Дело с анализом военно-технической информации в военном министерстве обстояло еще хуже, чем в военно-морском. Бюджет на содержание сухопутных сил сокращался практически вплоть до Второй мировой войны, и армия не закупала даже собственные технические новинки, не говоря уже об иностранных.
Как и в случае с военно-морской разведкой, практически единственным источником информации были военные атташе США за границей. К моменту начала Первой мировой войны их насчитывалось 15 (были аккредитованы в 19 странах). В 1918 году число военных дипломатов выросло до 111, но к 1922 году опять снизилось до 30. Были отозваны военные атташе из Чехословакии, Бельгии, Нидерландов, Египта, Эквадора, Швеции, Венгрии. Военный атташе в Германии, например, стал отвечать еще и за Швецию, Швейцарию и Голландию.
В 1933–1937 гг. США так и не вышли из Великой депрессии, и конгресс в целях экономии расходов установил верхнюю планку численности военных дипломатов в 32 офицера. Тем не менее у США был третий по величине в мире корпус военных атташе после Франции и Великобритании. Информация шла из 44 стран.
На должность военных атташе обычно подбирались армейские офицеры с командным опытом, аналитическим складом ума и желательно еще и со знанием иностранного языка. В том, что касается европейских языков, особых проблем не было. Но беда, как и в случае с ВМС, была с японским и китайским. Для языковой практики офицеров направляли в Японию, где они могли 6 месяцев стажироваться в японских армейских частях. Поощрялись поездки практикантов по стране с тем, чтобы они могли лучше «вжиться» в менталитет японцев. В 20—30-е годы в Японию и Китай направляли по 6–8 офицеров в год.
В 20—30-е годы в наиболее технически продвинутые страны (Великобритания, Италия, Франция, Германия, Испания и Греция) были командированы и специалисты по авиации.
Самыми престижными постами военных атташе считались Париж и Берлин (для военно-морского атташе — Лондон), так как Германию и Францию считали законодательницами мировой моды в вооружении и тактике.
Начало Второй мировой войны в Европе заставило конгресс США увеличить в 1940 году численность военной разведки с 69 до 80 штатных единиц. Но по-настоящему радикальный рост начался лишь в 1941 году. К моменту нападения Японии на США в армейской разведке было уже 848 сотрудников, в том числе 200 офицеров[24].
О работе американской военной разведки дают представление, например, сообщения, поступавшие из Германии.
Там у американцев было гораздо больше возможностей для сбора самых разных сведений, чем в других странах, если учесть, что территория Германии после Версальского мира была частично оккупирована союзниками. Например, в июле 1919 года в Германии находилось 3543 офицера и 73 821 солдат и унтер-офицеров американской армии. И хотя численность оккупационных войск к декабрю 1922 года фактически сошла на нет (105 офицеров и 1060 солдат и унтер-офицеров)[25], всю территорию Германии бесконтрольно «бороздили» союзнические контрольные миссии, стремившиеся выявить и предотвратить тайное восстановление военного потенциала рейха.
Аппарат американского военного атташе информировал Вашингтон не только об общеполитической ситуации в Германии, но и о множестве частных вопросов: затрагивалось денежное довольствие рейхсвера, дислокация немецких войск в Восточной Пруссии, изменения в германских уставах, реорганизация армии при Гитлере и т. д. Но в целом бросается в глаза, что сведения почерпнуты из открытых источников и не носят аналитического, а тем более прогнозного характера.
Интересно, что посольство США в Берлине (включая военный атташат) было никак не встревожено приходом Гитлера к власти 30 января 1933 года. Временный поверенный в делах США в Германии Клифот обедал 1 февраля 1933 года с Ялмаром Шахтом[26] (которого Гитлер в марте 1933 года сделал главой рейхсбанка), и тот от имени фюрера заверил, что американскому бизнесу в Германии нечего бояться[27].
Для Вашингтона это было самым главным.
Ведущая американская газета «Нью-Йорк Таймс», комментируя 31 января 1933 года назначение Гитлера рейхсканцлером, писала, что никакого особого повода для тревоги нет[28].
В целом можно отметить, что американская разведка всех видов к началу Второй мировой войны находилась в зачаточном состоянии, не имела единого центра руководства, нелегальной сети за границей и даже членораздельной установки от политического руководства страны, что и где, собственно, «разведывать». Такое положение дел отнюдь не объяснялось лишь бюрократическим головотяпством различных ведомств или неопытностью США во «второй древнейшей профессии».
