— Мама, я не хочу, — бросаясь к матери и обнимая ее за плечи, — вскричала Анжела, — я не хочу, чтобы разлучали.
— Вот, — уже не скрывая слез, всхлипывая заговорила Тимоченко, — если бы ты вышла замуж за американца, да если бы сразу там родила, то у меня появилась бы лишняя юридическая спасительная зацепочка, у меня ведь здесь, ты даже не знаешь, сколько у меня здесь врагов, и каждый так и хочет, так и норовит меня засадить в тюрьму.
— А что? Разве есть за что? — испуганно спросила Анжела.
— Ты еще глупенькая у меня, — поглаживая Анжелу по спине, сказала Юлия, — у меня миллион врагов здесь, а в Москве и в России у меня три миллиона врагов, так зачем же ты меня подставляешь, доча?
— Я тебя подставляю? — испуганно изумилась Анжела.
— Подставляешь, — кивнула мать, — если будешь и дальше крутить любовь с москаленком, то ты меня и подставляешь и лишаешь меня резервного «шелтер».
— Чего? — переспросила Анжела.
— Глупая ты, — не удержалась Юлия, — если я здесь не усижу, если провалюсь с выборами, если иммунитета не будет, то меня засадят. В тюрьму засадят, ты это понимаешь?
Анжела молча с испугом глядела на мать и недоуменно хлопала длинными ресницами.
— У Ильченко жена американка, Саакашвили сам наполовину американец, за ними, случись что, морпехи США на вертолетах прилетят и их заберут, а я! — глаза матери снова наполнились слезами, — а я и ты в таком случае что? На растерзание толпе?
Лицо Анжелы вдруг тоже скривилось в рёве, — мама! Неужели все так плохо? — воскликнула она, бросаясь матери на грудь.
— Пока не так плохо, — отстраняя дочь, уже спокойнее сказала Юлия, — но может статься, что будет плохо. И чтобы такого не случилось, ты должна немедленно дать отставку своему Василию и…
— И что еще? — всхлипывая, спросила Анжела.
— И выйти замуж за нормального парня, — подвела черту мать, — за американца.
В больнице Воздвиженский переговорил с главврачом и с заведующим отделением, где лежала Галочка.
— Дела не очень хорошие, — сказал зав отделением, — у больной сепсис, требуется серьезное лечение.
— Я готов помочь больнице деньгами, — сказал Воздвиженский, — вы только сделайте все, что требуется.
— Мы и без того, делаем все что требуется, — сказал главврач, — но от материальной помощи не отказываемся.
— Дайте мне банковские реквизиты больницы, — попросил Евгений Васильевич, — я завтра же сделаю перевод на сто тысяч гривен.
— Она вам кто? — поинтересовался зав отделением.
— Секретарша, — коротко ответил Воздвиженский.
— А-а-а, тогда понятно, — дуэтом в один голос протянули зав отделением с главврачом и оба многозначительно переглянулись.
23
Лікування венеричних захворювань гонорея і сифіліс з дотриманням всієї конфіденційності. Приватна клініка «Інтим». Працюємо цілодобово. Важ комплекс аналізів. Ваше здоров'я у ваших руках.
Алла на этот раз не полетела, а поехала поездом с Киевского вокзала.
— Что-то леталка отказывать стала, — пожаловалась она главному, — бояться я что-то стала.
— Это у тебя от того, что ты влюбилась, — сказала присутствовавшая при разговоре Ленка Асланян.
— Может, Ленка и права, — про себя думала Лисовская, когда поезд лихо на скорости проехал Нарофоминск. В купе на ее левой нижней полке лежал открытый ноутбук. Но что-то не работалось. И когда поезд со свистом пролетел Малоярославец, Алла взяла мобильный телефон, решив позвонить Николаю.
— Встретишь? — спросила она его.
— Встречу, — ответил Николай
Николай встретил с розами. Красивой Алле и до этого часто дарили цветы, но ей никогда не было так приятно получать их, как теперь.
— Спасибо, милый, это мои любимые, — сказала Алла, целуя Николая в щеку, — а почему не брит?
— Извини, дорогая, но столько работы, сегодня еще не ложились, ночь на ногах, — с виноватым видом, ответил Козак.
Он отвез ее в гостиницу, и прежде, чем разрешить возлюбленному завалить себя в большущую кровать, Алла все же заставила его побриться.
— Ты меня всю расцарапаешь, — гладя милое лицо и заглядывая в любимые глаза, — сказала Алла.
И потом была вознаграждена.
— Говоришь, ночь до этого не спал? — с иронией спросила Алла, когда они оба едва живые от счастья отвалились друг от друга, — жеребец! Ну, ты и даешь, мужчина… Мой мужчина…
За завтраком Алла перешла к серьезному разговору, который она припасла для Николая еще в Москве после разговора с Маратом Гельбахом.
— Яичница с салом? — красиво изогнув бровку, приятно изумилась Алла, когда Николай принес их общий поднос с набором яств. В гостинице на завтрак был шведский стол, и устало сев за свободный столик, Алла полностью доверилась на вкус и выбор своего любовника.
— А еще мюсли с молоком, сок, круасаны и кофе, — расставляя еду перед своей девушкой, весело пояснял Николай.
