это в Соноре. Запомнишь?
— Вряд ли забуду. Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
Флойд улыбнулся.
— Даю слово. Хотя, конечно, оно ничего не стоит. — Его улыбка вдруг стала жесткой, как шрам. — Хватит привередничать, мой милый павиан. У тебя нет выбора, и ты это знаешь.
Флойд подошел к девушке и остановился около нее, глядя на Теодора: тот стоял с Билли Джин у двери. Флойд взял магнитофон и сказал:
— Я еду звонить по телефону. На это у меня уйдет примерно час, и я не хочу, чтобы ты действовал мне на нервы, Теодор.
— Опять я? Почему?
— Ты знаешь. Не забывай, что меня лучше не злить. — Флойд перекинул через плечо магнитофон на ремне и пошел к двери. — Погаси свет, Митч.
Митч задул масляную лампу. Когда Флойд выходил, дверь скрипнула и образовался светлый прямоугольник. Стали слышны шаги Флойда, хлопнула дверца машины, завелся двигатель.
Митч опять зажег лампу, подошел к Терри Коннистон и очень тихо прошептал:
— Послушайте, я хочу объяснить…
— Зачем? — сухо прервала она. — Мне не интересно.
— Вы такая холодная. Когда вы потеплеете?
— Когда увижу, как вас поджаривают на электрическом стуле. — Прошипев эти слова, она отвернулась. Прикоснувшись к руке девушки, Митч почувствовал ее напряжение.
Он отошел и притворился, что сортирует вынутые из мешков консервные банки. Мрачное молчание заложницы раздражало его — в душе он ожидал благодарности.
Теодор и Билли Джин сидели рядом и вполголоса разговаривали. Порывшись в мешке с продуктами, Митч вытащил кухонный нож и провел пальцем по лезвию. Глянув на Теодора, он сунул нож за пояс и сел рядом с Терри Коннистон.
Глава 7
Спальня Карла Оукли располагалась наискось через холл от кабинета Коннистона. В девять тридцать Оукли пошел спать. Было еще рано, но вечер получился напряженный. Коннистон сказал, что у него еще есть бумажная работа. У двери кабинета он остановил Оукли и заметил:
— Не выношу этого сукина сына.
— Тогда вышвырните его, — коротко и раздраженно посоветовал Оукли.
— Нет. Вопрос в том, как от него избавиться, чтобы не взорвалась Луиза. Он ее гость, не мой.
— Ну так объясните ей. Скажите, что он вам невыносим.
Коннистон покачал головой:
— Все не так просто. Она закатит сцену, будет жаловаться, что я…
В это время зазвонил телефон. Коннистон с досадой выругался, однако вошел в кабинет, взял трубку и рявкнул в нее:
— Да?
Нельзя так отвечать по телефону, подумал Оукли. У Коннистона все больше портился характер. Вдруг его лицо исказилось и побледнело. Он тяжело навалился на стол, прижимая трубку к уху. Глаза у него округлились. Коннистон прикрыл трубку рукой и крикнул:
— Слушайте по отводному. Быстро!
Оукли пробежал через холл в свою спальню и поднял трубку параллельного телефона.
По проводу донесся голос Терри, как пластинка на старом проигрывателе, — очень отдаленный, со множеством шорохов и скрипов.
— …есть револьвер. Один из них хочет убить меня, чтобы я не смогла их опознать. Пожалуйста, папа.
Затем наступило молчание, хотя связь не оборвалась.
— Алло! Алло! — завопил Коннистон.
Голос, который послышался затем в трубке, был холодный, почти механический.
— Я проиграл это два раза, чтобы вы запомнили, мистер Коннистон. Вы понимаете?
— Ты, проклятый мерзавец! — прошипел Коннистон. — Что тебе нужно?
— Деньги, мистер Коннистон.
— Кто ты?
— Мне нравится думать о себе как о сборщике налогов — я забираю деньги у тех, кто накопил их слишком много.
— Кто ты?
— О, перестаньте, Коннистон, неужели вы надеетесь получить ответ на это? И не тяните время — вы все равно не сможете засечь этот звонок, я вам гарантирую. Так вот, мне нужно полмиллиона долларов наличными. Приготовьте их завтра и ждите указаний. И пожалуйста, не оскорбляйте меня, пытаясь пометить деньги. Ни инфракрасных чернил, ни последовательных номеров, ни радиоактивного порошка. Я знаю все эти фокусы лучше вас и умею их обнаруживать. Вашу дочь не отпустят, пока я не удостоверюсь, что деньги чистые. Приготовьте их завтра во второй половине дня. Вам все понятно?