Просто в Вашингтоне считали, что воевать на своей территории никогда не придется (этому препятствовала сама география), а в случае возникновения очередного конфликта в Европе можно будет дать соперникам обескровить друг друга и вмешаться на финальной стадии с минимальными потерями и максимальным выигрышем.
Так и вышло. Почти.
Что касается американской контрразведки, т. е. структуры по борьбе с иностранным шпионажем на территории США, то до Первой мировой войны ее фактически не существовало. Тогда во всем мире шпионажем занимались дипломаты (как военные, так и гражданские), и это все знали. Полиция государств пребывания обычно следила за иностранными дипломатами, и если те попадались или просто были очень уж успешными, то их высылали.
Но в США до 1914 года никто из великих держав того времени шпионажем особо и не занимался. Вся мировая политика того времени делалась в Лондоне, Париже, Берлине, Санкт-Петербурге и Вене. США же были провинциальной державой среднего уровня, сторонившейся любых военно-политических союзов, которых с Вашингтоном никто, в общем-то, и не искал.
В Америке даже не было федеральной полиции, а полиция штатов понятия ни о каком шпионаже даже не имела.
Однако после начала Первой мировой войны (и особенно после вступления в нее США в апреле 1917 года) американские СМИ раздули массовую истерию относительно иностранных шпионов и саботажников. Фактов в этой шумихе было не более 10 %, остальное приходилось на слухи сплетни. Причем на роль шпионов «назначались» в основном иммигранты из Европы, обычно сторонники социалистических взглядов. Ведь социалисты США были ярыми противниками войны, а большинство членов соцпартии состояло из иммигрантов.
После революции в России шпионами стали коммунисты и «большевики» — т. е. все те в США, кто призывал к немедленному миру без аннексий и контрибуций.
С самого начала в США пытались представить коммунистические и социалистические идеи чужеродными, не подходящими «американскому образу жизни». Соответственно их носителей считали опасными иностранцами или «чужаками» (aliens), а после 1917 года — еще и русскими агентами. По этой логике «нормальный» американец не мог быть коммунистом.
Следует в принципиальном плане заметить, что с территории Российской империи в США эмигрировали до 1917 года примерно 3,5 миллиона человек, среди которых было много евреев, бежавших от погромов и антисемитской политики царского правительства. В социалистическом движении США эти люди, как правило, не участвовали. Тем не менее в американской соцпартии[29] наряду с другими национальными федерациями существовала и Русская (т. е. объединявшая членов партии, основным языком общения которых был русский). До 1917 года в ней состояло не более 750 человек, и никаких контактов с большевистской партией в России федерация не поддерживала.
15 июня 1917 года президент США Вильсон подписал первый в истории страны закон о шпионаже (Espionage Act). Согласно закону всем, кто организовывал в воюющей Америке акты неповиновения, мятежи и прочие «нелояльности», грозило 20 лет тюрьмы, а то и смертная казнь. Достаточно было, например, передать «оборонные секреты» лицу, «не имевшему права знать о них».
Президент Вильсон так обосновал принятие закона: «Есть граждане Соединенных Штатов, и я краснею, признавая это, которые родились под чужими флагами, но которых мы приветствовали здесь на основании наших щедрых законов о натурализации, и которым мы дали полную свободу и все возможности в Америке, и которые вылили яд нелояльности в самые сокровенные артерии нашей национальной жизни; которые пытались унизить авторитет и доброе имя нашего правительства, разрушить нашу промышленность… и подорвать нашу политику в интересах иностранных государств…
Эти существа, полные вражды, нелояльности и анархии, должны быть начисто сокрушены. Их немного, но они бесконечно злобны, и рука нашей мощи должна раз и навсегда разделаться с ними. Они образовали заговоры с целью уничтожения собственности, они вступили в конспиративный сговор против нейтралитета нашего правительства, они пытались проникнуть во все секретные дела нашего правительства для того, чтобы служить интересам чужих (держав). Надо разобраться со всем этим очень эффективно. Мне нет необходимости предлагать те меры, которые надо применить против них».
Согласно этому более чем странному и довольно истеричному (к тому же и бездоказательному) обоснованию высшего должностного лица в США (бывшего профессора, считающегося и поныне одним из самых образованных президентов Америки) получалось, что шпионами могут быть только родившиеся вне США американские граждане (!). Да и чтобы прослыть шпионом, достаточно было всего-навсего покритиковать правительство США. Такого драконовского определения шпионажа не было даже в нацистской Германии.
Функции контрразведки и политической полиции были возложены на министерство юстиции США и на основании закона о шпионаже власти немедленно обрушили репрессии против всех пацифистов в стране, особенно из рядов соцпартии.