— Ну и что? Этакая смесь франко-украинской кухни? — хихикнула Алла.
После секса у нее было отличное приподнятое настроение.
— Нормальный европейский завтрак, — пожав плечами, удивился Николай, — мы же Европа, и даже более, чем Москва, между прочим.
— А я тебе свою статью, вернее мое интервью, которое я у Гельбаха позавчера взяла, привезла, — протягивая Николаю свежий номер своей газеты, сказала Алла.
— Марата? — переспросил Козак, — так мой шеф его рассчитал и уволил, ты разве не знаешь?
— Знаю, — кивнула Алла, — но в этом-то как раз большая ошибка Янушевича и всех вас, как его советников.
— Почему? — удивленно спросил Николай.
— Потому что вы потеряете не только Россию, но потеряете и Украину, — ответила Алла.
— Это отчего же? — делая лицо серьезным, но при этом не забывая уплетать яичницу, спросил Козак.
— Потому что твой Янушевич и ты вместе с ним проиграете эти выборы, и выпавшую из ваших рук Украину, подберут другие, но они уже распорядятся ею по-своему, будьте уверены.
Николай не стал говорить Алле, что буквально еще позавчера в пятницу, нечто подобное он слышал из уст своего учителя генерала Колеи.
— Тебе Марат напел, а ты и рада повторять, — хмыкнул Николай, допивая свой кофе.
— Марат тут ни при чем, если я говорю правду, потому как правда не обязательно персонифицирована на какого то политолога, ведь правда объективно существует вне мнения Марата или какого-нибудь вашего Максима Погребинского, — без запинки, как на экзамене по риторике, завернула Алла, — правда может нравиться или не нравиться, но она правда, и если Марат вам не нравился, это совсем не значит, что он говорил не правду.
— Хорошо тебе мозги там набекрень поставили, — покачав головой, сказал Николай.
— Нет, милый, это ты, как у нас молодежь на дискотеках говорит, «не догоняешь», — улыбнулась Алла.
— Ну и что? Какие выводы? — устало спросил Николай.
— А то, что тебе надо серьезно поговорить с твоим Янушевичем, — сказала Алла, — иначе, я рискую уже через пол-года иметь в твоем лице не высокопоставленного любовника, а простого безработного. А мне не нужен любовник без положения, я девушка рациональная и прагматичная.
— Хорошо, — согласился Николай, — я и сам, если честно, уже созрел для серьезного разговора с шефом, так что, твои доводы только добавили каплю на чашу весов.
— Ну, вот и хорошо, — улыбнулась Алла, вытирая салфеткой свой красивый ротик.
Завтрак.
Их прекрасный киевский завтрак подошел к концу.
24
Ніжний крем від загару «Нівея» ваш ніжний і надійний супутник у вашій щасливій відпустці на курорті.
Звонил Сипитый, сказал, что их местная прокуратура в возбуждении дела об изнасиловании Галочки Маховецкой, отказала.
— Наши местные менты с врачами скорой помощи написали, что у нее патологический пост-менструальный синдром, поэтому и кровотечение, — сказал Сипитый.
— Чего-чего? Какой синдром? — перебил его Воздвиженский.
— Месячные у нее, мол, с патологией, с отклонениями, потому и кровотечение, — тоже в раздражении заорал в трубку Сипитый, — а синяки и ссадины у нее, потому, мол, что купаться полезла в неположенном месте и со скалы в воду упала и о камни покорябалась.
— Ага, а они к ней в больницу ходили? Ее расспрашивали? — в возмущении кричал Евгений Васильевич, — они видали, какая она лежит?
— Слушай, не дави на меня, — сбавив тон, сказал Сипитый, — тут менты все на стороне татар, ты бы видел наших участковых, все бы понял.
— Хреново это все, — упавшим голосом сказал Воздвиженский, — если Галка инвалидкой останется, я себе этого не прощу, это ж я ее в командировку послал.
— Ты еще погоди, — не без злорадства заметил Сипитый, — если делу бы дали ход, как мне мой участковый сказал, меня бы как первого подозреваемого бы в СИЗО определили, а с тебя бы тоже подписку взяли о невыезде, будь спок, так что, это еще может и к лучшему.
Запил Воздвиженский не только из за этого.
Как то все сразу накатилось.
И все такое не пустяшное. Все прям за горло, за глотку хватающее.
Как только Евгений Васильевич вернулся в Киев из Симферополя, где в реанимации под капельницами все еще не приходя в сознание, лежала Галка Маховецкая, к нему в офис примчался сын Вася. Примчался не денег просить, а лучше бы он приехал денег просить! Но привело Васю его личное горе, причину которому теперь сын искал и нашел в отце.
— Это все ты во всем виноват, ты! — кричал Вася. Плакал и кричал. Кричал и плакал.
Евгений Васильевич никогда не видел сына таким. Даже, когда их с Васей Катя — жена Евгения Васильевича и мать Васечки, когда она погибла, Вася так не убивался, хотя и было ему тогда всего четырнадцать, но он не рыдал, как теперь.
— Вот, ведь, беда какая, — думал теперь про себя Воздвиженский старший, — надо же, как скрутила Ваську любовь!